Группа Реса покинула планету практически без потерь. Во время прорыва к пиррянской канонерке, оставленной в космопорту, легкое ранение в руку навылет получил лишь один боец – дочка бывшего предводителя корчевщиков Лиза. Она, как командир своего маленького корабля, прикрывала посадку отряда до самых последних секунд, и пуля настигла ее, когда люк был уже почти задраен.

А вот при погрузке окроткави и последующей операции по захвату главной святыни храма Дзевесо – двигателя звездолета «Овен» – бой был настоящим. Жестоким и страшным. Пирряне потеряли двоих, и раненых было целых девять, не считая Язона, получившего сильнейший шок.

Разъяренный Клиф жаждал реванша, рвался к рычагам тяжелой артиллерии, чтобы как минимум стереть с лица планеты город Эгриси, а как максимум – уничтожить ее совсем глобальными аннигиляционными бомбами. Насилу удалось объяснить парню, что этого нельзя делать в принципе, не только в силу известных моральных установок и галактических законов, но и согласно законам физики. Специфика заполнения пространства в центре Галактики делала применение сверхмощного аннигиляционного оружия опасным для самого применяющего, ведь стремительный уход в кривопространство был невозможен в этих краях. Арчи дважды, если не трижды, растолковывал это разбушевавшемуся неуемному мстителю, прежде чем аргумент подействовал.

А Керк к тому времени уже отдал приказ: уходить. Мета приказы обсуждать не привыкла и, хотя в глубине души тяготела к позиции Клифа, в дискуссии участия принимать не стала, а просто с молчаливой яростью выполняла все маневры по выходу на орбиту и стартовому разгону.

Язон пребывал в глубокой задумчивости. Цель их путешествия была достигнута. Корабль ложился на обратный курс, но что-то очень важное не давало покоя, что-то казалось не сделанным, незаслуженно забытым. Безумно хотелось вернуться и вытрясти всю информацию из Файтона и Йота, из Верховного жреца и прочих властителей планеты. Ведь пирряне так и не узнали, где сейчас его мать Нивелла, кто убил Фрайкса, куда подевался проклятый изобретатель Кобальт и как с ним бороться. Но Миди, возможно, знавшая лучше других ответы на все эти вопросы, не только поддержала приказ Керка, но еще и причитала все время:

– Быстрее, быстрее!

Ну совсем как несколько часов назад, когда они бежали через Арскую рощу. Язон было счел подобное поведение девушки обыкновенным остаточным эффектом от безумной нервотрепки и от первого в ее жизни настоящего боя. Правда, стрелять она сама не стреляла, но пули-то свистели – буквально над ее головой.

В общем, Язон придавал не слишком большое значение ее словам, до тех пор пока Миди не сказала:

– Он снарядит за нами погоню.

– Погоню за «Арго»? – не поверил Язон. – Древний земной линкор, усиленный новой техникой, догнать невозможно. Да и какой смысл? Чтобы одолеть эту летающую гору со всеми ее пушками, понадобится как минимум целая эскадра самых современных кораблей. У твоего отца есть такая?

– Эскадры у него, может, и нет, – тихо проговорила Миди, – но у него есть нечто, о чем ни вы, ни я не догадываемся. Отец вместе с Кобальтом способен на самые ужасные вещи. Смотри!

Они сидели перед обзорным экраном, а внезапно появившаяся на нем точка начала увеличиваться в размерах со скоростью ночного кошмара.

– Это снаряд? – спросил Язон.

– Нет, – сказала Миди, прищурившись, – это супербот Файтона.

– Ты хочешь сказать, что Файтон сам сидит в нем?

– Да.

– Но он же движется с ускорением… – Язон еще раз сверился с подсчетами компьютера. – С ускорением в сто пятнадцать g! Для человека это невозможно!

– А он и есть нечеловек, – прошептала Миди, охваченная каким-то мистическим ужасом.

– Клиф! – крикнул Язон в интерком.

– Держу на прицеле, – спокойно откликнулся молодой пиррянин. – Я хочу подпустить его чуть ближе – для надежности.

– Стреляйте! – вдруг почти завизжала Миди.

Клиф то ли чисто рефлекторно среагировал на этот неуставной приказ, то ли просто так совпало и подошел рассчитанный им момент – в общем, он выпустил по преследователю очень внушительный заряд.

Супербот разлетелся на куски. Но дальше произошло непредвиденное. Обломки быстроходного кораблика уже затерялись меж звезд, а сам Файтон продолжал настигать их с еще большим, как показалось, ускорением. Именно так – сам Файтон. Царевич летел в пространстве безо всякого скафандра, и темно-каштановые волосы его развевались в межзвездной пустоте, будто на ветру. Это абсолютно сюрреалистическое зрелище загипнотизировало, похоже, даже ко всему привыкших пиррян. Какая-нибудь секунда промедления, и могло случиться непоправимое.

– Еще раз! Стреляйте еще раз! – отчаянно выкрикнула Миди.

И Клиф дал залп.

Потом, при замедленном повторе, было отчетливо видно, как тело Файтона не сгорело, а развалилось на множество зеленовато-бурых кусков.

Что-то подобное они уже наблюдали совсем недавно. Ну да, как же, как же! Белые Птицы Мести. Крылья с перышками в глубоком космическом вакууме и буро-зеленые пятна на скалах метеоритного пояса.

А вот, кстати, и сам пояс. До него уже рукой подать.

– Значит, Файтон был киборгом, – вслух произнес Язон.

– Да, – сказала Миди. – Файтон – это самый совершенный из киборгов, когда-либо создававшихся человеком. Но я узнала об этом совсем недавно. И как раз вчера хотела поговорить с отцом. Помнишь, я буквально ворвалась в его покои, а он в это время принимал тебя? Хвала богам, что я не успела завести такую беседу! Прилетели бы вы днем позже, и кто знает, как бы все повернулось… Теперь, я думаю, он прекратит свою погоню.

– Кто – он? – Язон совсем перестал понимать, о чем говорит Миди.

– Ну отец же! Ты что, не видишь? Твой стрелок уже минут пять как держит на прицеле его корабль. Но в этом больше нет необходимости. Теперь отец займется тем, что будет собирать в межпланетном пространстве куски своего любимого Файтона. Глядишь, и склеит его заново, если все обломочки найдет.

– Ты это серьезно? – решил уточнить Язон.

– Вполне. Киборг – не человек, его разрушение почти всегда обратимо. А Файтон – это необычайно ценная игрушка. Ради такого можно плюнуть и на родную дочь, и на древнюю реликвию окроткави вместе с полосатым движком…

– Внимание! – объявила по интеркому Лиза, дочка Реса и второй пилот «Арго». – Прямо по курсу метеоритный пояс. Переходим в режим торможения.

А Мета тем временем стояла за спиною Язона и умилялась, какие целомудренные беседы ведет эта влюбленная девчонка с ее героем. Потом подошла вплотную и обняла любимого.

– Мета? Почему ты здесь. Сейчас же самый сложный участок.

– Не-а, – помотала головой Мета, хитро улыбаясь. – Уже не сложный. Эти метеориты перестали двигаться друг относительно друга. А между ними такие бреши, что можно даже на автомате пройти. Но я все-таки посадила за пульт Лизу.

– Так у нее же рука прострелена!

– О чем ты говоришь, Язон?

– Действительно, я и забыл, что все вы чокнутые. А что говорит Арчи по поводу метеоритного пояса?

– Известно что. Говорит, что такого просто не может быть. – Мета зевнула. – Спать хочу. Вторую ночь на ногах. И какая мне разница, соблюдаются здесь законы физики или нет? Без них – даже лучше. Плюнем тогда на все, нырнем в кривопространство и сразу дома окажемся.

– Э, дорогая! Ты что такое говоришь? До дома-то нам еще очень далеко.

– Да помню я, помню про твой родной Иолк и про папашу твоего, Айзона, – зевнула Мета еще раз.

– Ты не все помнишь, – поправил Язон. – Первая остановка на Крейзике. Мы обещали помочь, а долг, как известно, платежом красен.

Кинней, возрадовавшись, быстро организовал пиррянам коридор, и небольшая команда, всего из семи человек, посетила несчастного старика. В команду эту включили, конечно, и Миди. Ей, как главному специалисту по киборгам, отводилась ведущая роль в программе помощи. Для юного дарования задача оказалась просто пустяковой. Во-первых, Миди сразу поняла, чьи уши торчат за изобретением женщин-птиц. Конечно, это было очередное детище Кобальта-Кадмия, почерк узнавался, что называется, на раз и безошибочно. А Кинней просто слишком долго прожил на этом свете. Память уже отказывала ему иногда и даже подбрасывала ложные убеждения. Где там было старику придумать, а тем более изготовить подобных птичек! Использовать – да. Ну так и используй, дедушка. Программа исправлена раз и навсегда. Теперь пташки и в супермаркет за едой сгоняют, и покушать дадут спокойно. Предлагали деду лететь вместе с ними, но тот, конечно, отказался. Триста лет одиночества формируют определенные вкусы и пристрастия, которые потом переделывать поздно.