— Я дам тебе десять, — воин схватил Мету за руку, чтобы получше разглядеть.

Язон напрягся. Возможно, местные женщины и позволяли обращаться с собой, как со скотиной, но не Мета. К его удивлению, она просто выдернула руку и вернулась к своей работе.

— Иди сюда, — позвал Язон варвара, решив вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко. — Выпьем. У меня есть хороший ачад.

Но было уже поздно. Разъяренный неповиновением какой-то жалкой женщины, воин ударил Мету кулаком по уху и опять схватил за руку.

Покачнувшись от неожиданного удара, Мета сначала ошалело затрясла головой и отшатнулась назад, даже не сопротивляясь. Но потом, быстро выдернув руку, ребром ладони ударила воина по горлу. Варвар захрипел и согнулся пополам, сплевывая кровь и держась за разбитый кадык.

Язон хотел прыгнуть между ними, но не успел.

Воин выпрямился и выхватил нож. На свою беду он не знал, что у Меты отменная реакция и большой боевой опыт. Перехватив его руку, она крепко стиснула ее и выкручивала до тех пор, пока онемевшие пальцы не выпустили нож. Мета поймала его в воздухе и, выпрямившись, косо ударила врага в спину под ребро. Нож, вонзившись в тело по рукоять, пробил сердце и легкое, и воин без звука рухнул на землю.

За стычкой наблюдало много людей, и теперь в толпе раздался изумленный гул. К неподвижному воину осторожно приблизилась женщина, молча взяла его за руку и тут же отпустила — рука безжизненно упала.

— Мертв! — удивленно сказала женщина и с испугом посмотрела на Мету.

Язон бросился к сейфу и прижал палец к замку — послышался характерный щелчок.

— Ко мне, — скомандовал он на пиррянском. — Здесь гранаты и ваши пистолеты. Если дело обернется плохо, берите оружие, но только в самом крайнем случае.

Через толпу пробрался окруженный группой воинов Шейнин. Он недоверчиво уставился на труп.

— Твоя женщина убила этого человека его собственным ножом?

— Да, но он сам виноват. Он ударил ее и хотел убить. Она защищалась. Спроси любого.

Зрители одобрительно зашумели.

Вождь был изумлен, но не рассержен. Он перевел взгляд с трупа на Мету. Растрепанная Мета выглядела очень эффектно.

— Из какого она племени? — спросил Шейнин.

— Издалека, с гор на севере. Ее племя называется… пирряне. Могучие борцы!

Шейнин нахмурился:

— Никогда о них не слышал. Какой у них тотем?

В самом деле, какой? Крыса или ласка не подходят. Каких еще животных он видел?

— Орел! — наугад брякнул Язон. Кажется, он видел в небе птицу, похожую на орла.

— Сильный тотем! — Шейнин опять посмотрел на труп и пнул его ногой. — Женщина не может получить его моропов и шкуры.

Это и так было ясно: женщина — собственность и имуществом владеть не может. А вещи убитого должны отойти победителю. Но Язона динАльта никто не упрекнет в скупости — он с радостью пожертвует парой тощих моропов и ворохом подержанных шкур.

— Они твои, о, Шейнин! Это справедливо. Я и не думал брать их себе. А ночью я побью эту женщину за ее поступок.

Он угадал. Шейнин принял подарок, как должное. Уходя, он бросил через плечо:

— Он был плохим воином, раз его смогла убить женщина, но у него остались два брата…

Слова эти что-то означали… Но что?

Толпа быстро разошлась, мертвеца убрали. Мета и Гриф закончили ставить камач и занесли внутрь все добро. Язон послал Грифа пригнать поближе коз, так как опасался неприятностей.

Они начались даже раньше, чем он предполагал. Снаружи послышались крики и глухие удары, и Язон бросился на улицу, но основные события уже были позади.

Человек шесть варваров, очевидно, родственники убитого, напали на Грифа, желая отомстить. Они думали легко справиться с мальчиком, но вышло иначе.

Трое схватили его и, видно, собирались держать, пока остальные должны были бить. Двое из этих троих теперь без памяти лежали на земле (пиррянин ударил их головами друг о друга), а третий корчился от боли, держась руками за пах. Гриф, наступив коленом на шею четвертому, пытался сломать ногу пятому, завернув ее за спину. Шестой нападающий убегал, и мальчишка уже достал нож, явно собираясь ему помешать.

— Оставь нож! — крикнул Язон, помогая беглецу сильным пинком в зад. — Хватит с нас одного убийства.

Издав воинственный крик и отвесив еще пару затрещин, Гриф встал и с презрением посмотрел вслед удирающим врагам. Сам он почти не пострадал, не считая синяка под глазом и разорванного рукава.

Язон отвел мальчика, раздосадованного тем, что ему не дали вкусить всей полноты победы, в камач и плотно завязал клапан.

— Ну что ж, — сказал он, наблюдая, как Мета прикладывает Грифу к глазу холодный компресс. — Одно утешает — мы с самого начала произвели сильное впечатление.

— Я говорю голосом Темучина! Я Аханк, его военачальник, — произнес воин, отбрасывая клапан камача Шейнина.

Язон прервал «Балладу о летающих чужеземцах» и медленно обернулся, чтобы посмотреть на человека, давшего ему долгожданный перерыв. Горло пересохло, он устал, много раз повторяя одну и ту же песню — его рассказ о поражении космических пришельцев пользовался в лагере большим успехом.

Вошедший, несомненно, был военачальником высокого ранга — несколько крупных драгоценных камней сверкали на его шлеме и полированном нагруднике. Он косолапо прошел на середину камача и остановился перед Шейнином. Правая рука Аханка лежала на рукояти меча.

— Что хочет Темучин? — холодно спросил Шейнин, также положив руку на меч — ему явно не понравилось это новое действующее лицо.

— Темучин хочет слышать жонглера по имени Язон. Он должен явиться немедленно.

Глаза Шейнина превратились в узкие щелки:

— Сейчас он поет для меня. Кончит — пойдет к Темучину.

Для вождя кочевников — все остальные вожди равны, и его трудно убедить в обратном. Но Темучин и его полководцы умели убеждать. Аханк резко свистнул, и в камач ворвался десяток воинов с натянутыми луками в руках. Шейнина убедили.

— Я устал от этого хрипа, — заявил он, зевая и отворачиваясь. — Сейчас я буду пить ачад с одной из моих женщин. Все уходите.

Язон вышел в сопровождении почетной охраны и направился к своему камачу. Аханк остановился и широкой ладонью ткнул его в грудь:

— Темучин будет слушать сейчас. Иди сюда.

— Убери руку, — Язон говорил тихо, чтобы не слышали воины. — Одна струна порвана.

— Иди куда приказывают, — рука оставалась на месте.

— Вначале мы зайдем в мой камач. Он совсем близко, — на этот раз Язон говорил громче. Одновременно он перехватил руку противника и сжал ему ладонь. Это было весьма болезненно, тем более, что Язон, закаленный пиррянскими двумя G, обладал недюжинной силой. Аханку показалось, что пальцы сейчас оторвутся, он сморщился от боли и неуклюже потянулся левой рукой за мечом.

— Если вытащишь меч, я убью тебя, — сказал Язон, приставляя острый конец лютни к животу Аханка. — Темучин приказал привести меня, а не убивать. Он рассердится, если мы подеремся. Ну, что ты выбираешь?

Лицо военачальника исказилось от гнева, и он некоторое время пытался сопротивляться, но потом отпустил меч.

— Вначале мы зайдем в твой камач, чтобы ты мог одеть что-нибудь приличное вместо этих лохмотьев, — громко сказал он.

Язон разжал пальцы и пошел вперед, стараясь не выпускать Аханка из поля зрения. Тот спокойно шел следом, растирая онемевшие пальцы, но взгляд, которым он одарил жонглера, был полон ненависти.

«Ладно, — подумал Язон, — нажил себе еще одного врага. Но мне обязательно надо попасть в свой камач.»

Они выдержали утомительное, но неизбежное путешествие с племенем Шейнина. Язон проводил время, упражняясь в жонглерском искусстве и изучая культуру и быт кочевников. Неделю назад они достигли лагеря Темучина.