— Да, теперь я могу сама, — обрадовалась Вероника, глядя на лепной фриз, — какой чудесный орнамент.

— Да, видите никаких отступлений от ордера, сначала членение фриза поперечными полосами и розетками, а над этим — полоска так называемых «иоников», круглые похожие на яйцо фрагменты чередуются с острыми листьями. Только здесь нет карниза, как такового, но очертания его заменены лепными полосами совсем, узкими и пошире. Это мы встретим здесь часто. И как много света, белые стены, как фон для барельефов, и всего несколько картин. И легко, ненавязчиво расширяет нам пространство перекрытие свода, прямые углы стен перебиты плавными линиями над фризом и нарядным, но не броским, кругом лепнины на потолке. А на углах комнаты, там, где стены переходят в потолок Камерон, как бы «цитируют» нам арку, не явно, но заметно. Так… теперь закройте глаза, нет, сначала дайте мне руку, и не подсматривать.

Ника, улыбаясь, исполнила просьбу Виктора, и он осторожно перевёл девушку в следующую комнату. Поставил лицом к окнам, завешанным белой французской маркизой, светло-золотой парчой и вышитым ламбрекеном с подбором и кистями. Между окнами возвышалось зеркало в золоченой раме, с фигурной золочёной же консолью. На консоли стояли часы изумительной работы, украшенные скульптурой отдыхающей Дианы и два канделябра в виде спутниц Дианы, часы и канделябры составляли композицию, чёрные скульптуры контрастировали с золотом рамы и парчи, шелковой пеной маркизы, светлой стеной и зеркальным коридором, в котором бесконечное количество раз отражалось зеркало, поставленное строго напротив у противоположной стены. Так же отражалась там и многократно повторяемая люстра с хрустальными подвесками. По бокам золотой рамы были закреплены два светильника в виде подсвечников, и они множили своё отражение в зеркалах

— Allez, можете смотреть.

— Ах… — выдохнула Ника, когда открыла глаза. Она стояла перед зеркалом в чудесной уютной гостиной.

Пол устилал ковёр в песочно-коричневых тонах. Рисунок ковра был необычен — в центре восьмилепестковая розетка в окружении больших завитков цветочных гирлянд. Розетка и цветы были тёмными, а фон золотисто-песочный. По краю центральной части ковра шли полосы бордюров, к ним присоединялись боковые ромбовидные части, так же ограниченные бордюрами, а в центре — узорами.

Оконные проёмы обрамляли белые рамы с позолотой, более тонкой полоской чем у рамы зеркала. Белый фриз завершался золотыми иониками, теперь Вероника уже знала этот орнамент, а выше тянулась ещё одна полоса из золотых листьев.

Из мебели в гостиной был трёхногий столик с перламутровой столешницей, ещё один стол, уже прямоугольный, на нём были разложены перламутровые квадратные фишки или что-то вроде того, вероятно настольная игра, и кресла, вышитые цветами. В целом всё создавало атмосферу уюта и разительно отличалось от того, что видела Ника в предыдущих комнатах.

— Ещё один шедевр Чарльза Камерона, — сказал Виктор, когда почувствовал, что восхищение Ники перешло в стадию осознания. — И такое впечатление, что отсюда только что вышли хозяева, правда?

— Да, это именно так.

— Все остальные комнаты утратили свой жилой вид, а эта — нет. Думаю, что причина в вышивке. Ручная работа и ковёр, и мебель — всё изделия французских мастеров. Мебель уникальная, была заказана Павлом и Марией Фёдоровной во время путешествия — мастерская Жакоба, а обивка шедевр Лионских вышивальщиц. Часы на зеркале, также из Парижа, при жизни Павла Первого они стояли в его тронной зале в Михайловском замке.

— Да откуда вы всё это знаете? — не скрывая восхищения воскликнула Ника.

— Ну вот знаю… читал… а смотрите на шторы. Какие благородные цвета. Не вульгарное золото, а чуть зеленоватый оттенок, приглушенный у ламбрекена, и его вышивка оттеняется гладкими без рисунка шторами, почти серебряная парча, гораздо светлее, чем позолота мебели. Теперь можете смотреть на противоположную стену, она испорчена музейными витринами, хотя конечно и это мебель, серванты, а не просто стеллажи, но уже не то. За стеклом на полках размещен какой-то туалетный набор из перламутра, чем он примечателен, и где его взяли Павел и Мария, я не знаю, но очень красиво.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А на столе, что это там? Лото?

— Думаю, что триктрак, вот и этого тоже не знаю, а вы говорите…

— А наверху там вторая полоса позолоты?

— А, это знаю, орнамент пошире иоников — пальметта, тоже очень распространённый и любимый Камероном. Он вообще любил сочетать белое с позолотой, и ещё любил зелёное всех оттенков в интерьерах. В Пушкине в Екатерининском дворце есть столовая, она вот вся зелёная и сугубо античная, но без строгости, интимная… Я тоже люблю зелёный цвет. Если вы налюбовались зеркалами, то идём дальше.

— Бесконечная анфилада, — прошептала Вероника, засмотревшись в прямоугольники удалявшихся зеркал, над которыми сияли свечами люстры.

— Да, если войти, то обратно можно не вернуться…

Ника думала, что Виктор шутит, но когда посмотрела на него, то увидала совершенно серьезное выражение его лица.

— Вы верите в параллельный мир?

— Даже иногда бываю там, — улыбнулся он.

Девушка поняла, что это запретная зона. Спрашивать было бесполезно. Он всё равно бы не ответил. А как же ей хотелось узнать, что там в его мирах, и похожи ли его миры на её собственные…

— Следующий зал танцевальный, — ушел от нежелательной темы Виктор, — он вполне соответствует своему назначению. Просторный, несколько официальный. Снова строгий классицизм Камерона. Здесь особенно хороши двери, а верхняя часть дверной коробки всё тот же наш антаблемент, узнаёте?

— Да!

— Он снова и снова в разных вариантах будет повторяться тут ещё много раз. Четыре большие картины заказаны Павлом Петровичем во время заграничного путешествия. Тогда он ещё всецело был предан душою Павловску. Позже, мать подарила ему и Гатчину, цесаревич стал украшать другой дворец — Гатчинский, многое из того, что предназначалось для Павловска, отправилось туда. Не думаю, что Мария Фёдоровна была довольна этим, но она очень любила мужа и скорее всего не спорила. У них была прекрасная семья. С другой стороны, не отдались сам Павел от этого дворца, быть может Павловск не получил бы того неповторимого облика, в котором незримо присутствует нежная женская рука и сердце. А картинная галерея здесь есть на втором этаже, и ещё немного в покоях Марии Фёдоровны, когда она стала вдовствующей императрицей. Собрание картин Павловска впечатляет. Здесь почти нет копий — в основном оригиналы: западная живопись и русская.

Это мы обошли с вами первый этаж главного центрального корпуса, вот смотрите, — Виктор открыл буклет и показал Нике план, — а сейчас идём вот сюда в комнаты Вдовствующей императрицы. После смерти Павла она много времени проводила в этом дворце, продолжала лелеять и украшать своё любимое детище Павловск, место, где была счастлива с мужем детьми. Несмотря на то, что Екатерина отобрала у неё двух старших сыновей, у Марии Фёдоровны оставались Николай и девочки. Она сама занималась их воспитанием. И все они выросли незаурядным личностями. Каким изысканным вкусом обладала хозяйка Павловска, можно судить по этому дворцу и парку. Хоть здесь и присутствует в ландшафтах немного немецкой сентиментальности, но она так к месту для северной природы.

Покои Марии Федоровны осмотрели мельком, Виктор хотел оставить время и для прогулки по парку, который так и притягивал живописными ландшафтами. К тому же по сравнению с парадными залами, комнаты вдовствующей императрицы казались печальными.

— Как она жила потом? — спросила или подумала вслух Ника, — если знала, что Павла убили и, возможно, их сын причастен.

— Жила прошлым, вероятно. Никто не знает правды, но можно предположить, что вначале они были счастливой семьей. Такие прекрасные дети, она жила ради них и ради добрых дел. Удивительная была женщина. Любила розы, здесь есть в парке Розовый павильон, вокруг цветники. Летом это царство роз.