Они долго ехали молча, только на Васильевском Ника повернулась к Вяземскому и сказала:

— Вы правы, все это надо было увидеть. Спасибо Виктор…

— Это видят не все, даже если смотрят очень внимательно.

— Я не только про закат, а вообще про город, без вас я не смогла бы так узнать его.

— Я тоже не только про закат. И благодарить вас я должен гораздо больше, чем вы меня.

— За что? — Она ждала. Но Виктор промолчал, только улыбнулся беззащитно.

Расстались они несколько отчуждено. И Виктор и Ника понимали, что совершают ошибку, но не знали, как это преодолеть.

Оба провели бессонную ночь.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В день отъезда к Татьяне пришли все ребята-толкинисты, которые были на игре. Собралась большая шумная компания, и Ника была рада им, встретиться с Виктором наедине или, что еще хуже, в ожидании провести время до отлета одной ей было бы невыносимо. А в компании друзей все казалось хорошо. Никто и не заметил, что Вероника грустит, только Таня. Но подруга ничего не сказала, не стала, расспрашивать, да и что Ника могла бы объяснить?

Она запуталась в своих чувствах. Неуверенность Виктора, его молчание задели ее. Ника возвращалась домой такой же свободной, как уехала оттуда. Ничего не произошло, Виктор показывал ей город, и только. Так она думала в первый день, следовало также думать и потом! Не строить воздушных замков, не мечтать, не влюбляться…

У него своя жизнь, а у нее своя. Тогда зачем все это было? Зачем? Прогулки по городу, Летний Сад, Павловск, Нева, Мариинский театр, их разговоры и главное — вчерашний день. Закат…

Как он мог молчать?!

Ника сердилась на Виктора и хмурилась посреди разговора с друзьями. Когда ее стали спрашивать, что не так — она сослалась на головную боль и заботы, на то, что не все вещи собраны. Это было не так, Ника собралась еще ночью, все равно не могла уснуть. На день отлета остались незначительные мелочи, главное было завершено. Вероника возвращалась домой.

Ребята ушли часа в четыре, а в шесть приехал Виктор. Он выглядел усталым и озабоченным, но не отказался выпить чаю с девушками.

Потом они еще немного посидели, посмотрели фотографии с игры. Около семи Вяземский отнес вещи Ники в машину, когда забирал ковровую сумку сказал:

— Ну, прощайтесь, я не буду мешать, подожду внизу. Покурю.

И вот, они снова поехали через весь город. По Петроградской стороне, через Троицкий мост, по Фонтанке, потом по Московскому проспекту.

День был пасмурный, накрапывал дождь. Ника смотрела на город через заплаканные стекла джипа. Ей и самой хотелось плакать.

Накануне она долго думала чтобы подарить Виктору на память, но так ничего и не нашла подходящего. Теперь сожалела об этом, ей бы хотелось оставить ему какую-то вещь, что была бы с ним и напоминала о ней.

Виктор молчал и хмурился, дистанция между ними все увеличивалась. В аэропорт они приехали совсем чужими.

Виктор и Вероника стояли перед самым турникетом, мимо проходили пассажиры, а Ника все медлила. Они давно сдали багаж. Посадку объявили минут десять назад, и времени на прощанье не осталось. А до этого они все молчали и не знали, что сказать друг другу.

Расставаться было страшно и больно. Виктор знал, что если он сейчас не скажет Нике тех важных слов, того о чем думал накануне, то скорее всего уже никогда не скажет их никому. Но он молчал. Молчал!

— Мне пора, — произнесла Вероника едва слышно.

— Киньте смс когда долетите, — попросил Виктор.

Голос его не дрогнул, не выдал волнения. А ведь Вяземский боялся за нее гораздо больше, чем если бы летел сам. Его страх перед далеким перелетом Ники превратился в панический. Пусть они никогда не увидятся больше, только бы она долетела благополучно. «Только бы долетела,»— твердил он про себя. При этом внешне оставался спокоен.

Не мог он показать Нике всего, что сейчас творилось в его мыслях! А показал бы, так один был тогда путь — никуда не отпускать ее. Рассказать о страхе, боли, отчаянии, о том, что испытывает он абсурдное, недопустимое желание, чтобы она осталась! Хотя бы на день…нет! Навсегда. В ногах бы валялся, просил, но ведь это невозможно.

А что он станет делать без нее? Что?

Одиночество со всей мрачной, неумолимой тишиной вставало перед ним. Ника прогоняла этого зверя пока была рядом. С того дня в Летнем саду Виктор начисто забыл обо всем, о своих проблемах, разочарованиях, он жил от одной встречи с Вероникой до другой, и так всю неделю. А теперь она уезжает. Зачем? Ведь им хорошо вместе. Но не может он сказать ей: «останься». Это просто смешно, кто он такой, чтобы просить об этом? У Ники родители, учеба и… самое главное ее возраст — вся жизнь впереди, и Виктору нет места рядом. О чем он вообще думает… Надо вежливо попрощаться и уйти. Только узнать потом, что она долетела. И все. Больше не вспоминать о ней. Да разве он сможет не вспоминать о ней? Если каждый день, каждую их прогулку сохранил, как самое дорогое. Что же, выходит он любит ее? Да. ДА! Любит. А сказать ей про это нельзя. Ни в коем случае нельзя сказать…

— Я позвоню лучше, а то СМС может потеряться и вы станете волноваться за меня.

— Стану…

«Уважаемые пассажиры…» — зазвучало в микрофон, потом это же на английском «Dear passengers…

— Мне пора, — повторила Ника и вдруг заплакала.

Она смотрела на Виктора, слезы сбегали по щекам девушки, губы дрожали.

— Ну что вы, Ника, — он шагнул к ней и обнял.

Плевать, что она подумает, не может он ее вот так равнодушно отпустить, чтобы она поверила, что ему все равно. Не все равно, он что угодно отдал бы сейчас, чтобы она осталась! Хоть на несколько дней. И тогда…может быть… он как-то смог бы сказать ей…

Она прижалась к нему и заплакала еще сильнее, как маленькая девочка. Виктор не знал, чем ее утешить.

Он осторожно коснулся ее волос, отстранил Нику, убрал пряди с ее мокрых щек, достал носовой платок, вытер девушке слезы.

— Не надо плакать, ну с чего вы? Не навек расстаемся я напишу…

— Правда?

— Честное роханское.

Она улыбнулась, сама еще раз вытерла щеки ладонями.

— Извините… сама не знаю, что это я… буду по городу очень скучать… — губы ее опять дрогнули, и такое было растерянное и беззащитное выражение лица, как будто она потерялась. — Я не хочу домой…

Последние пассажиры уже заметно торопясь прошли турникеты на взлетную полосу.

«Ну почему же он не сказал… а теперь уже поздно…» Мысли Виктора заметались…

— Ника… я…

«Нет! Ничего не успеть уже… но что же сделать, чтобы она поняла?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он смотрел на нее, а Ника ждала… Ждала от него помощи.

Неужели он так и будет беречь и лелеять свой покой, одиночество?

Виктор вздохнул, взял Веронику за плечи и поцеловал в дрожащие губы.

Глаза ее сначала удивленно распахнулись, потом затуманились, губы неумело ответили ему, раскрылись.

«Скажи сейчас…скажи ей «останься» скажи…скажи…скажи…» — взывал и умолял голос его сердца, — «ты не сможешь без нее, ты ведь боишься остаться один».

Страх одиночества не оправдание для того, чтобы сломать ей жизнь!

Виктор отпустил Нику, но она сама обняла его и прижалась к груди Вяземского, он гладил ее по волосам, вбирая пальцами ощущение мягкости густых прядей.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — повторял он, — я напишу…

Только когда самолет взлетел, Виктор со всей отчетливостью понял, что ради них обоих он должен был просить Нику остаться. И она сейчас стояла бы рядом с ним, и они вернулись бы к Заливу, в дом на берегу…

Но самолет удалялся, набирал высоту, превращался в несколько светящихся точек в темном небе, вой двигателей стал едва различимым среди других звуков, теперь его мог бы заглушить негромкий человеческий голос.