Когда это случилось, Луи напился, потому что критики разнесли в пух и прах его новый альбом «Опасность кроется в глубинах». Он на стену лез от злости. А я в тот же .день получила от журнала запрос на мои снимки. Конечно, это смешно, если подумать о том, кто он и кто я, но Луи лопался от зависти. И сорвал злость на мне, – Не помню, чтобы в прессу просочилось упоминание об этой драке.

– Отец не допустил. Вызвал своего врача, и тот оказал Луи первую помощь. А год спустя я вышибла за дверь дорогого муженька.

– Вот как! Почему же так долго тянули?

Молли пожала плечами, только сейчас сообразив, как ей легко с этим человеком.

– Хотела, чтобы у Эммы был отец. Согласна, идея далеко не блестящая. Говоря по правде, развод оказался чистой формальностью, он уже давно ушел из дома и жил у одной из своих подружек. – Она горько рассмеялась. – Отец постарался, чтобы Луи при разводе выделил мне большую сумму, чем имел в то время на счетах.

Луи не на шутку рассвирепел, но, как ни юлил, ничего не мог поделать. Он снова пригрозил отобрать Эмму, но этот номер у него не прошел. В ответ я пообещала, что прикончу его, и Луи волей-неволей пришлось отступить.

– Почему же вы не повидались с отцом после развода?

– Обычно я объясняю любопытным, что Ив не хочет показываться на людях с падчерицей, которая старше ее на два года. А уж о приемной внучке и говорить нечего. Какая из нее бабушка? Смешно.

– Ну а на самом деле?

Молли зябко потерла руки.

– Большинство людей считают отца просто удачливым бизнесменом. Он вкладывает деньги в Кремниевую долину, предприятия связи, заводы на северо-западе, сеть, ресторанов на юге и во многое другое. Он никогда не был под судом и следствием. Безупречные бухгалтерские книги, вовремя и целиком уплаченные налоги. Но люди вроде вас прекрасно знают, как было приобретено его состояние. Рэкет, игорный бизнес, проституция, все нелегальные занятия, кроме наркотиков. Он ненавидит наркотики. Моя мать – женщина умная. После развода она увезла меня в Италию, подальше от всей этой грязи.

Я выросла вне его влияния. Помню, как она плакала каждый раз, отправляя меня в Штаты на лето. Поэтому и стараюсь оградить Эмму от него.

– «Заказать». Вы так легко это произнесли.

– Вот видите. Сама не замечаешь, как поддаешься воздействию среды. Клянусь, я не желаю, чтобы Эмма когда-нибудь узнала второе значение этого слова. Я искренне боюсь за каждого ребенка, который живет рядом с таким человеком, как мой отец. Представляете, каким он вырастет? Ну ладно, хватит. Больше мне нечего сказать, мистер Хант. Пора спать. Вам неизвестно, что Эмма открывает глаза не позже шести и тотчас поднимает на ноги весь дом?

– Как это неизвестно? Но, к чести малышки, надо сказать, что, когда меня ранили, она выжидала до семи.

А потом подкрадывалась к дивану и осторожно гладила меня по руке. Необыкновенная девочка. В жизни такой не встречал.

– Точно, – кивнула Молли. – Точно.

– Ничего, мы сумеем ее уберечь.

– Сумеем, – эхом отозвалась Молли.

Глубокой ночью безумный, пронзительный вопль едва не оглушил Молли. Растерянно озираясь, она привлекла к себе дочь.

– Эм, радость моя, проснись.

Она легонько тряхнула девочку. В дверях показался Рамзи с револьвером в руке. Он задыхался, пытаясь унять стук сердца Молли села и принялась укачивать дочь.

– Ну же, Эмма, открой глазки. Все хорошо. Я здесь, рядом, и Рамзи тоже. Проснись, Эм.

Тельце ребенка неестественно выгнулось. Ручонки, взметнувшись, обвили шею матери. Девочка дрожала и всхлипывала Рамзи поспешно сел подле и обнял обеих.

Через несколько минут плач стал тише. Рамзи бережно откинул с лица малышки прядь волос.

– Эмма, милая, мы с тобой. Не плачь.

Эмма постепенно успокаивалась. Рамзи посмотрел на Молли. Глаза ее были опущены, но он увидел плотно сжатые губы и ощутил ее боль, как свою собственную.

Потому что испытывал то же самое.

;

– Мне приснился он, мама, – почти пропела Эмма. – Он шпагатом привязал мои руки и ноги к кровати Сказал, что веревка не потребуется, потому что я маленькая и не смогу освободиться А еще твердил, что я вдаль… идеальна и нужна ему больше, чем он самому Господу.

Только я и никто другой. Он взял этот шпагат и перевязал меня, как пакет…

Она замолчала. Рамзи и Молли ждали, окаменевшие, разъяренные, но девочка больше ничего не сказала.

Они долго не отходили от нее. Наконец Молли прошептала:

– Она спит. Спасибо, Рамзи. Я лягу и обниму ее.

Молли не помнила, как задремала, но пробудилась от поцелуя дочери. Эмма взяла ее за руку, и Молли неосознанно притянула девочку к себе.

Признание Эммы до сих пор терзало душу и мозг Рамзи.

В ушах звенели переливы детского голоса. Он никак не мог отделаться от невероятных по цинизму воспоминаний. Мерзавец связывал Эмму шпагатом, как пакет. Веревка ни к чему – ведь она еще совсем маленькая.

Господи, попадись эта сволочь в руки Рамзи, ему не жить! Неужели он пропустил бы гнусную тварь через систему правосудия, в полной уверенности, что тот понесет заслуженное наказание? Рамзи не знал. Просто не знал. Но кому и знать, как не ему?

Он подошел ко второй спальне, приоткрыл дверь и долго смотрел на спящих.

– Рамзи? – едва слышно прошептала Эмма.

– Доброе утро, крошка. Хорошо спала?

– Еще бы! И мама со мной. Так крепко прижимает, что дышать нельзя. И еще я хочу в туалет.

Он услышал смешок Молли. Она привстала, поцеловала дочь и объявила, что они обе займут ванную, а потом Эмма получит овсянку с бананами и никаких противных персиков.

Рамзи вернулся в постель и натянул одеяло до подбородка. Луи Сантера избивал ее. Трудно осуждать Мейсона за то, что он едва не вышиб дух из подонка. Он сам на месте Лорда сделал бы то же самое.

Направляясь, в свою очередь, в ванную, Рамзи долго гадал, – любила ли Молли мужа до этого скандала.

Девочка была вне себя от возбуждения. Подбежав к простенькому двухоктавному пианино, она уселась и заиграла. Рамзи от изумления потерял дар речи. Шестилетний ребенок исполнял сонату Моцарта, звучавшую когда-то лейтмотивом в старом фильме «Эльвира Мадиган».

Вскоре все посетители магазина игрушек собрались вокруг Эммы. Дети, непривычно серьезные, стояли рядом с потрясенными родителями. Затаив дыхание, люди слушали музыку, лившуюся из-под пальцев Эммы. Она играла на этом жалком подобии пианино так, словно сидела за концертным роялем.

Рамзи посмотрел на Молли. Та тихо подпевала дочери с невозмутимым видом, будто ничего из ряда вон выходящего не происходило.

Он купил пианино, и продавщица, укладывая игрушку в коробку, сокрушенно вздохнула:

– Жаль, что у нас нет настоящих инструментов.

Какая талантливая девочка! Давно она играет?

– С трех лет, – ответила за него Молли. – Мы здесь отдыхаем и забыли захватить из дома ее инструмент. Но и этим прекрасно обойдемся.

– Поразительно! – воскликнула продавщица. – Просто поразительно! Удивительный ребенок!

– Тут вы правы, – кивнул Рамзи и почувствовал, как ручонка Эммы скользнула ему в ладонь. Он прижал девочку к своему бедру и даже не поморщился от боли.

Нога в самом деле заживала, и теперь хватало четырех таблеток аспирина в день. Помнит ли Эмма свой ночной кошмар?

Он уже хотел спросить, но, к счастью, передумал.

Такие вещи надо доверить профессионалу Вполне возможно, следует позвонить и получить консультацию.

– Как по-вашему, Эмма поправляется? – тихо справился он у Молли, открывая дверцу машины.

– Не знаю. Расспрашивать ее боюсь, особенно после сегодняшней ночи.

– Наверное, стоит узнать имя местного детского психоневролога. Как вы считаете?

Она так прикусила губу, что на подбородок сползла капелька крови.

– Нет, мы можем выдать себя. Думаю, нам ничего не остается, кроме как все время находиться рядом и твердить, что она в безопасности. Нас могут выследить.