— У меня на лице написано, кто я такая, — сердито ворчала она, разглядывая себя в единственной на корабле глиняной миске, наполненной водой. — Похожа на тех безбородых немужчин, которых выводят на Юге. Как их там называют — евнухи…

— Брось. Ты просто бреющийся молодой парень.

— Ага. Щетину ты мне нарисуешь?

— Могу нарисовать, — Харальд выхватил из костра уголек. Вытащил нож с острым кончиком. — Могу так сделать, чтоб навсегда осталось. Приступим?

Женщина отмахнулась от него под общий смех. Причин отказаться от путешествия в Йорвик у нее было много, но ни одна из них не могла поколебать решимости ее людей. И ей осталось лишь согласиться.

— Что ж, значит, на какое-то время ярлом будешь ты, — сказала она Хольгеру. — Вернее, не ярлом, а херсиром.

— Разумно, — согласился он. — Хотя, предвижу, меня будут спрашивать, почему это я посадил к рулевому веслу мальчишку.

— Ты мне льстишь, — устало отозвалась она, проводя ладонью по лицу, уже далеко не такому свежему, как раньше. Хильдрид с трудом могла поверить, что в свои сорок четыре года еще способна сыграть роль молодого викинга, у которого пока не растет борода, однако, как ни странно, на юношу вполне потянула — это признали все ее люди.

Йорвик строили давно, и строили именно викинги. Скудные пашни Нордвегр издавна гнали сыновей небогатых бондов, которым неоткуда еще было взять свою собственную землю, в дальние и не очень дальние края. Ближе всех были Британские острова и Валланд. Но в Валланде, пусть недолго, правил Карл Великий, которого даже викинги называли Магнусом[33] — в знак признания его могущества. При нем еще удавалось грабить селения на побережье, и то не всегда, но селиться — уже нет.

Британские острова заполонили норманны, прибывавшие сюда с семьями и всем хозяйством. Конечно, сперва надо было отнять у местных жителей понравившуюся землю, но для таких отчаянных воинов, какими были северяне, это не составляло труда. И тогда в Англии появилось Денло, а вместе с ней разросся Йорвик. Это был в чем-то торговый город, в чем-то город-крепость. Во времена Рагнара Кожаные Штаны здесь держали оборону его сыновья, отсюда они жалили всю Среднюю Англию, и тогда же Область датского права едва не расползлась на все Британские острова. С ними не без труда, но удалось справиться. Но и теперь, когда «английские норманны» по большей части просто мирно жили, обрабатывали землю и вели торговлю с соседями, рука об руку с местными жителями, а мерсийские короли, называвшие себя «королями всей Британии», многозначительно поглядывали на этого сильного и опасного соседа, Йорк все еще оставался сильнейшим городом севера Англии. У него даже были каменные стены.

В многолюдном городе на высоком берегу реки Узы викинги Хильдрид затерялись совершенно. Выдать их мог разве что драккар, вернее, его вид. Но прежде, чем корабль вошел в устье реки, Гуннарсдоттер приказала снять с форштевня и уложить под палубу носовое украшение. Оскаленная рыбья морда пропала под досками, и корабль стал почти безлик. Конечно, опытный мореход различает корабли по тысячам мелких деталей, но вряд ли кто-то будет особо приглядываться в «Лососю». Хильдрид и ее люди никогда прежде не появлялись близ Йорка, и узнавать их было некому.

На этот раз предлог для появления близ торгового города был веский — докупить все то, что смыло бурей. Хольгер, которому отдали все серебро, имевшееся на корабле (а его было много, поскольку Хакон дал Хильдрид десять марок из собственных средств), обстоятельно приценивался к припасам, пеньковым веревкам, утвари, без которой на корабле трудно, громко спорил, ругался и важно надувал щеки. Хильдрид рядом с ним была попросту незаметна. Она по большей части молчала и слушала, задумчиво поглядывая на купцов.

Конечно, они все знали. И, перебирая на прилавке у одного из них луки и наконечники для стрел, дочь Гуннара узнала, что, оказывается, Эйрик здесь, в Йорвике — «вот там он живет!» — и с ним вся его семья, все его люди.

— А что — хотите его увидеть? Может, и на службу поступить? — спросил торговец.

Хильдрид бдительно взяла свои поступки и слова под контроль сознания и сдержанно развела руками.

— Это как херсир решит… Я слышал, Эйрик отдал брату Нордвегр.

— Ну, так и что? Зато получил Нортимбраланд[34]. Он навел такого страху на Адальстейна, что тот с радостью передал ему весь север Англии.

«Который, к тому же, ему не принадлежит, — подумала Гуннарсдоттер. — Ну-ну… »

— Правда, конечно, Кровавой Секире пришлось креститься, — продолжал торговец, довольный, что слушатель тут, до сих пор не убежал. — Ну, так и что за беда? Здесь, в Йорвике, думаю, немало найдется тех, кто и по пять раз крестился, и ничего.

«Эйрик — христианин, — подумала женщина и чуть не фыркнула. — Хотела бы я увидеть выражение его лица, когда он был вынужден признать себя рабом Божьим…» Но внешне постаралась ничем себя не выдать.

Купец продолжал болтать. За несколько минут он рассказал ей все, что только знал о старшем сыне Харальда, да еще передал гуляющие по Нортимбраланду слухи, а большего Хильдрид было не нужно. Она с трудом смогла отделаться от словоохотливого уроженца Денло, и то лишь тогда, когда ее позвал Хольгер.

— Ну, что-нибудь узнала? — спросил он потихоньку.

— Узнал, — предостерегающе ответила Хильдрид. — Да. На корабле расскажу.

— А я купил отличный котел. С плоским дном.

— Тебе только дай волю. Что мы, до Хельсингьяпорта без котла бы не добрели?

— И что, интересно, юнец себе позволяет? — удивился Хольгер. — Поучает херсира?

Хильдрид примирительно подняла ладонь. Улыбнулась, отворачиваясь.

Вечером в новом котле сделали кашу, сдобренную салом и кусками свежей свинины — заночевать решили на берегу, у корабля. Дочь Гуннара, помешивая в котле ложкой — единственный раз она согласилась готовить, обычно этим занимались Харальд или другой викинг в отряде, Эйнар — пересказала то, что услышала от купца. Речь торговца была сумбурной и долгой, но Хильдрид пересказывала ее очень недолго. По сути, все можно было свести к одной единственной фразе — Эйрик здесь, он теперь правит Нортимбраландом, а еще он принял христианство.

— Вот так так, — воскликнул Торстейн. — Он договорился с Адальстейном? Где это видано, чтоб Кровавая Секира думал?

Альв неодобрительно покосился на него, но промолчал.

— Иногда и ему приходится, — ответила Хильдрид. — Завтра же отправляемся на юг.

— Что нам делать на юге? Давай на север, Хиль, к Хакону. Пусть знает, что угрозы со стороны брата нет.

— Если б Эйрик набирал армию, стоило бы нестись в Нордвегр, предупреждать конунга. Но о чем его предупреждать сейчас? Что он может быть спокоен? Это подождет.

— Хакон хотел исполнить долг в отношении приемного отца, — прогудел Альв. — Сообщить ему, что он благополучен.

— Если Эйрик дал деру с Севера, думаю, подразумевается, что у Хакона все хорошо. Считаешь, конунг Британии умудрился договориться с Кровавой Секирой, не зная, что того турнули из Нордвегр?

— Оставь свое остроумие при себе, Харальд.

— А ты гуди потише, Альв, — вполголоса сказала дочь Гуннара. — Здесь, на берегу, немало людей Эйрика. Ни к чему им слышать имя конунга. Завтра снимаемся и идем на юг.

С ней больше никто не стал спорить. Здесь закон простой: не хочешь подчиняться вождю — уходи из дружины. В опасных ситуациях препирательства смерти подобны, это знал любой викинг.

Но к темноте на берегу Узы стало нервно не только Гуннарсдоттер. Остальные тоже скоро начали оглядываться, кто-то даже предложил сняться, на ночь глядя. Женщина отрицательно покачала головой и кивнула в сторону других кораблей, «ночевавших» на берегу — рядом с каждым горел один-два костра, там сидели воины и ели свой ужин.

— Согласись, если мы снимемся с места сейчас, это будет выглядеть очень странно. Внимания к себе лучше не привлекать.