— Что?

— Она же убийца, Эрика…

— Она не убийца! — Ос приподнимает брови, конечно, он прав, но все не так! — Ты ничего не знаешь.

— Я знаю, что Нина Кияки одна из самых опасных киллеров.

— И моя лучшая подруга. Она не убивает, ради убийства.

— За деньги, велика ли разница?

— Все, кого она убила, были отвратительными людьми, преступниками.

— Эрика, я знаю, кто она, я знаю ее принципы. Нина Кияки никогда не интересуется, кто ее заказ.

— Вот именно, это делаю я! Я выбираю заказ, ибо только я его вижу.

Ос непонимающе смотрит на меня.

— Много лет ее целью был Матон, не буду объяснять, как сложно к нему подобраться. — Ос ухмыляется, конечно, ведь он начальник охраны у этого человека. — Все, что она сделала, было ради одной цели, когда-нибудь убить его. А для этого необходимы определенные навыки. И вот спустя четыре года мы получаем на него заказ, и в такой подходящий момент, когда он появляется на виду без охраны. Но за секунду ДО приходит отказ. Нина тогда испугалась, она бы не смогла нажать на курок, потому что знала, он не плохой человек, а до него были лишь террористы, наркоторговцы и политики.

— Эмма.

— Что?

— На Матона было кодовое слово, Эмма.

— Да, откуда…

Ос смотрит на меня, это он отменил его, как и заказ на Феликса.

— Малыш, — Прикасается ладонью к моему лицу, — Ты меня недооцениваешь.

— Что значит это слово?

— Сейчас его женщина, тогда та, которую он любил.

— Но откуда люди, делающие заказ, знают о таких вещах?

— Матона заказал Рафаэль, он знал их обоих в прошлом.

— Рафаэль… Двадцать четыре коробки?

— Откопала? — Смотрю на него, в чем он сомневался? — Столько раз он прикоснулся к ней, когда похитил ее и Феликса.

— Умеет мужчина отомстить за свою женщину… И теперь понятно, как там оказался Феликс.

Мы какое-то время молчим, Ос приносит по новой бутылке пива.

— Она не знала, на кого мы шли, я присылала ей на телефон кодовое слово. Цвет текста красный — плохой человек, убийца, преступник. Цвет синий — преступлений не совершал, но перешел дорогу не там, где нужно. И за всю нашу карьеру лишь дважды слова были окрашены в синий цвет.

— Матон и Феликс?

— Да. Именно поэтому она и была так хладнокровна. Именно поэтому и не интересовалась подробностями. Она не плохая, просто у каждого из нас есть прошлое, которое мешает жить до поры до времени. Нина свое прошлое оставила позади.

— А ты, Эрика?

— А я не уверена, есть ли у меня прошлое…

Нина

Чертовы горы, я тут пять дней, но все еще не могу устоять на двух досточках, уперевшись палками в снег. Задница ноет от бесконечных падений, ну почему нельзя было поехать туда, где растут пальмы?!

— Я не знал, что может быть настолько не дано…

— Иди ты! — Тыкаю в Феликса лыжной палкой. Ну не дано мне освоить эти лыжи, что я поделаю? Тогда как мой новоиспеченный муж гоняет по склонам как Шумахер по трассе. Это второй провал в глазах моего идеального парня, первым был завтрак.

Сидим в одной из местных кафешек, Феликс уплетает сэндвичи, что-то активно печатая в телефоне.

— Любоваться горами нравится мне гораздо больше, чем находится там. — С тоской пялюсь в окно, не этого я ждала от медового месяца.

— М? — Он даже не слушает меня. — Прости малышка, работа.

— У нас медовый месяц! А моя задница вся в синяках. И синяки эти не от того, чем принято заниматься в такое время.

— Я хотел сделать сюрприз, кто ж знал?

Действительно, кто ж знал, что у меня отсутствует ген, отвечающий за умение стоять на горных лыжах!

— И что значит не от того? Ты хочешь, чтобы я тебя отшлепал? — Игриво приподнимает бровь. — Я с радостью. Тогда на Майорке я здорово потрепал твою бабочку.

Чувствую, как загорелись щеки. Я с роду не была такой стеснительной.

— Я не об этом толкую.

— Разве? — Улыбка чеширского кота. Ну все, сейчас я трахну его прямо тут!

— Я хочу в тепло, хочу пальмы и яхту.

Феликс откладывает телефон, тяжело вздыхая.

— Первые тяготы супружеской жизни. — Закатывает глаза, наигранно недовольный голос.

— Хватит меня передразнивать! Я серьезно.

— В Испании сейчас холодно.

— Поехали на Бали? Или в Тай?

— На праздниках малышка, обещаю. Сейчас много работы. Через неделю я уезжаю в командировку.

— Командировку?

— Да. Они бывают давольно часто.

— И куда ты ездишь?

— Там нет пальм и ясного неба, к сожалению.

— Я поеду с тобой.

— Нет. — Утыкается в телефон.

— Почему? Ты же знаешь, что я могу…

— Я сказал нет. Твоя жизнь теперь в прошлом. Ты больше не будешь убивать за деньги, Нина.

— Ты значит все решил за меня?

— А что, тебе так нравилась твоя работа?

Я пожимаю плечами. Убийства нет. Бабки и путешествия да.

— Займись чем-нибудь. Открой бизнес, я дам тебе деньги.

— У меня есть деньги.

— Я не это имел ввиду, я вовсе не хочу подмять тебя под себя.

— Именно это ты и делаешь.

— Нет, я просто хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью, и над твоей головой не свистели пули. Разве не логично, что муж желает безопасности для своей жены?

Конечно, он прав, просто я не могу сразу сдаться, а то, чего доброго, подумает, что я бесхарактерная и он может мной управлять.

— Я умею только стрелять и драться. — И тут же в голове возникает идея.

— Похоже, ты уже все решила. Я думаю, ты сможешь многому научить женщин.

— Феликс Гольштейн, ты невероятно красив, умен и к тому же чертовски богат. Я боюсь, что вышла замуж за самого дьявола, ибо простой смертный не может иметь все сразу. — Слышу в ответ гортанный смех Феликса, он звучит зловеще.

Над кипящей водой поднимаются клубы пара, тогда как в двадцати сантиметрах от меня лежит снег. Горячая ванна, расположенная на терассе нашего люкса с легкостью, вмещает нас обоих. Я рассматриваю свое кольцо на пальце, он, как и прежде блестит в полную силу.

— Все еще не можешь привыкнуть?

— Угу. — Мычу, устраиваясь на груди Феликса. — Филь, у тебя есть родные?

— Почему ты спросила?

— Потому что поняла, я практически не знаю своего мужа.

— Ты знаешь, кто я, малышка.

— Сейчас, но, в сущности, о твоей жизни я не знаю ничего.

— Отец живет в Штатах.

— Как его зовут?

— Александр. Старший брат погиб несколько лет назад. У него осталась жена и дочь. Они живут в Москве. Мы редко видимся, но я контролирую, чтобы они ни в чем не нуждались. Вот и все.

— А мама?

— Умерла в том году. Утонула.

— Господи… Прости. — Феликс тяжело вздохнул. — Она пила, это ее погубило.

— А мою маму убили. Так отец говорил… — Рука Феликса сжимается на моем плече.

— Не могу дозвониться Эрике. — Хочу сменить разговор.

— У них все в порядке.

— Правда? — Заглядываю в глаза мужа.

— Ос звонил вчера. Просил передать тебе, что ты обжалована. — Хихикает.

— Не поняла?

— Ну он скептически относился к тебе. Ты все-таки одна из лучших в своем деле. — Не без гордости киваю. — Эрика внесла ясность.

— А тебя никогда это не волновало? Нина Кияки безжалостная убийца…

— Меня волновала Нина Кияки, сама Нина. И за всю мою жизнь это единственное, что я не мог контролировать, как не старался.

Феликс садит меня на себя. По его телу бегут сотни пузырьков, лопаясь на поверхности горячей воды.

— Подожди, Филь.

— Ммм. — Он уже зарылся в мою грудь, поднимая ее над водой и жадно сжимая в руках. — Все-таки хочешь, чтобы я тебя отшлепал?

— Ты удивишься, но я почти ничего не помню с нашей первой ночи.

Он удивленно смотрит на меня. — Дело не в тебе, я перебрала в ту ночь.

— Так я освежу твою память. — Он встает, держа меня на себе. Сколько сил в этом человеке?

— В ту ночь мы зашли в номер примерно так же, только ты сама запрыгнула на меня.