– Эх, подселят какого‑нибудь балбеса, – вздыхал он.

– А что делать, – тоже вздыхал я. – Ты же знаешь, у меня, можно сказать, отношения с Полиной – теснее некуда, а нам даже встречаться с ней негде, целуемся в кинотеатрах.

– Оно и верно, – соглашался Вадик. – Ну хоть на занятиях будем видеться.

С Резником договорились, что я подожду, пока они с женой окончательно не съедут накануне вылета в Москву. Но последнюю ночь перед их отъездом проведу уже на новом месте, не ночевать же зимой на улице. Так что спать мне пришлось в комнате, раньше принадлежавшей Раисе.

По ходу дела попросил Романа Исаковича поделиться координатами полезных людей. Тех самых, которые сидят на хлебных должностях. Резник не стал вставать в позу. В итоге у меня появились телефонные номера директоров продуктовой и промтоварной базы, чиновника из городского управления здравоохранения, а также его сменщика на посту директора мебельного магазина. Да ещё и сам позвонил этим людям, предупредил насчёт своего молодого, но, как он сказал, перспективного протеже.

Позвонил отцу на работу, сказал, что теперь у меня свой дом. Батя офигел – о своём желании приобрести недвижимость они с матерью и не подозревали. Сразу же спросил, сколько я отдал? Сумма заставила его присвистнуть:

– Жаль, я не умею песни сочинять, может, и в Асбесте мы с матерью в своём доме жили бы.

– Дом хороший, – сказал я, – на самом деле стоит дороже, мне просто повезло, что человек срочно его продавал. Так что приглашаю на новоселье.

– И когда? – оживился отец.

– Пока ещё не решил, как решу – позвоню.

Между делом меня пригласили в кабинет председателя облспорткомитета. Пётр Александрович Репьёв в присутствии председатель областной федерации бокса вручил мне удостоверение Мастера спорта СССР и соответствующий значок. Очередная вершина взята, думал, держа в руках ещё хрустящие корочки красного цвета с тиснёными золотом буквами. Выйдя из кабинета, раскрыл, внимательно прочитал… Комитет по физической культуре и спорту при Совете министров СССР. Удостоверение №108366. Тов. Покровский Е. П. является мастером спорта СССР по боксу. Звание мастера спорта СССР присвоено 11 декабря 1970 года. Фото с уголком, подпись, плюс примечание, что значки мастера СССР не восстанавливаются и дубликаты их не выдаются.

Утром 12 декабря я помог Резникам погрузить чемоданы в такси. Когда мы прощались, я, немного поколебавшись, спросил:

– Роман Исакович, скажите, вот вы тут были директором мебельного магазина, уважаемым человеком, к вам, наверное, на поклон даже чиновники из горкома и облисполкома ходили. А кем вы будете там? Наверняка ведь задумывались об этом?

Резник поглядел на меня чуть исподлобья:

– Да, здесь я уважаемый человек. Но там я буду свободным. А свобода, молодой человек, она дороже любых денег!

Да‑да, свобода, она такая, мысленно улыбнулся я. Я тоже всю свою прежнюю жизнь мечтал быть свободным, но даже открыв собственный бизнес, эту свободу не обрёл.

– Думаете, там, в Израиле, вы станете свободным человеком?

– Ну уж в любом случае буду свободнее, чем здесь.

Может, и правда он там найдёт своё счастье, хотя сколько я знал историй о том, как в поисках лучшей доли доктора наук, перебравшиеся из СССР в Израиль, трудились там дворниками или грузчиками. А тут всего лишь директор мебельного магазина. Вот если бы он был квалифицированным сантехником, то и на земле обетованной не пропал бы.

Хомякова я пригласил на ближайшее воскресенье, как и Полину, Настю, Вадима и своих родителей – звонком отцу на работу. Обещали приехать.

Полина ничего не знала о моих телодвижениях относительно личной жилплощади, я сообщил ей уже, когда стал полноправным владельцем недвижимости.

– Да ты что! – округлила она глаза. – И ты молчал!

– Боялся сглазить. Наобещал бы тебе, ты обрадовалась бы, а потом раз – и ничего! Зато теперь у нас есть собственный дом, где ты будешь прописана на законных основаниях. Поехали покажу.

И мы поехали. Полина ахала и охала, пока ходила по дому, ей всё не верилось, что у неё теперь тоже будет свой дом, что она наконец‑то съедет от Клавдии Михайловны. И дом, мягко говоря, неплохой.

– Ну как, нравится? – поинтересовался я под конец экскурсии.

Вместо ответа она кинулась мне на шею и впилась своим губами в мои. Ну а дальше мы переместились на диван в гостиной, и наконец‑то предались любовным утехам. И никто нам не мог помешать предаваться ему хоть до следующего утра. Что мы, собственно, и сделали, так как любовью занялись уже вечером, и я никуда Полину отпускать не пожелал.

А утром она меня озадачила вопросом:

– Жень, а разве по закону можно прописать у себя девушку, не будучи на ней женатым? Это же считается аморальным и, кажется, противозаконным.

Да, что‑то такое я слышал. Надо будет этот вопрос провентилировать. А то поведу Полинку прописываться, а нам не только от ворот поворот, но ещё и сообщат по месту учёбы. И устроят до кучи комсомольское судилище. Так что же, срочно жениться? В общем‑то, я не против такого варианта, правда, с другой стороны, мне казалось, что в таком деле торопиться не следует, мы ещё слишком молоды.

– А если тебе пока от Клавдии Михайловны не выписываться? – осторожно предложил я. – А жить будешь со мной, здесь. А когда отучимся, то можно будет и о свадьбе подумать. Ты же согласна стать в перспективе моей женой?

– В перспективе согласна, – рассмеялась Полина. – Но вдруг твои соседи сообщат какому‑нибудь участковому, что у тебя какая‑то девушка живёт?

– С соседями, думаю, можно договориться. И даже с участковым, если он окажется не слишком принципиальным. Кстати, Резник сказал, что по идее наш участковый, должен зайти, познакомиться с новым хозяином дома. Хорошо бы с ним подружиться.

Участковый пришёл в ближайшее воскресенье утром, я едва успел умыться и только собирался позавтракать. Капитан Иван Ильич Михайлов был немолод для своего звания, на вид ближе к пятидесяти, и носил роскошные усы, как у киношного Будённого. В шинельке, на ногах сапоги, наверное, какие‑нибудь утеплённые, в которые заправлены брюки‑галифе, выглядел он спокойным и уверенным в себе, и каким‑то неторопливым, словно олицетворяя собой тезис: «Кто понял жизнь – тот больше не спешит». Показав удостоверение, с моего разрешения повесил шинель в прихожей, тщательно вытер ноги там же о половичок, прошёл к гостиную.

– Присяду?

Он кивнул на стул возле стола.

– Конечно. Может, чайку?

– Не откажусь, – после секундного раздумья согласился Иван Ильич.

Усевшись за стол, вынул из планшета бумагу и новомодную шариковую ручку. Я тем временем соорудил две вместительных чашки чая на маленьких блюдцах, где сбоку примостились десертные ложечки. Поставил на стол розетку с вишнёвым вареньем и плоскую стеклянную вазу на невысокой ножке, наполненную печеньями и конфетами. Преимущественно шоколадными. Я к сладкому вообще‑то равнодушен, но для гостей или Полинки, которая была той ещё сластёной, в самый раз.

Участковый, впрочем, к сладкому тоже не притронулся, разве что положил себе в чашку ложечку варенья и тщательно перемешал.

– Значит, Покровский Евгений Платонович?

– Он самый.

– Дом купили у Резников, верно?

– Да, могу документы показать…

– Не нужно, я уже наводил справки. Спортом занимаетесь?

Он кивнул в сторону шкафа, где я, ничтоже сумняшеся, выставил свои пока ещё не очень многочисленные медали, грамоты и кубки. Мне казалось, что, если уж участковый навёл справки насчёт купли‑продажи, мог бы заодно и обо мне разузнать побольше. Может, и разузнал, просто разыгрывает простачка. Тем более вон один из кубков увенчан маленькой фигуркой боксёра

– Занимаюсь. Боксом, – и добавил. – В «Динамо».

– В «Динамо», – сразу оживился участковый. – Это хорошо… Я и сам люблю бокс, в юности занимался. Судя по наградам, успехи уже есть?

– Недавно чемпионат СССР выиграл.

– Серьёзно? – казалось бы, искренне удивился Михайлов. – Здо́рово, поздравляю! Наверное, про вас в газетах писали?