— А папка мой злыдню опять в дом пускать стал, будто не видит, что она хуже змеи. Он меня с ней опять оставил, хотя я и сказал, что сбегу. Только ему теперь все равно. Вот.
— С чего ты так решил?
— Потому что! — насупился Степа. — Потому что слышал, как он матери моей сказал, что, если она не приедет, он меня в детский дом сдаст.
Пташкина даже подскочила на этих словах. От возмущения пропал голос, и она выпучила глаза и теперь хлопала ими, словно пыталась взлететь.
— Не может быть! — только и смогла вымолвить Мира, когда первый шок прошел.
— Ага...держи карман шире, — выдал Стёпка подслушанное у кого-то из взрослых выражение, — Я-то хотел ему рассказать, как застал злыдню с Юркой, а он...предатель!
— Где-где ты застал злыдню?
— Да в беседке у нас. Они там шушукались так странно, я правда не хотел подслушивать... — покраснел Степа. — Но не удержался и заглянул. А они там...они...они там целовались!
Мира выдохнула. Она так боялась услышать что-то более интригующее, что не заметила, как побелели костяшки пальцев. Хвала богам Стёпка чего похлеще не видел.
— Как же ты сюда добрался?
— Как-как... в машину к предателю залез, у работы вылез и одной тете сказал, что я забыл, как домой дойти. Она меня и проводила.
— И не позвала полицию? — ахнула Мира, — И не зашла с тобой в дом, не проводила до родителей?
Степка пожал плечами, его-то эти вопросы волновали мало.
— Она смотрела, что я домофон нажал и вошел. И ушла.
— Адрес где взял? - простонала Мира, уже зная, что и на это у мальчика найдется ответ.
— Да предатель на столе оставил, когда в прошлый раз ездил к тебе. Он же ездил, да?
— Ездил… - обреченно вздохнула Пташкина.
— Ну хоть тут не обманул…
— И что же мне теперь с тобой делать? — вздохнула она.
— Что-что... жить будем. У меня с собой еще Жучка и Жук. Ты же не против, правда? Не мог же я их там оставить... назад-то я уже не вернусь.
Конечно же Мира не могла оставить Степку у себя, отец наверняка волнуется, хоть даже и такой глупый как Лев. Ну как он мог даже мысль допустить, чтобы отдать ребенка в детский дом? В своем ли Лев уме?
Когда уставший Степа уснул на диване в гостиной, Пташкина тут же набрала номер Аверьянова и рассказала, что Степка у нее.
— Ну Пташкина, погоди! — ожидаемо ответил шеф и уже через полчаса вломился к ней в квартиру вместе с какой-то кучей народу.
— Эй, потише. Вы мне ребенка разбудите! — воскликнул она, но ее даже слушать никто не стал.
Стёпка тут же расплакался, размазывая слезы по румяным щекам. То ли испугался, то ли недоспал. Зыркнул на Миру своими голубыми глазами, обманула, как знал обманула...эх!
Пташкина лишь виновато косилась одним глазом в его сторону, а другим на старшего лейтенанта в очках и дядечку с большими усами, да на вопросы их отвечала до тех пор, пока язык шевелиться не перестал от усталости.
И вопросы-то какие глупые...
- Где вы, гражданочка Пташкина взяли ребенка?
- Где, где, украла...
Ох, зря она это сказала. Чуть руки не заломили. И срок пообещали за язык длинный.
- В каких отношениях с отцом ребенка?
- Хм... в тесных.
Лев что ли там поперхнулся? Надо бы по спинке постучать.
- Знаете ли вы мать ребенка?
- Ну так... не то, чтобы очень. Но такую змею раз увидишь — век не забудешь!
- Знаете ли вы кто такая злыдня?
- О да... еще одна змея, мало того, что ребенка обижала, так еще и с охранником вредительством и подставами занимается. И в беседках маленьких злыдней размножает. Вот.
Снова что ли Аверьянов поперхнулся? Да дайте ему уже воды!
— Спасибо, Мирослава Сергеевна! Вы нам очень помогли! — расплылся в улыбочке усатый и направился прямиком к ошалевшему от ответов Миры Аверьянову.
А нечего подслушивать...
— Ну что, папаша, будем сообщать куда следует. Пусть они там решают, что с пацаном делать, раз матери не нужен и от вас сбегает.
Мира увидела, как напряглась спина Льва. Вгляделась в лицо, на котором заиграли желваки, и на лбу запульсировала голубая венка.
— Не надо, хуже будет, — шепнула она на ухо, пытаясь его успокоить, а он, индюк такой, вместо благодарности вдруг схватил ее за руку, больно между прочим схватил, и потянул за собой в ее же спальню.
Мать честна, это он что же удумал, развратник! Кругом столько народу, а он...
Мира уже даже начала отмазки придумывать, а Лев вместо ласковых слов зло выдохнул ей в лицо:
— Это уже слишком! Мало того, что вы запудрили пацану голову, так еще и пытаетесь учить меня жизни!
Мира опешила. Что значит голову запудрила? Чему она его учит? Что не так-то опять?!
— Я устал от вас и вашей бесконечной лжи. От ваших проделок и проблем! Вы же мне всю жизнь испортили! То вы бабу какую-то в дом тащите, то воруете кольца, то ребенка!
— Я?! — она хотела воскликнуть, но получилось какое-то шипение.
Вот тут Пташкиной стало по-настоящему больно и обидно. Это что он такое говорит? Это он серьезно? Это он ей, да?
— Вы! Я устал от вас и прошу оставить нас в покое. Я так и быть в последний раз не заявлю на вас, но больше...больше прошу тебя, Мирослава, не звони и не появляйся в моей жизни. Ты все портишь...
Мира застыла с открытым ртом, и вдруг, будто опомнившись, отвернулась.
Пробормотала едва различимое:
— Уходите...
И почти сразу почувствовала прикосновение к плечу, которое больно обожгло кожу. Резко развернулась и выпалила ему в лицо:
— Мне жаль, что этому ребенку в родители достались вы!
Лицо Аверьянова перекосилось от злобы, он кивнул, сжал зубы и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.
А Мирослава горько заплакала.
Она очень хотела проститься со Степой, умом понимая, что скорее всего это их последняя встреча. А сердцем... сердцем Мира прикипела к рыжему пацану навсегда. Прочно обосновался в ее душе Степка, засел, словно ноющая заноза.
Еле-еле она пересилила саму себя, чтобы сказать Степке до свидания, но он отвернулся, завидев в ее и не обернулся, шагнув за порог.
Мирослава осталась одна.
— Пташкина, вы видели Жучку?
Мира ладошками заслонила глаза от яркого солнца и всмотрелась в знакомый силуэт. Лев топтался на месте в одних трусах и обнимал за талию счастливую Зину. Правда Растопыгина отчего-то вдруг стала меньше ростом, но Миру это нисколько не смущало.
Она пожала плечами и повернулась на бок, не желая и дальше смотреть на бывшего шефа и подругу, тоже наверное бывшую, и только зубы сжала, услышав смешок шефа.
Небо вдруг заволокло тучами, послышались раскаты грома и Мира вскочила с места, чтобы найти Степку. Вдруг он испугается грозы, вдруг он больше не вернётся...
Она побежала по мокрому песку, но ноги никак не хотели слушаться. Они постоянно разъезжались в стороны, утопали все глубже и глубже и наконец она, совсем обессилев, упала на колени и заплакала.
— Ты же меня не отдашь, да? — послышался детский голос.
Мира поискала глазами Степку, но увидела только волосатые ноги Льва Лексеича.
— Пташкина, забери меня от них! Забери... — плакал где-то малыш, но Мира никак не могла его увидеть.
— Степа, где ты, где ты, покажись... — просила она, все глубже и глубже утопая в песок.
Она попыталась выбраться, но нога наступила ей на плечо и вдавила в грязь, прижала, не давая возможности выбраться.
— Эх, Пташкина, Пташкина... как же я от тебя устал...Больше, прошу тебя, не звони и не появляйся в моей жизни. Ты все портишь... портишь, портишь...
Мирослава открыла глаза, не сразу сообразив, что это всего лишь сон и все еще отплевывая несуществующий песок с зубов. Как хорошо, что все самое страшное происходит во сне.
За окном вовсю поливал дождь, в комнате стало холодно, и она поспешила закрыть створку. Часы показывали шесть утра, не самое приятное время для пробуждения.
