— Та женщина, что шла по дороге… С ребёнком… — начал я разговор.

— Соседка наша. Зинка Куницына… Ни о чём фамилия не говорит?

Я отрицательно помотал головой. У Гали фамилия была другая — Колесниченко, до того как мы с ней поженились.

— Странно… Впрочем, я ничему не удивлюсь. Мать она Галкина.

Глаза широко распахнулись. Мои догадки лишь подтвердились, и от этого на душе стало неприятно. Появился осадок, почти такой же, как обычно бывает на чайнике после месяца использования. Галя похоронила живую мать, но обиднее было то, что она не доверилась мне. Если были причины отказаться от семьи, почему бы просто не рассказать, не поговорить с мужем?! Ведь так у нас могли сложиться куда более крепкие и доверительные отношения. Сделав несколько глотков чая, чтобы проглотить горечь обиды, я посмотрел на женщину.

— Не знал, значит… И Олька не рассказала…

— Я не спрашивал у Ольги о прошлом Гали, не считал правильным задавать такие вопросы беременной женщине.

— И правильно! То, что Ольга сделала ради неё. Мне до сих пор неприятно вспоминать. Не понимаю, как эту гадюку земля носит… и ведь мужик ей достался такой. А Оле… Эх…

Вопросов в голове появилось куда больше, чем изначально. Я хотел узнать всё и сразу: во что Галя впутала Ольгу, почему её мама с такой ненавистью говорит о моей жене, и что заставило отказаться от живой матери. Я мог бы помочь той девочке. В голове вдруг появился вопрос: «А что если?!»… Галя говорила, что не может выносить ребёнка после случая из прошлого. Могла ли эта девочка оказаться её дочерью?! Могла ли Галя родить в шестнадцать лет?!

— Скажите, та девочка… — спросил я, глядя на женщину с надеждой.

— Всякое поговаривают о ней. Зойка связалась с алкашом одним, когда сюда переехала… Галя против была. Сошлась с ним Зоя всё-таки, но долго не прожили вместе. Вроде он до Галки домогаться начал. И вот… подарок такой оставил. Кто-то говорит, что он Галку изнасиловал, и она от него родила… Кто-то, что Зойка сама. Роды-то в городе где-то были, так что точно не знаем ничего. Галя уехала сразу в город к отцу… Наркотиками она баловалась в школьные годы-то. Это хоть знаешь? А то ребёнка завели, а какой будет не ясно.

Все эти слова хлёсткими ударами избивали меня, оставляя на душе кровоточащие раны. С одной стороны, внутри закипала ярость, из-за того, что жена ничего не говорила мне о своём прошлом, а с другой, я начинал ненавидеть самого себя, ведь если бы узнал всё раньше… Бедная… Что ей пришлось пережить в прошлом? Если отчим действительно насиловал её… Если это её дочь… Ответить на все эти вопросы могло только расследование детектива.

Я залпом выпил чай и уставился в экран телефона, вбивая в онлайн-банке сумму перевода на счёт «Шерлока». Мне хотелось поскорее разобраться во всей этой ситуации, чтобы знать, как помочь жене, и нуждается ли она в моей помощи.

Рассказ о наркотиках оказался неприятным. Мне стало страшно за малышку. Следовало проверить её у всех возможных врачей. А ещё вдруг заинтересовало: если Галя действительно увлекалась наркотиками, почему врач ничего не заметил?! Или всё бесследно исчезло?!

Вопросов появилось столько, что мне казалось, словно меня превратили в пустоголового болванчика. Я думал, что разберусь хотя бы в чём-то, но на самом деле лишь утонул в собственных размышлениях. Тяжело дыша, я уставился в одну точку под ногами.

— Почему Оля ничего не сказала мне о наркотиках? Это же важно…

— Наверное, посчитала, что раз не спрашиваешь, не хочешь знать… или знаешь. Да и сам ведь обследование с женой проходил в дорогущей клинике!

Грудину сдавило от разочарования, недопонимания и горечи. Мне чертовски захотелось увидеть малышку.

— Спасибо большое за этот разговор. Я поеду. Если Ольга будет звонить, пожалуйста, дайте знать, что я очень хочу встретиться с ней!

— Дам, — кивнула женщина, продолжив теребить подол своего фартука, что не выпускала из рука за время разговора.

Я поднялся на ноги, попрощался с Витей и опустошённый направился к машине. Василиса была моим спасением сейчас. Моя маленькая дочка. Якорь, который теперь удерживал меня в этой жизни и не давал споткнуться.

Я ощущала усталость, но внимательно следила за дорогой, пока мы со Стасом ехали к больнице, где следовало решить всё и забрать вещи его матери. Почему-то в голове то и дело пульсировало то, насколько бесчеловечна жизнь. Ходишь под небом и не знаешь, когда настанет твой час. Мне было страшно, что и меня может резко не стать, и с кем тогда останется Витя?! Кто будет оберегать моего мальчика и наставлять его на путь истинный?! Впрочем, за рулём думать о таких вещах точно не следовало, поэтому я постаралась представить улыбку сынишки, когда завтра мы встретимся.

Около больницы меня охватил холод. Дурное предчувствие так и пыталось подкосить, подкрадываясь в глубины сознания. Стас вышел вперёд меня и закурил. В последнее время я всё чаще видела его с сигаретой в руках и порой думала, что всё это моя вина…

Я вышла, и он бросил сигарету на асфальт, затушив её ногой.

— Оля, я так боюсь туда заходить… — сказал Стас, а в его глазах застыли слёзы.

Не зная, что можно сказать в этой ситуации, я просто подошла и сжала его руку, чтобы утешить. Постаралась дышать глубже сама, хоть свалившиеся на голову новости хорошо подкосили меня.

— Я рядом с тобой! Я не оставлю тебя! Мы зайдём туда вместе, мы ведь не чужие друг другу! — постаралась успокоить его и себя.

Как только мы вошли в больницу, резкий запах медикаментов ударил в нос. Мне хотелось развернуться и бежать. Слёзы застелили глаза, едва я вспомнила о малышке, которую даже не увидела. Однако я стойко выдержала это испытание, двигаясь дальше. Я крепче сжимала руку Стаса, потому что в это мгновение мы с ним поддерживали друг друга.

— Простите… Я по поводу Лязгуновой… Мне доктор звонил, сказал, что мама… — Стас поджал губы, не в силах договорить.

— Ааа… Лязгунова! Вы идите прямо по коридору, а потом налево. Постучитесь в двадцатый кабинет.

Я обратила внимание на безразличие, что плескалось во взгляде женщины, которая сидела в регистратуре. Точно такое же наполняло души медицинских сестёр из клиники, где я рожала. Складывалось такое впечатление, словно они все роботы, лишённые человеческих чувств.

Мы дошли до кабинета, на который нам указали, и остановились. Я обхватила лицо Стаса ладонями и заглянула в его глаза. Такой пустой взгляд я видела впервые за долгое время, что мы прожили вместе.

— Всё будет хорошо! — прошептала я.

— Мне теперь незачем жить… Мамы нет и вас с сыном тоже нет рядом. Не хочу ничего.

Я тоже многого не хотела… Если бы он только знал, какая пустота сейчас разливалась у меня в душе… Если бы только догадывался. Конечно же, у каждого свой болевой порог, своё отношение к боли… Возможно, Стасу на самом деле было тяжелее, чем мне, ведь он потерял маму так неожиданно, а я готовилась к тому, что должна буду отдать ребёнка.

Стас крепко сжал мою руку и приоткрыл дверь в кабинет. Он резко побледнел и стал прерывисто дышать, и я не на шутку испугалась. Принялась озираться в поисках помощи. Когда дверь открылась полностью, я и сама застыла, не зная, как реагировать на происходящее…

Ангелина Олеговна живая и здоровая сидела за столом напротив врача и пила чай с шоколадными конфетами. Я понятия не имела, какие именно чувства переполнили меня в этот момент, казалось, что весь мир разделился пополам. Чертовщина какая-то… Есть ли в этом мире люди, которые не врут??? Я грязла в болоте, сотканном изо лжи, и хотела выбраться из него, но треклятая трясина затягивала всё глубже.

— Сядь, Стас! Господи! Ну надо же, какой впечатлительный! Ты погляди на него! Побледнел, будто бы призрака увидел! — заворчала она, делая глоток чая.

Стас отпустил мою руку и прислонился спиной к косяку. Он смотрел в одну точку, где-то над головой своей матери, и я поняла, что он понятия не имел о её обмане. Ну не смог бы он настолько достоверно передать все эмоции, ведь когда рассказывал мне про свои карточные долги, я всегда чувствовала что-то неладное.