— У меня не было выбора.

— Выбор всегда есть, — надменно сообщил Макс.

— Но не тогда, когда на тебя внезапно сваливаются титул, ответственность за семью и место в парламенте. — Эдриен в упор смотрел на своего бывшего подчиненного. — Тебе это хорошо известно.

Макс пожал плечами, всем своим видом демонстрируя безразличие.

Эдриен прищурился.

— Я не мог не понять, что моя жена опять работает на департамент. И ты должен был это предвидеть.

— Ты всегда отличался наблюдательностью.

Теперь все части головоломки заняли свои места.

— И ты не мог не знать, что, убедившись в этом, я появлюсь здесь.

Макс усмехнулся.

— Ты не только наблюдателен, но и предсказуем, по крайней мере для тех, кто тебя хорошо знает.

Эдриен откинулся на спинку стула и устремил недобрый взгляд на сэра Максвелла Осгуда.

— Ты не приходил, не писал… — Макс испустил душераздирающий вздох. — Ты бросил меня здесь одиноким и покинутым.

Эдриен с трудом подавил улыбку. Так просто его не возьмешь.

Эдриен пришел в ярость, когда осознал истину. Причем злился он не на Эви, а на Макса. Не было достаточно веской причины, чтобы снова втягивать ее в это. И он не мог винить ее за то, что она ничего ему не сказала. Если бы они поменялись местами, то он тоже ничего не сказал бы ей. Кроме того, по ее убеждению, он ничего не знал о ее работе на департамент до замужества.

Его злость сменилась тревогой и любопытством. Что могло случиться столь важное, что Максу понадобилась помощь Эви? Он подавил желание немедленно выяснить отношения с Максом. Теперь Эдриен знал, что странное поведение его жены никак не связано с появлением в ее жизни другого мужчины, и немного успокоился. До визита в департамент надо было все как следует обдумать. Поэтому он и появился перед Максом только теперь.

— Как странно переплетаются судьбы разных людей, не правда ли, Макс? — мягко сказал Эдриен.

Тот насупился.

— Я устал от людей, думающих, что мое прошлое поведение по отношению к прекрасному полу дает им право дурно со мной обращаться. Но я никогда не хотел обижать женщину. Определенно временами я бывал невнимательным, возможно, беспечным и даже иногда равнодушным к их чувствам. И мне случалось бежать без оглядки. Но в целом хоть я и негодяй, но зато никогда не был подлецом. — Макс дышал тяжело и неровно. — Однако все это не имеет никакого отношения к данному делу.

— Нет, конечно. И все же… — Эдриен замолчал. — Ты заслужил лучшего отношения с моей стороны. — Он испытывал искреннее сожаление с изрядной долей вины. Он и Макс были друзьями и партнерами с первых дней работы на департамент. Они не единожды спасали друг другу жизнь. Именно Эдриен рекомендовал Макса на место главы департамента. А Макс, отлично понимавший, почему Эдриен стремился убрать из официальных документов все упоминания об Эви, скрупулезно выполнил его приказ, хотя и с неохотой. — Прими мои извинения. Мы так долго были друзьями. Просто мне казалось разумным оставить в прошлом все связанное с департаментом. Возможно, с моей стороны это было ошибкой.

— За эти два года я мог бы иногда пользоваться твоими советами, — сказал Макс. — Две головы всегда лучше, чем одна. И кстати, неоднократно возникали ситуации, когда мне очень нужно было просто поговорить с тобой. Ты мог бы уделить мне чуть больше времени, а не просто здороваться при встречах на светских мероприятиях. Хотя, учитывая, что ты везде ходишь с женой, это как раз понятно.

— Ты мог связаться со мной.

Макс покачал головой.

— Уходя, ты ясно дал понять, что больше не желаешь участвовать в наших делах. Но тогда я не предполагал, что, бросив департамент, ты бросишь и меня.

Эдриен поморщился.

— Я бы сказал, что это слишком грубо, но, думаю, ты со мной не согласишься.

— Не соглашусь. Я никогда не считал себя особенно чувствительным, Эдриен, но был достаточно глуп, чтобы ставить нашу дружбу выше работы. И ошибся.

— Я не знаю, что и сказать, — вздохнул Эдриен.

— Вина сковала твой язык, — высокопарно изрек Макс.

— Не совсем так, — быстро сказал Эдриен. — Скорее, сожаление. Ведь я понимаю, что оказался плохим другом. Увы, желая оставить все это в прошлом, я оставил в нем и тебя. И в этом был не прав.

Макс явно удивился.

— Ты никогда не признаешься в своей неправоте.

В этом нет необходимости. Я слишком редко бываю не прав. — Эдриен предпочел не думать о том, насколько не прав оказался по отношению к собственной жене.

Макс молча разглядывал друга. Несмотря на угрюмое выражение лица, в его глазах плясали смешинки.

Эдриен прищурился.

— Тебя не так уж и ранили мои действия, верно?

Теперь Макс открыто ухмыльнулся.

— Я каждую ночь рыдаю в подушку.

— Я забыл, как ты умен.

— Я всячески стараюсь это скрывать.

— Но я до сих пор считаю тебя своим самым близким другом, — сказал Эдриен.

Макс насмешливо фыркнул.

— Дело твое.

— Понимаю. Ты же знаешь, как непросто было оставить все это. — Эдриен встал и прошелся взад-вперед по маленькому кабинету. Привычка. Он не смог бы сосчитать, сколько раз раньше мерил шагами эту комнату. Ему всегда лучше думалось на ходу, чем сидя за столом. Он с трудом удержался и не посмотрел вниз — за долгие годы в старых половицах, должно быть, протоптана дорожка. Вместо этого он подошел к окну. Вид из окна нисколько не изменился. Площадь была, как всегда, спокойной. Глядя из этого окна на площадь, он часто думал, насколько обманчивой может быть внешность. Но люди обычно не видят того, чего не ожидают увидеть. Он обернулся и взглянул в глаза друга. — Тебе, наверное, трудно поверить, но жизнь графа Уоттерстоуна не так интересна, как жизнь агента короны Эдриена Хэдли-Эттуотера.

— Лучше известного как Сэр.

— Ему это очень нравилось. Азарт погони, постоянная угроза разоблачения. Маскировка, обман, опасности на каждом шагу…

— И восхитительные дамы. Не забывай о дамах.

— Я никогда не забываю о дамах. — Эдриен мечтательно улыбнулся, но потом взял себя в руки. — Это я тоже оставил в прошлом. Теперь в моей жизни есть только одна дама. И я не жалею о прошлом.

— Здесь в конторе, конечно, появилось много новых лиц но все остальное изменилось мало, — с напускным безразличием сказал Макс. — Мы так же служим королеве, и наша работа бывает в высшей степени захватывающей.

— Я понимаю, — тихо проговорил Эдриен. Пусть эта работа была санкционирована правительством, но люди постоянно ходили по краю пропасти, причем и в прямом, и в переносном смысле, и в этом было что-то завораживающее, от чего трудно отказаться.

Макс смотрел на друга с откровенным любопытством.

— Скажи, Эдриен, тебе всего этого не хватает?

— Я об этом не думаю, — солгал Эдриен.

— Твоя полная ответственности жизнь приносит столь глубокое удовлетворение?

— Да, — снова солгал он. — Я живу полной жизнью и удовлетворен ею.

Макс насмешливо фыркнул.

— Ну да, — вздохнул Эдриен. — Признаю, мне скучно. Вначале все было нормально, но теперь…

— Только теперь?

— Ну да. Недавно я почувствовал смутное беспокойство. Захотелось чего-то… Я не знал, куда себя девать… И это привело меня… — Эдриен вздохнул. Даже близкому другу было неприятно признаваться в своих ошибках. — В общем, я заподозрил свою жену в неверности.

— Понимаю.

— Но я оказался не так уж не прав. Она связалась с чем-то, что желала от меня скрыть. — Эдриен окинул собеседника не слишком приязненным взглядом. — С департаментом.

— Она была очень недовольна. — Макс внимательно вгляделся в лицо друга. — Она все еще ничего не знает?

— Боже правый, конечно, нет.

— А мисс Дерошетт?

— Тоже ничего не знает. По крайней мере я так думаю. Не знаю, откуда бы она могла узнать. Но если бы узнала, полагаю, она все рассказала бы моей жене. — Эдриен содрогнулся от этой мысли и вернулся на свой стул. — И тогда мне бы мало не показалось.

— Думаю, тебе досталось бы от обеих, — усмехнулся Макс.