— Боюсь, что да, — проговорил Эдриен, глядя в сторону. — Что ж, как скажешь.

«Он намерен меня отпустить?» Да как он может? И как она может уехать? Оставить его? Но если она проявит слабость сейчас, то тем самым признает правоту мужа. Значит, в том, что он сделал, нет ничего страшного. В его поведении. В его мыслях о ней. Эвелин не желала прожить остаток жизни с мужем, который всякий раз, глядя на нее, будет сомневаться в ее верности.

Ее снова охватил гнев. Отвернувшись от мужа, она неторопливо направилась к двери. Ее не устраивал и брак, в котором муж и жена живут в одном доме, как соседи. Нет, она оставит Эдриена на некоторое время, чтобы он осознал собственную вину и раскаялся. Только тогда она его простит. Конечно, простит. Ведь она всем сердцем, всей душой любит мужа. И может держать пари, что он тоже ее любит.

Она дошла до двери и оглянулась.

— Да, еще одно… Это касается моего ума.

— Эви, я никогда не хотел…

— Хотя нет на свете мужчины, с которым я хотела бы быть больше, чем с тобой, если когда-нибудь я решусь завести любовника, уж поверь, у меня хватит ума провернуть все так, чтобы ты ничего не узнал.

Эдриен нахмурился.

— Это угроза?

— Что ты, конечно, нет, мой дорогой муж. — Ее взгляд был тверд. — Это обещание.

Она великолепна.

Несмотря на тяжесть, появившуюся где-то в животе, Эдриену хотелось смеяться от чистого, ничем не замутненного восторга. Он уже видел Эви, охваченную страстью, но эта страсть была иного рода. И Эви была восхитительна. Боже, как сильно он ее желал! Интересно, сколько мужчин так сильно и страстно хотят собственную жену? Да, она его жена. И он намеревался во что бы то ни стало удержать ее.

Эдриен вернулся за стол и сел. Она, конечно, во всем права. И он не мог винить ее за ярость, боль и обиду. Он действительно повел себя как идиот. Не поверил ей, хотя не имел для этого никаких оснований. Ему следовало с самого начала понять, что она опять связалась с департаментом. И ничего ему об этом не сказала, потому что не могла. Не имела права. И она ни разу не солгала ему. Можно говорить только о недомолвках. А учитывая, как много он жене не поведал, в его интересах не считать недомолвки ложью.

И не следовало упоминать о ее прошлом. Тем более что он знал о ней абсолютно все, включая имена ее немногочисленных… крайне немногочисленных любовников. Департамент всегда собирал максимум информации о своих агентах.

Он достал бумагу и стал перечитывать написанное.

Даже лучше, если они не будут жить под одной крышей, пока он осуществляет свой план. Так будет проще. Он с самого начала рассчитывал на притягательную силу слов, но теперь понял, что надо действовать быстрее. Он не мог долго жить без нее, спать в холодной постели, и пока Сэр будет соблазнять ее на бумаге, Эдриен сделает все от него зависящее, чтобы получить ее прощение.

Эдриен понимал, что все им задуманное — глупый обман. Но вероятно, таков характер некоторых мужчин — или такова природа любви — стремиться на всех парах к тому, что может оказаться катастрофой. Тем не менее он знал себя и понимал, что не сможет дальше жить, не закрыв этот вопрос. Он всегда будет сомневаться, не занимает ли кто-то другой место в ее сердце, пока не убедится, что является истинной любовью Эви. Не исключено, что этого она ему никогда не простит. Хотя тут можно поспорить. Ведь человек, который пытался совратить ее, и тот, кто на ней женился, — одно и то же лицо. Но к этому аргументу прибегать не придется. Она никогда ничего не узнает.

Если, разумеется, не выберет Сэра. Но раз уж он, Эдриен, подошел к мосту, придется его перейти.

Макс прав. В такую опасную игру он еще не играл.

Селеста оседлала его и зажала рукой рот. Макс сразу проснулся и приготовился к драке.

— Это я, — сказала она, предупреждая слишком бурную реакцию.

Макс расслабился, и Селеста убрала руку. Даже в предрассветных сумерках она видела, как загорелись его глаза.

— Ты отлично знаешь кто. — Селеста жадно и настойчиво поцеловала мужчину. — Шалунишка.

— Шалунишка? Интересно, кто на кого залез. Не то чтобы я возражал, нет, не думай. — Он довольно ухмыльнулся. — Мне нравится так просыпаться.

— Я здесь не для того, чтобы порадовать тебя.

— Ты уверена? — Макс крепко ухватил Селесту за руки и, перекатившись, подмял по себя. — Совершенно уверена?

Она задрожала. Все же он имеет над ней власть. И департамент здесь ни при чем.

— Да, — сообщила она.

— Твой голос звучит неуверенно, — прошептал Макс, лаская губами ее шею. — Тогда, может быть, стоит мне порадовать тебя?

Селеста тихо застонала.

Макс засмеялся.

— Спорим, что я смогу заставить тебя передумать. Что поставишь?

— О Боже, Макс! — Она ненавидела себя за то, что не сумела справиться с чувственной хрипотцой в голосе и участившимся дыханием… Но это было выше ее сил. — Ты же знаешь, я никогда не держу пари, если уверена, что проиграю.

— Ты меня безумно любишь.

— Ну да. А что?

— Чепуха. Я понимаю, что любая леди, обладающая каплей здравого смысла, должна держаться от тебя подальше. Значит, разума я еще не лишилась. — Она оттолкнул Макса и выбралась из постели. — Надо поговорить.

— Сначала?

Селеста проигнорировала явный намек.

— У меня мало времени.

— А много времени нам и не потребуется. — Макс схватил ее за руку и потянул на кровать. — Тебе же нравится, когда мы голодны, злы и спешим.

— Прекрати! — Она попыталась высвободиться, впрочем, не очень старательно. Макс прав. Ей действительно нравилось, когда он брал ее быстро и сильно. Или она брала его, подталкиваемая голодом, который мог вызвать в ней только он. Он сделал ее ненасытной, заставил постоянно хотеть его, так же сильно, как сам хотел ее. И они были всегда готовы любить друг друга. Даже теперь ощущение его обнаженного тела, к которому она прижималась, оставаясь полностью одетой, вызвало прилив мучительного желания.

— На самом деле ты этого вовсе не хочешь. — Руки Макса уже были под ее одеждой. — Думаю, еще немного, и ты выкрикнешь мое имя…

— Да прекрати же ты! — закричала Селеста. Она вывернулась из его объятий, встала и на всякий случай отошла от кровати подальше. — Я же сказала, что нам надо поговорить. И тебе придется меня выслушать.

— Я ничего не хочу слышать, кроме твоих стонов в пароксизме страсти…

— Макс!

— Ну хорошо. — Он покорно вздохнул. — Говори, что случилось.

— Ты должен что-то сделать.

— Но я же тебе только что предлагал!

— С Эвелин, — выпалила Селеста. — Она оставила лорда У.

— В каком смысле? — Макс сразу насторожился.

— В самом прямом. Она уехала из дома.

— Навсегда?

— Боже мой! Надеюсь, что нет, потому что сейчас она живет со мной.

— Это нехорошо.

— А я что говорю? — Глаза Селесты метали молнии. — Ты обязан что-то с этим сделать.

— Почему я должен что-то с этим делать? — осторожно спросил Макс.

— Потому что все это из-за тебя.

Макс нахмурился.

— И в чем же, по-твоему, моя вина?

— Ну, по правде говоря, здесь не целиком твоя вина, но изрядная доля есть. По крайней мере все началось именно с тебя. — Селеста поставила стул ближе к кровати, но так, чтобы Макс не мог до нее дотянуться, и села. Она никогда не обращала внимания, какой этот стул старый и обшарпанный. Но он всегда бывал прикрыт ее одеждой. — Она мне вчера много чего рассказала — после того, как ворвалась в мой дом с дюжиной саквояжей, чего достаточно только на пару дней, с горничной и еще двумя слугами.

— Я думал, это ее дом, — мягко сказал Макс.

— Конечно, он принадлежит ей. Но это мой дом. Я в нем живу. А она в него вторглась. Имеет полное право, — добавила Селеста. — Эвелин — моя лучшая подруга, и мне очень приятно, что она обратилась ко мне, но…