— Но почему подпольные-то? Борис никогда ни в чём таком не участвовал, — упрямо защищаю брата.

— А потому что для участия в легальных и официальных, — вступает в разговор Лиана, — слишком много допусков и разрешений. А в таких вот — только твоё желание. И слишком большие бабки на кону, чтобы это желание подстегнуть…

— Но можно же как-то остановить подобное безумие? Вытащить Борьку?

Лиана качает головой:

— Я недаром сказала, что всё плохо. Каждый участник подобного рода соревнований подписывает специальный документ, после которого выйти из игры он уже не может. Только участвовать. Или… Об или, дорогуша, тебе лучше не знать…

— Откуда сведения? — смотрю на них обоих.

Давлат произносит совершенно серьёзно и даже грустно:

— Для участников наших шоу работает такая же схема.

— Да, — включается Лиана. — И шоу — одна из причин, по которой мы не можем вмешиваться. Рынок вот таких, полулегальных, но очень ярких по эмоциям развлечений, ограничен. Мы буквально толкаемся попами. Мы отлично знаем владельца «Платформы», но и он знает нас. И никому не надо, чтобы возникли проблемы… Нам ещё трудиться, соприкасаясь, и, нередко, прикрывая друг друга…

— Так что же делать? — шепчу в отчаянии.

— Ехать и болеть, — просто говорит Давлат, беря меня за руку и ведя к машине. — Наша поддержка и вера в него — единственное, что мы можем дать Борису сейчас…

… И вот мы здесь.

Нам даже выделяют вип-ложу с прекрасным обзором. Но от этого нелегче.

Потому что когда звучит сигнал, объявляющий о начале соревнований, но моё сердце обрывается и падает…

Закрываю глаза, не в силах видеть, как мой сумасшедший брат вступает в гонку…

— Открой глаза! — требует Давлат, удерживая меня за плечи. — Смотри! Ты должна быть с ним сейчас…

Я подчиняюсь. Сжимаю кулаки, шепчу молитвы. Пусть только этот глупец вернётся живым — уж я ему устрою!!!

И вижу по взгляду мужа — поддерживает. Тем более что имеет зуб — ведь Борис его тогда справедливо отделал. Теперь можно вернуть должок. И я буду не против.

Взгляд прикипает к трассе.

Сама гонка ещё не началась. Представляют спонсоров и жюри.

У меня сердце колотится в горле. Внимательно рассматриваю участников заезда и их средства передвижения, словно пытаюсь найти оправдание — ничего же ведь страшного!

Коляски необычные, впереди у них ещё одно колесо. Чем-то похожи на гоночные карты. Сидеть в такой приходится, чуть наклонившись вперёд. На вид конструкция выглядит весьма устойчивой и надежной. Но заезд — это заезд. Во время таких соревнований бьются и более серьёзные транспортные средства.

И поэтому страх не отступает.

— Есть, есть лазейка! — произносит радостная Лиана, забегая в нашу ложу. — Оказалось, что устроитель данных соревнований мой давний знакомый. И он подсказал, как можно, без потерь снять игрока с заезда.

Мы обращаемся в слух, у меня пульс зашкаливает от волнения, порождённого надеждой.

— В общем, — продолжает помощница моего мужа, — участвовать можно только в одном случае — если участника представляет тренер. Если тренер по какой-либо причине вынужден покинуть соревнования — то игрока дисквалифицируют.

Идея возникает мгновенно.

Набираю Лампу:

— Привет, подруга, — говорю слегка виновато, потому что до сих пор ещё не навестила её в больнице.

— И тебе не хворать, — отзывается Лампа.

Откуда только в ней столько добра, тепла и позитива?

— Как дела? — интересуюсь, нервно теребя лямку сумочки.

— Бывало и лучше, — хмыкает подруга. — Но ты ведь не за этим звонишь?

Режим Шерлока включён, не проведешь.

— Не за этим, — признаюсь честно, — тут той муж кое-что учудил…

И вкратце пересказываю, что именно. В конце тирады прямо вижу, как Лампа закатывает глаза.

— В этом весь Хармламов, — грустно произносит подруга. — Лечащий врач сказал, что потребуется солидная сумма, чтобы всё прошло чики-пуки… У меня патология… Вот муженёк и кинулся добивать деньги известным ему способом.

Давлат рядом, слышащий разговор, горько усмехается и шепчет одними губами: «А у нас попросить, конечно, не мог?!» Развожу руками, пожимаю плечами, продолжаю диалог…

— Выручай, подруга, — прошу.

— Что надо делать? — всегда готовая, как Чип и Дейл, кинуться на помощь, спрашивает Лампа.

— Нужно его отвлечь — тогда Борьку снимут с заезда.

— Как два пальца, — фыркает она. — Найди этого олуха и дай ему трубку. У него, кстати, телефон отключён. Я уже звонила пять раз.

Отлично. Лампа с нами.

Найти габаритную фигуру Харламова на скамье, среди других тренеров не составляет труда. Светлая макушка отливает золотом, будто на ней уже венец победителя.

Показушник, блин…

Пробираемся к нему — Давлат помогает мне, вежливо извиняясь, а кому надо объясняя ху из ху…

Перед скамьями тренеров возникает небольшая заминка. Нас не хотят пропускать.

Но я почти ору:

— У Харламова жена в больнице, беременная, его срочно к телефону…

Охранник кивает, зовёт Марка.

Тот выскакивает злющий:

— Чего надо? — готов порвать меня. — Ты выбрала неудачный момент — заезд вот-вот стартанёт…

— Лампа на проводе, — рычу, — дозвониться тебе не может…

Набираю её по мессенджеру, вывожу на видео.

Милое личико подруги искажено гримасой боли…

— Чёрт, Харламов! — стонет она. — Я рожаю…

— Малыш… — теряется тот, — но как так-то… рано же…

— Про преждевременные роды не слышал, да? — зло парирует Лампа, но не выдерживает и срывается в крик, сгибаясь пополам…

И мы все понимаем — это ни черта не игра…

Смотрю на будущего крестника. Беззащитный комочек в прозрачном кювезе обвит трубками. Рядом пищат приборы, поддерживающие жизнедеятельность малыша. На нём вязаная шапочка и мизерные — будто кукольные — носочки: у крохи ещё не нормализован теплообмен.

Любуюсь им и плачу — он совершенен. Лампуля хорошо постаралась. Обещаю малышу быть лучшей крёстной и спешу к двери, вежливо понукаемая медсестрой, которая присматривает за этими чудесными маленькими созданиями. Они — будто пришельцы с другой планеты в своих капсулах…

Меня пустили сюда лишь благодаря связям Давлата.

К Лампе ещё не пускают никого — подруга спит после изнурительных процедур, едва не стоивших ей жизни.

Доктора назвали причину случившегося — длительный стресс, тревожность… И, выслушав их, почувствовала себя виноватой. Ведь основные стрессовые ситуации обеспечивала я…

Когда Лампа придёт в себя — буду заштриховывать их только позитивными эмоциями…

Выхожу из интенсивной терапии и иду в конец коридора, где у дверей Лампиной палаты собралась целая группа поддержки.

Марк сиди на кушетке, вцепившись в волосы пальцами, твердит, как заведённый:

— Я отец… я отец…

Кажется, он и сам пытается убедить себя в этом. Хотя я уверена, кроха, что лежит сейчас в кювезе, совсем скоро станет его маленькой копией.

Таким потерянным я Харламова давно не видела.

Чуть поодаль стоит верзила Семеныч. На его физиономии — вселенская скорбь. Но, почему-то мне кажется, что окажись он на месте Марка — ликовал бы, радовался, дарил цветы медсёстрам и заливал бы коридор шампанским.

Да уж, не такого отношения заслуживает маленькая Лампа, подарившая сына этому олуху…

Вспоминаю, как он хватался за голову нам, в «Платформе». Борька, услышав по какой причине их снимают, сразу же ополчился на своего тренера.

— Ты чё, чувак?! Это же твой детёныш рождается! Какие могут быть сомнения?

Оно и понятно: Борька с Лампой — «братаны». Каждую бумажку, необходимую для международных соревнований, он ей на перевод тащил. Это Борька у нас оболтус. А Лампа — гений, полиглот, умница, которая умудрялась учиться в консерватории и на переводчика. Мой брат за неё горой. Пожалуй, чуть больше, чем за меня.

Поэтому заминка Харламова шокировала его. Смотрел на тренера и кумира и ничего не понимал.