Раздался стук в дверь.

Пенни соскользнула с полочки и наступила ногой на свою юбку. Не успела она приземлиться на ковер, как стук повторился. Она схватила мамино письмо и заползла под письменный стол Николаса. Он живо стряхнул с плеч короткую мантию и бросил ее так, чтобы скрыть ее от посторонних глаз.

– Да?

Это был Алексис, пылающий покорной почтительностью.

– Сир, не желаете ли продиктовать заметки о сегодняшних встречах?

Пенни зажала рот рукой. Конечно, не будет ничего страшного, если Алексис узнает, что она в комнате, но она не собиралась выползать из-под стола в присутствии этого парнишки. Она сделает это, как только Николас отошлет его прочь, сохранив хотя бы какие-то остатки достоинства.

Но он не сделал этого. Принц уселся в кресло и принялся диктовать заметки. Пенни свернулась калачиком у его ног. Перед ней открывался чудный вид на золотые кисточки. Каждая жилочка переплетена красной шелковой ниточкой, по спирали восходящей к узлу. Узелки были выполнены в виде львиных голов. Великолепный образчик мастерства, наверняка потребовалось несколько дней работы, чтобы изготовить кисточки для его сапог. Ей захотелось коснуться мягкой кожи, положить на нее голову и забыться.

Но она свернулась так, чтобы не коснуться его. Шею пришлось согнуть. Ноги и левая рука затекли. Но чем больше она лежала, тем больше ее подмывало сделать что-нибудь этакое. Был когда-то английский принц, который утонул в бочке с мальвазией, герцог Глостер – брат Ричарда Третьего? «Я пощекочу его», – подумала она и еле сдержалась, чтобы не хихикнуть.

Но стоило ей прислушаться, и она забыла о том, где лежит. Что бы Николас ни диктовал Алексису, это был никак не отчет о сегодняшних встречах. Сами переговоры хитро искажены, их результат и вовсе изменен. Она начала было раздумывать над тем, что все это значит, но дискомфорт быстро сменился болью в мышцах.

Когда парнишка ушел, она уже не могла самостоятельно двинуться с места. Николас наклонился и поглядел на нее:

– Удобно?

– О да, ваше королевское высочество, мне здесь нравится. Чудесный уголок. Тут, правда, паук поселился, но он вроде бы не против моей компании.

– Неужели? – Кисточки исчезли, он опустился на колени и заглянул под стол.

Пенни запрокинула голову и аккуратно разогнулась, упав на спину.

– Вряд ли я сумею сделать хоть шаг. Руки будто иголочками тыкают. Почему вы не отослали Алексиса прочь и не дали мне уйти?

Солнце играло в его черных волосах, отдельные прядки отливали медью.

– Я думал, вы догадаетесь. Я хотел, чтобы вы услышали… О, черт побери!

– О чем догадаюсь? – не поняла она.

В его черных глазах начал клубиться дым, как от еле тлеющих углей.

– Ах, Пенни, вы рассмешили меня и избавили от головной боли.

– Эти боли, они ужасны, да? И часто они случаются?

– Часто, – отвел он взгляд, – но никто, кроме вас, ни о чем не догадывается. Иногда перед глазами пляшут немыслимо яркие пятна. И мне кажется, что боль доконает меня. Но к счастью, этого пока не случилось. Печальная слабость для принца.

– Но вы можете признаться в этом другу? – спросила она, не в силах избавиться от ощущения, что он нарочно увел разговор в сторону, что на самом деле он хотел сказать ей нечто иное.

Она потянулась и села. Они сидели лицом к лицу на ковре. Стоит ему наклониться на несколько дюймов, и его губы коснутся ее губ. Ее бросило в жар, и она почувствовала себя глупо – ей ужасно захотелось этого, захотелось, чтобы он коснулся рукой ее щеки, захотелось, чтобы он поддался той страсти, которая горела в его глазах. Она хотела этого. Хотела поцеловать его и утолить его боль и печали, избавить его от здравомыслия и осторожности. Мгновение задрожало, как осиновый лист на невидимом ветру, и тут разразился настоящий ураган.

Он вскочил на ноги и кинулся прочь от нее.

– Это ошибка. Ужасная ошибка. Уходите, сейчас же! Убирайтесь!

– Почему? – с трудом поднялась она на ноги. Он повернулся к ней, словно фехтовальщик, приготовившийся к удару.

– Уходите! Мы не можем быть друзьями. Нам нельзя больше встречаться наедине. Ничего хорошего из этого не выйдет. Неужели вы до сих пор не поняли? Случится катастрофа! Я лжив и двуличен, у меня нет совести. Ради Бога! Убирайтесь прочь!

– А как же мои уроки?

Он судорожно обхватил голову руками, словно она могла в любой момент взорваться и разлететься на части.

– От меня лично вам больше ничего не требуется! Верховой езде вас может учить Фриц. Будете наблюдать за мной из-за ширмы, без всяких лишних разговоров. Когда вы займете место Софии, ее фрейлины расскажут вам, что надо делать. Я скажу, кому из них вы можете довериться. Остальное узнаете без меня.

Она окончательно смутилась и растерялась.

– Но я думала, что вы научите меня королевским манерам и выправке.

– Вы уже знаете все, что необходимо. – Он властным жестом указал ей на дверь. На груди полыхнули медали. – Убирайтесь! Сейчас же! Хватит уже!

Кровь обжигала ей вены. На ватных ногах, не помня себя, она взлетела по лестнице в свою комнату. Только раз за всю свою сознательную жизнь она совершила подобную глупость, в пятнадцать лет. Но то, с чем была не в силах совладать девочка-подросток, для женщины двадцати двух лет не должно быть проблемой, не так ли? Если не считать, что она зашла слишком далеко, слишком сильно давила на него и он больше не хочет подпускать ее к себе.

Она вытащила листок писчей бумаги! На секунду слезы затмили ей взор. Она смахнула их рукой и окунула перо в чернильницу.

«Милая мама. Я попала в опалу и с этого самого дня буду получать уроки от его людей. Наш принц ночи Николас чуть не стал человеком, на один короткий миг, и это до смерти его напугало. Но мне кажется, что я нащупала его слабое место. Он одинок. Ужасно, страшно одинок. И по-моему, боится дружбы. Мой отец тоже страдал от одиночества?»

Она зачеркнула последнюю строчку и потом принялась с остервенением водить по ней пером, пока не процарапала бумагу насквозь.

Услышав стук в дверь, она вздрогнула и смяла письмо.

Это был всего лишь Алексис. Золотоволосый мальчишка неуверенно топтался на пороге. В руках он держал телескоп. Вслед за ним появилась Квест.

– Эрцгерцог Николас велел мне принести вам это, мэм.

– Господь Всемогущий! Его телескоп? Мне? Зачем?

– Чтобы вы могли смотреть на звезды.

– А Квест?

– Его королевское высочество сказал, что она может составить вам компанию, если вы пожелаете.

Пенни протянула руку, и волкодав подбежал к ней. От серебристой шерсти повеяло теплом и уютом. Алексис примостил инструмент на окне.

– Вы знаете, как он работает? – махнула она в сторону телескопа и тут же смутилась: не слишком приятно показаться невежественной в глазах юнца. – Вы мне не покажете?

– Если хотите, мэм, – ответил он.

Пенни внимательно наблюдала за тем, как он крутит ручки, потом попробовала сама, наклонившись к длинной трубе. Выпрямляясь, она увидела его отражение на латунной поверхности. Их взгляды встретились, и он опустил глаза, словно ему вдруг стало ужасно стыдно. Эта смесь невинности и зрелости тронула ее до глубины души.

– У тебя есть в Глариене подружка? – спросила она.

Мальчишка сделался пунцовым и замотал головой, потом повернулся и выскочил из комнаты, словно ошпаренный. Дверь захлопнулась. Пенни долго смотрела в телескоп, поглаживая Квест, а собака мела по полу хвостом. Алексис пребывал как раз в том возрасте, когда она, Пенни, сбежала с мужчиной, чтобы тайно обвенчаться с ним. Невинный возраст. Возраст, когда люди верят в мечты. И все же в глазах у мальчишки светилась сама древность, как у Мерки Маги, падшей женщины, которая обитала на рынке Нориджа и постоянно бормотала о разврате, когда была навеселе.

Николас сел за стол и расправил скомканный листок. Он день за днем проверял ее мусор. Читал каждое из ее писем, прежде чем переслать их дальше. И при этом сгорал от стыда, но перепоручить эту задачу кому-то другому не мог. Ему так и не удалось ничего узнать, за исключением того, что у Пенни Линдси доброе сердце. Он выгнал ее вон, накричал на нее, желая спасти от себя самого, и что же она пишет своей матери?