Выброшенные эмоции возвращаются обратно и плотным кольцом сдавливают грудь.

Медленно отмираю. В уши проникает звук происходящего вокруг, фокус расширяется, а я ничего не соображаю. Замедленно моргаю, возвращаясь в себя. Пульс с тяжестью набирает обороты. Чувствую себя так, будто шмякнулась на землю, больно-больно, а единственный, кто мог протянуть руку помощи, прошел мимо.

Кольцо на груди становится непреодолимо тяжелым, заставляя кровь толчками пробиваться по венам.

Что это было? Дамир меня не узнал? Разве такое возможно? Я не могла быть ему настолько безразличной.

Нужно ли говорить, что вечер для меня был безнадежно испорчен? Точнее не так. В груди разрослось ощущение, будто наоборот все ожило после долгой засухи, а вот на деле меня как – будто в мясорубке перекрутило.

Может быть, я ошиблась и это был не Дамир? Человек просто очень похожий на него. Ведь он бы меня узнал. Не мог не узнать. Дамир больше чем знакомый. Это человек, которого отец любит как родного, и это ответно. После отъезда Дамир так и продолжил присылать нам деньги, хоть отец и ругался, ворча, что мы объедаем его, но в душе он был ему глубоко благодарен. И не узнать меня он точно не мог. Слишком много случилось между нами за те три дня.

В памяти очень четко всплывает взгляд карих глаз, которым Дамир на меня пристально смотрел, привкус его жестких напористых губ и жадные объятия, в которых я побывала лишь раз, но они по своей силе эмоций перечеркнули сотни предшествующих объятий с Валерой. И я больше, чем уверена, что в тот самый момент для Дамира это тоже что-то значило.

Из галереи я уезжаю как будто в тумане. На такси добираюсь до дома, в очередной раз отказав Артему с его предложением меня подвезти. Принимаю ванную, ни на секунду не выбрасывая сегодняшнюю короткую встречу из головы.

Если это был все же Дамир, то что он делал в галерее? Знаю, что отец просил его встретиться со мной, как только он вернется из командировки. Я ждала этой встречи, чтобы показать, насколько я выросла, и перечеркнуть в его памяти образ той маленькой девочки, коей я была для него три года назад. Воображала, как мы встретимся в каком-нибудь кафе, какой сдержанной я буду в тот момент. Как смогу достойно разговаривать с ним и ни одним словом больше не показывать прошлой слабости. Но случившееся вечером перечеркнуло все наивные представления. Да и если бы он пришел для встречи со мной, разве ушел бы даже не поздоровавшись?

Спать я легла ближе к двенадцати, но сон шел с трудом.

По этой причине утром даже кофе не особо помог. Голова казалась тяжелой, наполненной ватой и миллионом мыслей. Нужно просто не думать об этом. Выбросить из головы и заняться насущными делами. Наверное, банально показалось и через несколько дней я пойму, что нарисовала образ знакомого мужчины в другом человеке. Только так я могла оправдать случившееся в галерее.

С этим решением и поехала на работу.

– Привет, подружка.

Ксюша поймала меня на входе в собственный кабинет. В ее руках по своему обыкновению было две чашки с крепким кофе, которым мы баловали себя в первые полчаса рабочего дня. Александр Викторович всегда приходил немного позже, поэтому мы могли себе позволить немного нарушить распорядок.

– Привет, Ксю. Как вчера вечер закончился? Долго еще гуляли?

– Часа два. Вечер оказался очень удачным – купили несколько картин. Ельский доволен был, как слон. Сегодня планируем оформлять документы, – плюхнувшись в кресло, Ксюша обхватывает чашку обеими руками. – А ты почему так рано сбежала?

– Плохо себя почувствовала, – отвечаю размыто, а сама усаживаюсь в собственное кресло.

– А я уже понадеялась, что нашла себе кого-то.

Ксю как всегда, в своем репертуаре.

– И что это мы тут сидим? – раздается недовольно из открытой двери.

Мы обе вздрагиваем, а Ксюша подскакивает на ноги, чудом не опрокинув на себя кофе.

– Александр Викторович, мы буквально на пару минут, – оправдывается, в сердцах прикладывая ладонь к груди.

– Марш на рабочее место, – не устраивают начальство объяснения, и даже вчерашнее хорошее настроение не спасает, – теперь я знаю, чем вы тут занимаетесь в мое отсутствие.

Ксюша, забрав чашку, со звонким стуком каблуков покидает мой кабинет, а я пытаюсь собрать мозг в подобие дееспособного.

Ближе к обеду это даже получается. Я отдаю Ельскому готовые документы на некоторые картины и на радостях, что закончила работу, отправляюсь к себе. Возвращаюсь в кабинет и, заварив себе еще кофе, откидываюсь на стуле. Нужно позвонить маме. С того самого дня, как я устроилась сюда на работу, она выдохнула с облегчением. Отец правда каждый раз ворчливо бранит за то, что уехала, но я знаю, что даже так он все равно гордится мной. Я обязательно их сюда перевезу, как только насобираю достаточную сумму. Хочу, чтобы Степка рос не в нашем стареньком доме, а в новой квартире. Гулял на модернизированных детских площадках и мог позволить себе прогулки в парк и детские комнаты, от разнообразия которых кружится голова.

Уже берусь за телефон, когда в мою дверь раздается стук.

– Да, заходите.

Ожидая увидеть Ксюшу или Артема, я улыбаюсь, но едва дверь приоткрывается, как улыбка застывает.

Вчерашнее одуревшее сердцебиение возвращается с удвоенной силой, разрастаясь в грудной клетке и грозясь разорвать ее. Я даже привстаю с кресла.

Мираж, в который я заставила себя поверить, стал явью...

– Здравствуй, Маша.

Низкий баритон, когда-то играющий на моих нервных окончаниях чудесной мелодией, разливается по кабинету.

– Здравствуй, Дамир, – мотнув головой, ругаю себя за оцепенение. Обещала же вести себя достойно, а мямлю как и тогда. – Значит, вчера это все – таки был ты.

Выпрямившись, обхожу стол. Нужно взять себя в руки и успокоить чертово сердце. Увлажнившиеся ладони прячу в карманы, но тут же достаю их и сцепляю в замок.

– Я, – признается мужчина, пристально смотря мне в глаза и подходя еще ближе.

Шаг за шагом сокращает расстояние, а я смотрю на него и не могу глаз оторвать. Все такой же. Ни капельки не изменился. Разве что стал чуточку еще более серьезным.

– Я знала, что не ошиблась. Почему не подошел поздороваться?

– Так нужно было, – отвечает кратко, не считая обязанным что-либо объяснять.

Я даже догадываюсь почему. Вероятно, его девушка очень ревнива, и он таким образом бережет ее тонкое душевное состояние. Обида заползает в ноздри и проникает в грудь, больно впиваясь в кожу и оставляя глубокие борозды, но я глушу ее, натягивая на лицо рабочую улыбку.

– Понимаю.

Хотя, на самом деле нет – не понимаю…

– Как твои дела? – спрашивает Дамир, осматривая мой кабинет. – Смотрю, ты все же исполнила свою мечту.

– Да. Если ты помнишь – я стараюсь верить в мечты и в саму себя. И делать все для их исполнения.

– Помню. Ты молодец, целеустремленная. Рад за тебя.

– Спасибо. А ты как? Давно вернулся из командировки?

– Нет. Совсем недавно. Собирался с тобой встретиться, а тут случай как раз подвернулся.

– Какой?

Стараюсь оценивать его внешний вид чисто рабочим взглядом, но не получается. Внутри все дребезжит, стоит взглянуть на четко очерченный изгиб губ, пробежаться глазами по широким скулам и наконец встретиться с карими глазами. На Дамире черные брюки и такой же черный джемпер. Ему идет этот цвет. Даже слишком. Хочу отвернуться, потому что смотреть на него то еще испытание, но я за это время научилась немного держать себя в руках. Поэтому упрямо смотрю в мужское лицо и держу марку.

– Твой отец говорил, что ты работаешь экспертом картин. Мне как раз нужна экспертиза.

Дамир ведет себя так, будто не гостил у нас никогда. Сдержанный, отстраненный. Вроде бы улыбается, но улыбка полное отражение моей – рабочая и натянутая. Передо мной словно стоит совсем чужой человек, от которого не исходит той теплоты, что когда-то. Почему…?

Ответа на вопрос я не ищу. Больше ему в душу лезть не буду. И так уже показала себя навязчивой тогда. В этот раз такого не повторится.