Только получив сообщение от Дамира о том, что он едет домой, мне удается выдохнуть. Все сорок минут его отсутствия чувствовала себя как на иголках, то и дело представляя себе разные варианты опасностей, которые могли его поджидать.

Благо это не отразилось на приготовлении ужина.

Карбонара должна получиться идеальной.

Делаю сливочный соус для пасты, выставляю на стол овощной салат и нарезанный кусочками хлеб. Дамир даже вино купил, и хоть я практически не пью, с ним хочется разделить бокал.

Закончив все приготовления, осматриваю придирчивым взглядом результат своих кулинарных трудов. Ему должно понравиться.

Налив в бокал немного вина, делаю несколько глотков.

Не знаю почему, но отчего-то я нервничаю. Возможно, от переизбытка мыслей и непонимания отношений между нами, или это просто от желания того, чтобы Дамир оценил мои старания. Или все и сразу, но ладошки жутко потеют.

После громкого щелчка замком на пороге наконец появляется мужчина, каждая встреча с которым грозит мне как минимум сердечным приступом. Вот и сейчас – я просто смотрю на него разувающегося, а сердце готово выскочить от радости, что он уже дома.

– Как у нас вкусно пахнет, – ухмыльнувшись, Дамир снимает с себя кожаную куртку и вешает ее на крючок.

– Не только пахнет, – улыбаюсь, чувствуя себя хозяйкой дома, пусть и не полноправной, – мой руки, все уже готово и ждет тебя.

Снимая невидимые пылинки с домашних штанов, дожидаюсь, пока Дамир вернется на кухню и сядет на свое место.

– У тебя все в порядке? Решил проблему?

Он выглядит немного уставшим и не совсем расслабленным, когда тянется за бутылкой вина.

– Не до конца, но решу, – наливает себе в бокал алкоголь и то же самое проделывает для меня. – Все выглядит очень аппетитно, Маша.

– Я старалась, – не скрываю удовольствия от прозвучавших хвалебных слов, а потом решив поухаживать за мужчиной, наполняю его тарелку карбонарой и отсыпаю немного для себя. – Должна же я как-то отблагодарить тебя за гостеприимство.

– Обычного спасибо вполне хватило.

– Неправда. Ты столько для меня делаешь. Другой бы на твоем месте не возился со мной.

– Другой не знает тебя лично, Маш, – произносит Дамир, а я чувствую, как от приятных слов внутри яркий цветок распускается. Встречаюсь взглядом со слегка прищуренными карими глазами.

Дамир накручивает на вилку пасту и пробует. Удовлетворенно заламывает бровь.

– Ммм. Очень вкусно!

Облегчение и какая-то истинно детская радость от того, что ему понравилось, затапливают сознание, побуждая наконец приняться за ужин.

– Я рада. Не знала, что ты предпочитаешь, но помню, что вроде бы как ешь все.

– Я всеядный, это правда, – подтверждает Дамир, – даже жареные пирожки на обед улетают только так.

– Папа тоже их любит.

Отец действительно может за вечер съесть половину приготовленной мамой нормы.

– Ну, пирожки твоей матери невозможно не любить, – констатирует Дамир. – По праздникам мы всей общагой только ими и питались.

А потом поднимает бокал и протягивает его ко мне. Я приподнимаю свой.

– За тебя, хозяйка! Внесла в мою холостяцкую берлогу немного разнообразия.

Стукнувшись, мы отпиваем по глотку вина. Напиток расслабляет и стирает границы, установленные ранее.

– Надеюсь, приятного? – лукаво поднимаю бровь.

– Очень, – без тени шутки отвечает Дамир.

Его взгляд касается моей кожи, скользит по щекам, губам, медленно поднимается к глазам. И этот взгляд будоражит, ощущается будто на физическом уровне. Словно кончиками пальцев трогает, накаляя кровь до температуры кипения.

Прокашливаюсь.

– Я сварила много карбонары, сможешь завтра взять на работу, если захочешь.

Мужские губы растягиваются в некоем подобии улыбки.

– Обеды мне ещё никто не собирал.

– Значит, я буду первой, – пожимаю плечами и снова тянусь за бокалом.

Мы неторопливо съедаем ужин. Разговоры о банальных мелочах могли бы показаться кому-то обычным трепом, но для меня они бесценны. Дамир немного рассказывает о своём детстве, обучении в полицейской академии и о том, как сложно ему было на первых порах работы. Он приоткрывает для меня дверь в свою жизнь, и я с щемящей нежностью делаю в неё ещё один шаг. Мне кажется, я могла бы слушать его вечно. Мне интересно буквально все. Его отношения с коллегами, что любит, что терпеть не может. Даже опасные вещи, если они касаются Дамира, приобретают важность.

Бутылка вина как-то незаметно растворяется. Я даже не поняла, когда мы успели её опустошить. В голове приятно плывет, фокус немного утрачивает четкость, а мне отчаянно хочется, чтобы этот вечер не заканчивался. Сейчас мы настоящие. И он, и я. Мне нравится не прятаться за маску безразличия, нравится, как Дамир внимательно поглядывает на меня, когда я рассказываю о том, как приехала в столицу и прошла все сложности первых месяцев жизни в большом городе.

Он слушает не из вежливости, и от этого мне хочется рассказывать что-то еще и еще, забыв о времени.

Понятия не имею, сколько мы вот так проговорили. Прихожу в себя, только когда Дамир кивает на настенные часы.

– Пора закругляться. У меня завтра тяжелый день, нужно выспаться.

Встает и, взяв пачку сигарет, подходит к окну. Я собираю посуду.

– Можешь идти принимать душ, я помою, – говорит, когда я опускаю тарелки в раковину.

– Не нужно. Раз уж я сегодня хозяйка, то буду ею до конца.

Вот и заканчивается наш вечер в уединении. Разочарование, скорее всего, скользит в каждом моем неторопливом движении, когда я мою тарелки. Медленно и тщательно. Пытаясь оттянуть момент расхождения по комнатам. Не знаю, замечает ли это Дамир, но он точно наблюдает за мной. У меня кожа пылает, словно ее нагревают изнутри.

Но посуда заканчивается. Приходится принять душ и, переодевшись, забраться в постель. Сегодня идти в зал я не планирую. Вот если бы он сам предложил лечь рядом…

Дамир разговаривал по телефону, когда я выходила из ванны и кивнула ему «спокойной ночи», поэтому, выключив свет, я укладываюсь на бок.

– Уже легла?

Мужской голос негромко звучит в темноте, вызывая внутри непроизвольный трепет. Протягиваю руку и прикасаюсь к лампе на прикроватной тумбе, чтобы вновь зажечь свет.

Дамир входит в комнату и останавливается напротив меня, заложив руки в карманы спортивных штанов.

Волнение стремительно проносится по венам. Скользнув глазами по его крепким ногам и торсу, встречаюсь с теплым взглядом.

– Да. Мне тоже завтра рано вставать.

Понимающе кивнув, Дамир присаживается рядом на край кровати.

– С тобой лечь?

Хочется сказать «да», но произношу:

– Не нужно. Обещаю сегодня тебя не будить.

– Буди, если снова испугаешься, – подмигивает, а я испытываю отчаянное сопротивление тому, что он сейчас встанет и уйдет. – Спасибо за ужин, Маш. Я уже давно так хорошо не проводил время.

Рефлекторно приподнимаюсь, потому что хочется быть хотя бы чуточку ближе к нему. Он редко такой открытый. Желание продлить момент преобладает над рациональным мышлением.

– Я тоже. Если ты не против, завтра повторим, – всматриваюсь в темные карие глаза, которые сейчас смотрят на меня так, как раньше. Испепеляют, обжигают.

Воздух вокруг сгущается, пока мы смотрим друг на друга несколько долгих мгновений. Он так близко, что я слышу тяжелое дыхание. Какой-то десяток сантиметров отделяют нас от того, чтобы повторить тот поцелуй.

– Я только за. Спокойной ночи, Маша.

Дамир вдруг быстро приближается и, как мне кажется, собирается поцеловать в лоб, как делают родители, чтобы ребенок крепко спал, но я больше не позволю ему видеть в себе ребенка.

Резко подняв голову, встречаю мужские губы своими. Дамир застывает, обжигая мой рот дыханием. Тяжело выдыхает, пока я замираю ожидая его действий. В горле сушит, в ушах набат. Ну, поцелуй же меня. Я знаю, ты хочешь. Как и тогда. Кончик языка пробегается по сухим губам и Дамир это замечает. Вижу, как поднимается его грудная клетка, как глаза в мгновение темнеют, а скулы заостряются. Только не уходи! Не смей! Боязливая дрожь сотрясает тело. Он ведь может просто встать и выйти.