Обычно я мало ем сладкого, и Ксюша знает, что если таки прибегаю к нему, то настроение у меня действительно лучше обычного.

– Да просто захотелось.

– Ну да, ври больше, – щурится лиса, понимающе окидывая меня взглядом, – с кем-то хорошо провела ночь?

– Провела, – неопределенно веду плечами, так как рассказывать ей неохота, но ведь провела же.

Пусть и не так, как хотелось бы. Зато утро с Дамиром выдалось более чем приятным. Его «малыш» и сейчас отзывается мурашками по коже. Ненарочно улыбаюсь, забыв о том, что рядом находится пронырливая Ксюша.

– Оооо, я уже вижу. Где познакомились? Мне нужны грязные подробности, – заговорщицки заерзав на стуле, знакомая даже стакан с кофе отодвигает подальше, готовясь слушать.

– Да мы давно знакомы. Просто как-то… все сложно.

– Сложно, но ты довольная…

– Не то, чтобы очень. Но да. Я действительно скучала по нему.

– Тааак, а имя у него есть?

Я чуть было не произношу имени Дамира, но вовремя вспоминаю о его наставлении никому о нас не рассказывать. Может, конечно, для Ксюши его имя ничего и не значит, но я все равно отрицательно мотаю головой.

– Пока не скажу. Пусть останется в секрете.

Фыркнув, Ксю откидывается на стуле не получив свою порцию сплетен и картинно надувает губы.

– Скучная ты, Маша. Я уже понадеялась.

День постепенно вливается в привычное рабочее русло, а когда я спустя час собираюсь в лабораторию, чтобы начать анализ картин, по пути встречаю Александра Викторовича.

– Мария, вы в лабораторию? – тормозит меня директор за локоть.

Впервые за все время я смотрю на него не через призму благодарности. Человек, казавшийся мне благодетелем, теперь видется мне в своем истинном обличии.

Хочется высказать ему все, что я о нем думаю, но вместо этого я только сдержанно киваю.

– Да.

– Отлично. Займитесь работами Артема. Нам нужно как можно скорее узнать чьей кисти принадлежит работа, анализ которой он начал проводить.

Его «нам» заставляет задуматься. Несколько раз, когда мне доверяли экспертизы, работа по ним тоже отодвигалась на неопределенные сроки по разным причинам. То Ельский подбрасывал «срочных» полотен, то рентген не работал, теперь вот Артем. Может ли быть такое, что он с ним заодно?

– Скажите, может я начну все же с Анисова? Вы говорили эта картина может стоить довольно дорого, значит она должна быть первоочередной.

– Нет, Мария, – категорически отрезает директор, – Анисова пока вообще не трогайте. Мне необходимы картины, которые передал вам Артем. Их уже ждут покупатели.

– Но ведь это не моя прямая работа. Я могу не успеть и…

– Я в Вас верю. Вы хороший специалист, – настаивает Ельский, немного меняясь в лице. Чувствую себя так, будто на меня давят.

– Хороший. Но три картины за три недели? – стою на своем, чтобы понять верны ли мои догадки.

– Мария, Вы не справляетесь? – мужской голос вдруг понижается, а тон приобретает холодный оттенок. – Вы знали, что работа тяжёлая. Я дал Вам шанс себя проявить. Но если для Вас это сложно, я найду другого специалиста.

А вот и настоящее лицо работодателя.

Упрямо задираю подбородок выше.

– Я справляюсь.

– Вот и прекрасно, – резюмирует Александр Викторович. – Картины уже ждут Вас в лаборатории. Можете начинать прямо сейчас.

Карандаш, все это время находившийся в моей руке, грозится быть переломанным напополам.

– Хорошо.

Едва этот лгун уходит, как я рывком достаю телефон из сумочки и пишу сообщение Дамиру со своими догадками по поводу Артема. Возможно, я и ошибаюсь, но лучше, чтобы он проверил.

В ответ приходит почти сразу:

«Я тебя понял, Маша».

Значит получается, что Ельский вместе с Артемом таким образом пытаются оттянуть время моего анализа работы? Как там говорил Дамир? Подает заявку на сайты и ищет копию. На это ему требуется время. И это время он получает, нагрузив меня другой работой. Вот же сволочь!

Как я раньше не замечала? Пытаюсь подсчитать, сколько раз он вот так сбрасывал на меня внеплановую работу. Кажется четыре. И двое уже поняли, что их обвели вокруг пальца. Значит, еще как минимум двое могут тоже написать заявления в полицию или найти меня лично.

От мысли о том, что снова кто-то начнет требовать у меня денег, ноги слабеют. Откуда я возьму такие суммы, чтобы со всеми ними рассчитаться?

«Ты как там?»

Словно почувствовав мое состояние, Дамир присылает следующее смс.

«Хочу уволиться.» – печатаю в ответ.

«Понимаю»

«А ты как?»

«Хочу, чтобы ты уволилась».

Улыбаюсь, еще раз прочитывая четыре слова на экране. Он волнуется за меня. Правда ведь?

Сейчас, когда паника прошла, я могу без эмоций анализировать момент, когда Дамир приехал ко мне. Он выглядел рассерженным, но одновременно с этим заботливым. Как он прижимал меня к себе успокаивая и назвал в первый раз «малыш». Скорее всего, на автомате, но я запомнила. Он ведь не всех так называет? Хочется верить, что нет.

В груди патока разливается, стоит вспомнить произнесенное низким баритоном «малыш». Нежное, трепетное. Особенное. Так обычно называют девушек, которые не безразличны.

Не могу остановить распускающуюся на лице улыбку.

Работать сначала получается с трудом. Мысли то и дело утекают во вчерашнюю ночь и сегодняшнее утро, проведенное с Дамиром, но взяв себя в руки, я все же направляю всю энергию на анализ.

Вечером, когда глаза уже готовы вывалиться наружу от усталости, я наконец покидаю галерею.

Заметив знакомый стальной кроссовер на оговоренном заранее месте, чувствую, как предвкушение покалывает кожу. Осмотревшись по сторонам, перебегаю дорогу.

– Девушка, я Вас оштрафовать могу за пересечение улицы в неположенном месте, – вскинув бровь, говорит Дамир, едва я забираюсь в машину.

– Да? Тогда уж лучше арестуйте. Я даже сдамся с поличным.

Протягиваю две руки, сложенные вместе, намекая на то, что если он наденет на меня наручники, я буду совсем не против.

Глаза Дамира стекают на мои предоставленные в его распоряжение запястья и, на секунду задержавшись на них, возвращаются к лицу. Не знаю, о чем он думает, но в темных зрачках плещется нечто неописуемое и запретное. Такое, отчего мне за секунду становится жарко.

– За это не арестовывают, Маша, – хриплый мужской голос больше не несет в себе веселье.

– Это ведь ты, – убираю руки, складывая их на сумочку, лежащую на коленях. – Если ты и арестуешь, то не по-настоящему. Я тебе доверяю.

– Ты слишком многим доверяешь, – без осуждения произносит Дамир и заводит двигатель.

– Мне хочется жить в мире, где людям можно доверять.

В связи с последними событиями фраза звучит очень глупо, но что сделать, если это правда?

Домой мы добираемся быстро. Всю дорогу нам в лобовое стекло летит снег. Сегодня он не пушистый, как я люблю, а мелкий и острый. Под таким неприятно гулять, и я могу только порадоваться, что сейчас мне не приходится мерзнуть на остановке.

Когда мы почти подъезжаем к дому, Дамиру звонят.

– Да? – он отвечает, удерживая руль одной рукой. – В смысле? Он в своем уме? Сейчас наворотит дел!

Перевожу на в мгновение напрягшегося мужчину обеспокоенный взгляд.

– Скажи пусть сидит тихо и не рыпается, я скоро приеду!

Сбросив вызов, Дамир вжимает педаль газа на полную мощность.

– Маша, я сейчас тебя отвезу домой, и мне нужно будет уехать.

– Я поняла. Случилось что-то?

– Пока нет. Надеюсь, и не случится.

Тревога за него сиюсекундно вытесняет любые другие мысли. Я поворачиваюсь полубоком, осматривая серьезное лицо с заострившимися чертами.

– Это опасно?

Накаленный взгляд карих глаз выстреливает в меня и почти сразу немного смягчается, будто считав всю тревогу.

– Нет, Маш. Не опасно.

– Точно?

– Да. Я приеду примерно через час. Ты пока ужин нам приготовь, если не устала. Продукты я днем завез.

– Хорошо.

Ответ получается нечетким, ведь я ни капли не поверила.