— Все живы? — хрипло спросил майор.

Живы были все. Находившихся в салоне спасли блоки аппаратуры, принявшие на себя основной удар. Не считая синяков и шишек, пострадавших вроде не было.

— У вас рука в крови, — вставшая с пола Сандра, прижимала платок к разбитой губе, — Сменить вас? Бен отрицательно покачал головой:

— Боюсь выпустить штурвал, Юхан один не удержит машину.

Форсайт тщетно щелкал тумблерами, пытаясь запустить два заглохших двигателя.

— Запустить движки не удается, шеф, ничего не выходит.

Внезапно в стекла кабины ударил лунный свет. Машина вышла из туч и летела в абсолютно чистом небе. Они были в «окне», внизу был заснеженный лес и берег какого-то озера. Вдоль него тянулась продолговатая полоска ровной, покрытой снегом земли. И то, что он увидел в следующий миг, несомненно, было самолетом. По размерам чуть меньше их «Ориона», этот самолет приткнулся в конце грунтовой полосы. Чуть в стороне от него мелькал огонек, похожий на костер или фальшфейер.

— Аре, у русских здесь есть аэродром? — быстро уточнил Бен.

— По нашим картам, шеф, ничего такого здесь не значится.

— Оторвись от карт и экрана и посмотри наружу, — сердито проорал ему Бен, — Видишь?

— Вижу, — подтвердил штурман, — может, какие-то местные авиалинии или почтовая служба… — предположил он.

Йенсен посмотрел. Два двигателя молчали, за одним тянулся шлейф густого черного дыма. Плоскость крыла была усеяна рваными дырами с вывороченными наружу краями, заряд разорвался снизу и сбоку.

— Будем садиться, внизу есть подходящая площадка, — громко скомандовал он второму пилоту, — всем занять свои места и пристегнуться. Посадка будет жесткой.

Он и не предполагал, насколько жесткой она окажется на самом деле.

Площадка казалась ровной только из-за покрывающего ее слоя снега. Снег смягчил удар, но потом все вокруг наполнилось жутким скрежетом. Бен понял, что под ними было все что угодно, но только не ВПП. Снежный покров сыграл с ними злую шутку. Тяжелая машина ползла вперед, оставляя на скрытых снегом камнях куски обшивки. Левое крыло зацепилось о грунт и обломилось. Работавшие двигатели рубили винтами мелкий подлесок. Бен выключил двигатели и, вцепившись в штурвал, закрыл глаза, от него больше ничего не зависело. Наконец самолет уткнулся в небольшую возвышенность, металл кабины смялся, в кабину посыпались стекла и снег. Йенсен ударился обо что-то головой и отключился. Машина накренилась, вздрогнула и замерла. Бен пришел в себя от того, что на его лице начал таять снег, холодный ручеек пробежал по щеке и скатился за воротник. Он отстегнул ремни и встал. Рядом: поднялся оглушенный Юхан. Майор обошел свое кресло и наклонился над Сандрой: ее трясло, но она помотала головой, давая понять, что в помощи не нуждается. Бен прошел в салон. Тускло светилось аварийное освещение, из пробоин веяло холодом. Дик Доусон и Рюге освободились от пристежных ремней и помогали встать Руану Эриксону. Уорэнт-офицер все время отчего-то заваливался на бок. Только теперь майор почувствовал, что его руку пронизывает жуткая пульсирующая боль. Майор медленно сполз вниз по стенке салона. Снова он пришел в себя от того, что кто-то пытался влить ему в рот горячий кофе. Все уже успели одеться, а он был укрыт своей курткой. Было очень холодно. Пахло замкнувшей проводкой, керосином и машинным маслом. Хотя разговаривали рядом с ним, слышал он как сквозь вату.

— И что теперь? — это был голос Сандры.

— Остается ждать конца метели, — второй голос принадлежал Юхану, — русские найдут нас, с вертолета легко заметить такую махину.

— Найти нас будет не так уж и просто, — вступил в разговор Доусон, — после того, как нас накрыло, я включил аппаратуру постановки помех. Надеюсь, это даст нам выигрыш во времени.

— Выигрыш для чего? — это был Аре. — «Слава Богу, он тоже жив», — подумал Бен, голоса штурмана с момента посадки он не слышал.

— Как для чего? Мы можем успеть пересечь границу, — в голосе Сандры звучал неподдельный энтузиазм, — кстати, как далеко мы от нее? Что скажете, Аре?

— До границы здесь миль пятьдесят, это туда, — он махнул рукой в сторону сорванного при ударе о землю люка.

— В чем же дело? Нам нужно уходить немедленно.

Сандра решительно пошла к выходу, сделала шаг и почти по пояс утонула в снегу. Девушка ухватилась о кромку люка и попыталась подтянуться. В этот момент она посмотрела вверх. В небе на фоне тусклого месяца неслись рваные облака, поднимался ветер, окно в тучах смещалось на юг.

Как Давыдов ни сопротивлялся, как ни рвался на ПДРЦ[40], первым делом он попал не на аварийную станцию, а за стол. На столе в изобилии имелись соленые грибы, квашеная капуста с клюквой, копченая и соленая рыба и прочие карельские разносолы. Разливая по тарелкам наваристый грибной суп, Наталья Андронова категорично заявила:

— Нет уж, блудный сын, сначала я вас накормлю, а потом можете сколько угодно чинить ваши любимые железки.

Обед, понятное дело, затянулся. Сначала Анатолию пришлось рассказывать, где и как он жил после своего перевода с Севера. Поскольку воды с того времени утекло немало, повествование получилось довольно продолжительное. Потом настала очередь хозяев. В качестве иллюстрации Анатолию принесли семейный фотоальбом, узнать в бравых хлопцах в форме курсантов Питерского ВВУРЭ ПВО карапузов, слонявшихся вслед за папой по позиции, было достаточно затруднительно. Отпрыски удались в маму и папу, а поскольку те были сибирских кровей, «господа юнкера» вытянулись под два метра и на фоне остальных однокашников выглядели весьма внушительно. Естественно, не обошлось без спиртного, бутылка «Петровской настойки» пошла «на ура». Потом, уже за чаем с черничным вареньем и ватрушками с брусникой, вспоминали сослуживцев: кто сейчас да где и кем…

— Кстати, Карбан все еще у нас служит.

— Неужели?

— Все квартиру ждет, пока дождался только обещаний.

— Ему же уже под полтинник!

— Добавь еще три года, и не ошибешься. — Ну, спасибо! Все было изумительно, да только пора, пойду я станцию посмотрю, а то начальство волноваться начнет. Иваныч, ты команду дай, чтобы мне в казарме койку соорудили, я, может, поздно закончу, если вообще сегодня управлюсь.

— Какая еще казарма! Остановишься у меня, а на горку я тебя закину, до КП довезу. Тебе инструменты какие-нибудь нужны?

— Не-а, — помотал головой Давыдов, — все с собой привез, по старой памяти.

За прошедшие годы на «передающем» мало что изменилось в лучшую сторону. Домик обветшал. По стенам его змеились трещины, густой подлесок подобрался к фундаменту почти вплотную. После многочисленных переподчинений стало ненужным огромное антенное поле, оторвавшиеся от несущих мачт антенные конструкции висели безжизненным напоминанием о ельцинской военной «реформе». Изнутри сооружение выглядело еще печальнее: осыпалась краска, местами обвалилась штукатурка, растрескались бетонные полы. Объект давно требовал капитального ремонта. А когда-то это был самый уютный боевой пост части, бойцы из кожи вон лезли, чтобы попасть на него служить. Даже полковые сборы проводились на его базе. В душе у майора что-то заныло — нелегко возвращаться в свое прошлое. Из комнатушки дежурного радиомеханика выскочил боец и вполне прилично представился комбату.

— Товарищу майору докладывай, — подсказал ему Андронов.

— Товарищ майор!..

— Я уже все понял и так, — оборвал доклад Давыдов, — показывай, что у вас тут сломалось.

— Пойдемте, это на улице, — сказал радиомеханик, с любопытством поглядывая на незнакомого офицера. Все трое вышли наружу и по приставной лесенке забрались в КУНГ радиостанции. Неисправная станция была автомобильной. Давыдов посмотрел на стойку с отсутствующими блоками, заглянул внутрь. И единственное, что смог сообщить по результатам осмотра, так это «воробьяниновское»: