— Ты, Рома, вот что. Мы в этой компании люди пришлые, так что давай-ка держаться вместе.

— Согласен, — кивнул Промыслов-младший и протянул напарнику руку. Пока они добрались до места, там уже был Стас. Кошкин стоял в снегу на коленях и руками разгребал кучу мелкого щебня, поляк опустился рядом и стал ему помогать, используя лыжу в качестве лопаты. Елкин и Роман начали рыть с другого конца. Вскоре из-под гальки показался угол старого ящика.

— Ага, — радостно заорал Кошкин, — от нас не уйдешь!

Все четверо, прилежно сопя, продолжали свою работу.

— Напрасно стараетесь, — прозвучал вдруг у них над головами голос Виктора.

— Почему? — удивленно спросил Кошкин. Остальные прекратили рыть и уставились на подошедшего товарища.

— Во-первых, все оружие в один ящик не спрячешь, а, судя по размерам кучи, здесь мог поместиться только один. А во-вторых, я уже понял, что в нем…

— И что же? — нервно хихикнул Ромка.

— Посмотрите на это, — сказал Конев и протянул руку, показывая на что-то у них за спиной.

Они обернулись и увидели. Из свежесрубленных палок кто-то соорудил крест и воткнул его на склоне чуть выше кучи булыжников.

— Что это? — не понял Елкин.

— Езус-Мария, то же могила, — сказал поляк, сразу вставая, — вшистско едно, еще не хватало кости разрыть…

— Точно, раньше в самолете скелеты экипажа были, а теперь их там нет. Пошли отсюда, — мрачно сказал Виктор.

Они отправились к лагерю, только Кошкин на время замешкался у могилы. Спустя минуту он их догнал, на ходу что-то заворачивая в грязный носовой платок.

— Что там у тебя? — хмуро спросил Игорь. Санька показал несколько золотых зубных коронок.

— Есть знакомый протезист, за золотишко хорошо отстегивает, — сообщил Кошкин, засовывая находку в карман.

На обед снова разогрели консервы, а Виктор достал откуда-то очередную бутылку. Ели молча, пока не заговорил Санька.

— Я так думаю, надо все выгребать из лайнера и валить отсюда, — не переставая жевать, сказал Кошкин, — раз сюда кто-то дорогу разнюхал, не фиг тут нам ловить.

— То так, — неопределенно покивал головой поляк, — надо позвонить шефу, посоветоваться.

— Не торопитесь, мой друг, — невозмутимо сказал Виктор, — есть у меня одна идейка.

— Это какая же? ~ поляк остановился и с иронией посмотрел на него, — Как меня дальше за нос водить?

— Совсем наоборот. Саня, скажи, кто здесь чаше всего ходит?

— Да мало ли кто, — пожал плечами абориген, — рыбаки, охотники, егеря, лесники.

— Во-от именно, егеря, лесники, — повторил за ним Конев, — а кто должен все знать про рыбаков и охотников, да и про браконьеров, что тут пошаливают?

— Так они и должны, кто же еще!..

— Лесничество отсюда далеко?

— Не-а, километров двадцать вон в ту сторону, — Кошкин махнул зажатым в руке куском колбасы в юго-западном направлении.

— Есть предложение, Стас, завтра туда смотаться, навести справки кое-какие. Что скажешь?

— А почему не сегодня? — подозрительно спросил поляк.

— Сегодня уже не получится, — Конев посмотрел на хмурое небо, — боюсь, пурга будет. Нужно приготовиться, ночка будет веселая.

«Веселье» началось, как по расписанию, ровно в шестнадцать часов. Резко потемнело, задул северо-западный ветер, и из низких туч посыпался снег. А потом началось светопреставление. Ветер дул, казалось, отовсюду. Снег валил непрерывно, грозя засыпать костер. Благо дело, проблем с дровами не было, загодя из «юнкерса» натаскали пустых ящиков и теперь нужно было их только разбирать и вовремя подкидывать в пламя свежую порцию топлива. Из-за погоды дежурить приходилось по двое, пока один поддерживал костер и вел наблюдение, хотя не видно было ничего дальше метров пяти-семи, второй откапывал палатки и снегоходы с нартами. Роман не успевал заснуть, его снова и снова тормошили, и приходилось идти на смену, то караулить, то работать. В очередной раз его растолкал Кошкин, дежурить выпало с ним.

— Вставай, студент, наша вахта.

Парень с трудом разлепил набрякшие веки и выполз из палатки. Нахлобучил капюшон и болезненно скривился, ухо пронзила жуткая боль. Ромка взвыл.

— Ты чего? — удивился Санька.

— Ухо!

— А ну дай посмотрю, — приказал абориген.

Сашка послушно повернулся ноющим ухом к свету.

— Обморозился, — авторитетно сообщил ему напарник, — теперь неделю будет болеть.

— А что делать?

— Спиртом нужно протереть и закутать, — уверенно сказал Кошкин, — именно так это и лечат. Пойду у Витьки спрошу, может, пузырь даст, а ты пока стереги.

Кошкин пошел будить Конева, а Ромка направился к костру. Снегопад стих. В воздухе еще кружились снежинки, но в просветах рваных туч мелькал холодный белый месяц. Роман уселся на ящик и принялся ждать. Кошкин вернулся быстро.

— На это дело дал, в смысле на лечение, — сообщил он, демонстрируя в вытянутой руке бутылку водки. Санька откупорил бутылку и, хлебнув из горлышка, протянул емкость Роману:

— На, глотни для анестезии.

Ромка осторожно глотнул тягучей на морозе водки. Сашка намочил комок ваты и предупредил:

— Ну, терпи, казак, атаманом будешь.

Во время этой процедуры у Ромки в глазах от боли полыхали праздничные фейерверки. Он зажмурился и прикусил губу. Сашка обтер его ухо спиртовым тампоном и принялся накладывать повязку.

— Готово, — наконец сообщил Кошкин, осторожно завязывая бантиком конец бинта. Сашка осторожно открыл глаза. Вспышки салюта пропали, только одна искра продолжала мигать. Он сморгнул набежавшие слезы и протянул руку за бутылкой. Догадливый лекарь тут же вложил ее в протянутую ладонь.

— Во-во, хлебни, легче будет, — уверенно сказал абориген.

Ромка проглотил водку, как воду, стало чуть легче. Санька отобрал у него бутылку.

— Раз открыли, не пропадать же добру.

Кошкин раскрутил остатки водки воронкой и, запрокинув голову назад, вставил горлышко бутылки себе в рот. Уровень жидкости в бутылке начал быстро убывать. Ромка с интересом следил за упражнениями компаньона, такой способ употребления спиртного он видел впервые. Над головой у Кошкина вдруг появилась светящаяся точка. Роман поморгал, но точка не исчезала, к ней добавились еще три. Они мигали, чередуясь друг с другом: красная, зеленая, две белых. Порыв ветра донес какой-то странный дрожащий звук.

— Это что? — спросил парень и вытянул руку в направлении мигающих огоньков. От неожиданности его спутник поперхнулся и закашлялся.

— Ты что, студент, с головой не дружишь? Разве можно человека в такой момент отвлекать? Чего тебе привиделось? Опять тигры с леопардами? Или собака Баскервилей?

— Смотри туда! — Роман снова показал на мелькающие огни. Они приближались, становились крупнее и ярче, шум усиливался. Кошкин оглянулся и принялся вглядываться в темноту.

— Самолет, что ли, — неуверенно сказал он, — так здесь вроде никаких линий не проходит.

— Может, он нас ищет? — спросил Промыслов-младший.

— Щас, — мотнул головой Кошкин, — сдались мы, кому нас искать? Да мы ж и не пропадали…

Самолет летел в их сторону. Гул его двигателей был слышен отчетливо. Спустя несколько минут они увидели саму машину. Большой четырехмоторный, с каким-то удлиненным хвостом, самолет промчался над самыми верхушками елей. За ним тянулся черный дымный след. Машина круто развернулась и начала стремительно снижаться. Казалось, она летит прямо на них. Рев двигателей оглушал, прижимал к земле. Караульщики, не сговариваясь, ничком бросились на землю. Машина пронеслась прямо над их головами. А потом раздался жуткий противный скрежет мнущегося и ломающегося металла. Двигатели самолета захлебывались и ревели. Ромка вскочил на ноги. Самолет, взрывая снежные вихри, прополз по целине, уткнулся носом в кучу камней и остановился. Двигатели его замолчали. Наступила тишина, сыпался снег с верхушек потревоженного подлеска, оседал на землю черный вонючий дым, пахло авиационным горючим.