— Преображенский Е. И. - прочитал я на нашивке у мертвеца.

— Молох, пади-ка сюда лучше — позвал меня Диня. — Я не знаю, что здесь такое, но горит красная лампочка и какая-та кнопка под ней.

— Может, за этим мы шли? — сказал я и, не раздумывая, надавил на кнопку.

Из динамиков, подвешенных к потолку, как из рога изобилия полилась флейта голоса. Принадлежал он представившемуся профессору Преображенскому, пославшему, судя по отчёту, два месяца назад сигнал к нам в метро. Тот самый, который получил Постышев на Василеостровской двумя неделями ранее. Что ж выходит? По каким-то причинам сигнал летал больше месяца, пока его не перехватили и не отправили сюда нас. Запись являлась предсмертной запиской Преображенского, ибо он понимал, что дни его сочтены. Об этом нам ничего не говорили.

«Я УМРУ И ПРОШУ ВАС, ЧТОБЫ ВЫ ПОВЕДАЛИ МИРУ ТАЙНУ. ВСЁ, ЧТО ПРОИЗОШЛО ЗДЕСЬ, В УБЕЖИЩЕ НОМЕР 13 НА ПЛАТФОРМЕ КАВГОЛОВО. ТАЙНУ ВЕГАНА И ЛЮДЕЙ. ОТВЕТЫ ЛЕЖАТ У МЕНЯ В КАР…»

— То было его последнее слово — сориентировался я.

— Обожди — как ненормальный заходил Феликс по комнате. — Доктор Сатана, чей труп мы с вами сейчас так мило лицезреем, отправил послание невесть куда и зачем? И только спустя полтора месяца его чудом перехватили у нас в подземке? А с чего Карпов с Постышевым вообще решили, что инфа так важна? Переломит ход войны и прочая дребедень. По мне так, наш путь — одна большая сраная ошибка!

— Не спеши с выводами — ответил я диггеру. — Уверен, всё то, что происходило в Убежище имеет отношение и к правде об Империи. Правды, которая сможет изменить ход войны, о чём нам говорили с самого начала.

— Молох, не тяни — замялся Денис. — Давай проверим, что же там у него в кармане.

Момент истины, к которому изначально наша великолепная семёрка шла, наступил здесь и сейчас. Не в силах сдержать от волнения дрожь, я чуть не выронил то, за чем мы сюда пришли. Вещица, из-за которой мы уже лишились троих бойцов и неизвестно, как ещё вернёмся обратно. В руках у меня была плёночная видеокассета — позабытое средство записи VHS, изобретённое ещё до дисков и флешек. За такой раритет на Садовой голову оторвут. Я осмотрелся. Рита указала мне в сторону видеоплеера, встроенного в один из бортов компьютера. Феликс запустил монитор.

— С Богом — сказал я на выдохе и вставил кассету в приёмник.

То, что мы увидели, не подавалось никаким законам. Паззл в голове собрался. И тогда я закричал во всю глотку. Не мог держаться. И настолько сильно, что, будь воля, Преображенский распахнул бы свои широко закрытые глаза.

— Молох? — Чулок принесла с кухни стул и села рядом с бойцом. Вот уже второй день испытуемый вспоминает истину. Но сейчас пошли перемены. Девушка понимала, что решающий момент настал, когда солдат пронзительно закричал и затрясся, чуть не сбив шлем с головы. Прекращение эксперимента влекло за собой непоправимые изменения в психике подопытного, потому диггерша не стала прекращать путешествия по памяти до тех пор, пока Молох сам не очнётся.

Только Чулок захотела облегчённо вздохнуть, когда крик бойца прекратился, как в дверь квартиры номер 58 принялись колотить. Всё громче и настырнее. Девушка взяла в руки УЗИ, на цыпочках прошла через комнату, вышла на кухню. И тогда дверь уже под натиском ударов сдалась, и в квартиру вошли они.

— Молох, что это, мать твою, было?! — Феликс первым пришёл в чувства после того, как экран на мониторе снова сделался чёрного цвета. Рука застыла на Калаше.

— Я бы хотел то же самое от тебя услышать! — я понимал, что ситуация выходила из-под контроля и вот-вот произойдёт взрыв. — Теперь то я всё понимаю.

— Мы не можем тебя отсюда отпустить — Денис направил автомат на меня.

— Кто же знал, что всё так произойдёт — прошептал я и глянул на Риту. Что бы ни случилось, но последнее слово оставалось за девушкой — единственная надежда, оставшаяся у меня. Но Рита молчала.

Возможно, бойцы не заметили, как из глаза диггерши вытекла слеза и упала на пол. В замедленной съёмке я наблюдал за тем, как капля спускается вниз, чтоб разбиться на миллионы ещё более мелких капель. И так по цепочке, пока от последних не останутся атомы и молекулы, фотоны и бозоны. Я не ощущал себя в нашем мире. Нить реальности оборвалась сразу после просмотра кассеты-откровения, которую я не забуду никогда, даже если мне сотрут память. Сознание мчалось с фантастической скоростью, злость закипала во мне так, что любой бойлер планеты не справился бы с тем огнём, полыхавшим внутри меня. Хотелось снова кричать, выпустить всю энергию, но что-то меня преграждало. И тогда солдат разомкнула свои уста. Я не слышал её: мозг разрывался гулом, но я прочитал по губам, что Рита меня любит. Нэнси, которая останется со мной, с Сидом до тех пор, пока смерть не найдёт нас.

Звук выстрелов отдавался так, словно по ушам палили из гранатомёта. Девушка угодила в коленную чашечку Феликса, в то время как коммунисту не хватило доли секунд для первого шага. Неожиданность того, что Рита встала на мою сторону, сыграла свою роль. Опомнившийся вслед за подстреленным солдатом Денис, бросился наутёк из радиорубки. Я палил ему в спину, желая одного, чтоб он скорее сдох и не важно, каким путём. Феликс, распластавшийся на полу, открыл по нам огонь. Я ногой пнул стул, на котором молча наблюдал за нами Преображенский — причина всего зла, происходившего здесь и выплеснувшегося далеко за пределы Кавголово. Превратившийся в решето труп упал на коммуниста, тем самым сэкономив нам с Ритой пару секунд для выхода из помещения. Я не думал о том, что наткнусь на Дениса, который, по сути, расстреляет нас в упор. Но, то ли от шока, то ли по везению, сыгравшей за счёт человеческой тупости, за рубкой никого не оказалось.

Мы вышли на кухню, опасаясь встречи с солдафоном. Я понимал, что надо скорее вырваться из лап Убежища номер 13, того самого, которое навсегда переломило мою жизнь и обитель всей нашей подземки. Плечом к плечу, мы с Ритой преодолевали комнату за комнатой, не зная, что позади по-тихому к нам ползёт Железный Феликс. Наконец мы оказались у лестницы, когда снизу замаячила тень.

— Я убью тебя, сука! — крикнул в сердцах Денис.

— Через мой труп — не раздумывая, отозвался я. Я не понял, кого именно Диня хотел грохнуть — меня или Риту. Хотя ответ лежал на поверхности как труп над водой.

Первым спустился я, взяв на мушку главный коридор. Рита шла следом, и только чудом сквозь её ноги я заметил Феликса, тихо подкравшегося к моей будущей жене там, на втором уровне. Чёрт побери, как такое возможно, что диггер не потерял сознание и, мало того, нагнал нас? Цейтнот на раздумья. Я крикнул Рите, чтоб та ложилась. Следующим мгновением на меня сверху вниз глядело дуло Калаша. Я даже успел заметить ухмылку Феликса, взгляд хищника, нагнавшего в тупик свою добычу. Я не успевал, потому отпрыгнул в сторону, не ведая, что произойдёт там с моей половинкой. В комнате меня ждал Денис. Последнее, что я запомнил перед провалом в бездну, рукоятка автомата, печатавшаяся в мой лоб.

Уже через секунду я лежал на полу одного из кубриков. Вроде бы, живой, всё на месте, даже ремингтон с фонариком. Вот только лобешник безжалостно пульсировал и голова кружилась. Я привстал, подошёл к двери, держа «малышку» наизготове. Дверная ручка стала поворачиваться с другой стороны. Я облизал пересохшие губы. Дверь медленно с подобающим скрипом отварилась и я увидел…

— Рита? — мы кинулись в объятия друг друга. Нежные жгучие губы опьянили меня жизнью, заразили ей. Мне уже стало наплевать на то, что сердце вот-вот от возбуждения нахрен пробьёт мне грудную клетку.

Девушка рассказала всю суть недолгой истории. Когда я оказался в газовой камере (почему диггерша её так назвала, я пока не понимал), она расправилась с Феликсом, выстрелив тому в горло. С Денисом ситуация обстояла труднее. Как партизан, тот стоял за углом и, методично отстреливаясь, не давал жене спасти меня.

— Спасти от чего? — перебил я суженную.