— Которое сейчас время? — спросил я.
— Пять утра — буркнул Чума. Меня аж невольно передёрнуло оттого, что услышал, казалось бы, посторонний голос.
— Скоро выдвигаемся — дал я понять, что ждать и зализывать раны далеко не в моих планах.
Около часа мы просидели в тишине в подсобке суши-бара «Неко». Я внимательнее обследовал помещение в надежде найти намёки на то, что называют суши. Что не говори, а человеческое любопытство порой сильнее всякой боли или цели. Кроме странных деревянных палочек и двух трупов поваров я ничего не заметил. Судя по положению тел, они вышибли друг другу мозги в знак самоубийства. Видимо, катаны не оказалось, дабы не отходить от самурайских канонов. На какое-то время я позавидовал тому, что они сейчас в другом мире, не в силах терпеть бремя, свалившееся на нас после Третьей Мировой. От мысли лицо запульсировало. Так продолжаться не могло.
Я подошёл к зеркалу и медленно стянул намордник. По началу я чуть не осел на пол, в последний момент удержав равновесие. Ага, чёртова эквилибристика — упадёшь и пиши, пропало. Вместо носа торчала кость, кое-как обтянутая кожей. Со временем кожа отрастёт, но уродливый шрам так и останется. Из правой части лица прослеживалась челюсть. С той же стороны болталось ухо, словно из него выдернули не дюжую серёжку. Кровь на ранах запеклась. В данный момент я бы дал фору Минотавру, который столкнулся с дланью самого Пушкина. Но для себя я сделал один вывод — больше противогаз ни за что не надену. Всем назло. Чувство отвращения к самому себе усилило злобу.
Бойцы словом не обмолвились, даже не повернулись в мою сторону. Один Чума бросил холодный взгляд и отвернулся. Вот действительно — чума, иного слова не подобрать. Я сел рядом с литовкой, открыв банку тушёнки. Есть было больно, еда шла наружу, но я насильно заглатывал комок рвоты, подступавший ко рту. Разделавшись с обедом, я поведал бойцам историю того, что увидел на видеокассете. Думаю, диггеры заслужили истину. Но я остановился на шести месяцах. Необходимо время, чтобы путники смогли переварить то, что творилось в Убежище номер 13 после полугодичного отрезка, когда продовольствие почти иссякло, а последняя крыса легла на лабораторный стол.
— Странные люди — сделала вывод диггерша, глядя на меня, а не на мои шрамы, делавшие похожими на чудовище Виктора Франкенштейна. И Чулок поцеловала меня в краешек губ, куда не добрались клыки пса. Поцеловала горячо. Будь я мёртвым, сердце моё как после разряда тока забилось бы вновь. Может, я и попал на тот свет?
Перед дорожкой мы дружно сходили друг за другом в уборную, после вышли на безлюдный проспект Питера. Гробовая тишина и слепящий белый свет облаков. Я поглядел на трупы собак, потихоньку начинавших разлагаться. Была бы воля, отловил бы всех псов города и заживо подпалил их в доменной печи, устроив собственный собачий холокост. Или бы вытворил то, что увидели мои глаза на всё той же кассете. Мы обошли тела животных и не в спешке пересекли проспект Славы. Ахмет был прав — чёрная субстанция, она же плесень, зависла над парком как воздушная подушка над водой. Но она занимала далеко не всю площадь места. Там же, где лежал мёртвый Пашка, червоточина никуда не отступала. Решено было ждать.
Я отсчитал семь минут, в течение которых плесень будто наблюдала за нами, завораживала, говоря, чтоб мы вошли в неё. Только сильный духом пройдёт. Сильный дух — терпеливый. Он не подастся на соблазны. Могу поспорить, но там, внутри чёрной дыры я видел переливающиеся отблески всех цветов радуги. Самое красивое, что я видел в своей жизни. В голове раздалась музыка Людвига вана. Ноги подкашивало. Я не осознавал, что делаю шаг вперёд, но никто меня не останавливал. Все так же были поражены пляской цветов, не подающихся ни описанию, ни логичному объяснению. Как бутон расцветающей розы. Ещё мгновение и мир поглотит хоровод цветов, во главе которого станет красный, а затем чёрный. Что есть мочи я стиснул зубы. Боль дала о себе знать, тонкой струёй крови стекая по подбородку. Я остановился в шаге от заветной черты. Вслед за мной как вкопанные застыли бойцы.
— Твою мать, что с нами было?! — на всякий случай Ахмет схватился за М-16.
— Думаю, мы прошли испытание — прошептал я, стирая рукавом куртки кровь с лица.
И тогда плесень отступила, направившись в сторону пруда, раскинувшегося на дальнем краю парка Интернационалистов. Странный вирус, который нам глазами не увидеть, мозгами не понять. Наконец я увидел монумент бойцам, а за ними долгожданный храм Георгия Победоносца. Махнув рукой, я первым вступил в парк. Зажмурил глаза. Секунда, вторая. Живой. Я понимал, что терять нельзя было ни минуты, иначе не ровен час, как окажемся в бесконечной пустоте, которая буквально высосет из нас все соки. «Вряд ли она проникнет в церковь», — подумал я, сокращая до постройки расстояние. Плесень так и не сдвинулась над водой, когда мы распахнули двери храма и вошли в её обитель.
В последний момент чувство диггера меня не подвело — всё это время издалека нас молча провожал Индеец. Вослед Петербургу.
Ах, да, время. Я, было, хотел начать с главного, но вспомнил, что отчётность — важнее. На самом деле, мы точно не знаем, сколько прошло с момента последней записи. Может быть, день, может, месяц, два, но время здесь движется по своим законам.
На днях мы запустили новый эксперимент под названием «Крысиная тропа». Опыты, которые мы ныне проводили, ни к чему не привели. Пока мы ходили вокруг да около, пытаясь найти уникальную сыворотку, замедляющую рост злокачественных клеток, нам не приходило в голову, что нужно искать шире. Приспособление индивида к различным условиям, как правило, неприемлемым к жизни. Ядерная зима, сопровождающаяся низкими температурами, повышенное-пониженное давление, голод. «Крысиная тропа» ведёт к созданию идеального человека, т. н. евгеники. Как базис, модернизированная сыворотка У-13. Конечно, грызуны здесь не причём: в пределах убежища не осталась ни одного подопытного материала. Кодовое название не должно сеять панику среди пролетариев. Мы предложили оболочку, за которой кроются иные цели, угодные только науке.
Зарегистрированы первые случаи смерти от голода. Умирают старые пожилые люди, расходный материал, которому нет места в Новом мире. Ситуация под контролем, вспышек чумы или холеры не выявлено. Обитатели первого уровня не знают, что у нас паёк в три раза выше. Но мы обязаны непрерывно думать, действовать. На нас возложено спасение человечества. Еды у нас, к тому же, прибавилось в связи со смертью стариков. Вкусное мясо с солоноватым привкусом, выданное за крысятину.
«М» излечилась, только тело её окончательно деформировано. Цель достигнута — стволовые клетки мозга излечены. Девушка здраво мыслит. Чёрт, нам надо больше мяса. Мозговая активность отнимает слишком много сил.
Храм Святого Великомученика Георгия Победоносца представляет собой трёхкупольную, двухэтажную церковь, первый этаж которой находится в цокольном помещении. С нескрываемым любопытством я разглядывал иконы Святых на стене. Тех людей, которым поклонялись люди до Катастрофы. Мне стало любопытно, как бы изображали Бога Метро, построй у нас кто в подземке церковь. Ходил слух, что на Ладожской возводили подобную церковь, пока танк буквально не въехал внутрь станции, тотально разрушив и храм, и внутренний интерьер обители. Я же представлял себе Бога Метро так: старец, покрытый с ног до головы гнойными волдырями, с множеством рук, наподобие индусских богов Шивы и Брахмы. Но если индусы смогли бы объяснить наличие немалого количества конечностей по своим ритуальным соображениям, то у нас и так всё ясно. Гамма лучи, распад атомов, генная мутация и прочая хренотень. Около семидесяти рук на каждую станцию метро, включая недостроенных Славы, Кудрово и остальных.
Не дойдя пару шагов до алтаря, как и в любом другом храме, являвшимся центром богоугодного местечка, мы вчетвером уставились в окно. Чёрная масса витала по воздуху точно стая саранчи перед атакой на сельхоз угодья. Я не мог судить, очередной ли плод воображения созрел у меня в голове, когда заметил причудливую фигуру невероятно огромных размеров, скрывающуюся в недрах плесени. Силуэт выделялся на общем фоне. Вот-вот, и он станет переливаться мириадами цветов, манить к себе, как звал десять минут назад. На сей раз я силой оторвал взгляд и чуть не подпрыгнул на месте, когда увидел перед собой двоих стариков, материализовавшихся, казалось бы, из ниоткуда.
