Ну вот, приехали: столько людей, центр самого большого в мире города – а она сидит на заднем сиденье тачки одна-одинешенька. Сказано ждать.
По дороге из Балтиморы женщина говорила мало, только время от времени задавала вопросы. Но “магик” не давал Моне покоя, заставляя без умолку говорить. Она говорила и говорила – о Кливленде и Флориде, об Эдди и Прайоре.
А потом они заехали сюда наверх и остановились.
Этой Молли нет уже с час, а может, и больше. Чемодан она забрала с собой. Единственное, чего смогла добиться от нее Мона, так это – что с Джеральдом Молли давно знакома, а Прайор ничего об этом не знал.
В салоне делалось все холоднее, поэтому Мона перебралась на переднее сиденье и включила обогреватель. Просто прикрутить его и оставить работать вполсилы нельзя, потому что это посадит аккумулятор: Молли сказала, что, если такое произойдет, они окажутся по уши в дерьме.
– Потому что, когда я вернусь, мы по-быстрому отчалим.
Потом она показала Моне, где под сиденьем водителя лежит спальник.
До отказа выкрутив обогреватель, Мона подставила руки под струю теплого воздуха. Поиграла переключателями маленького экрана на приборной доске, замелькали новости. Английский король болен – еще бы, в его-то годы. В Сингапуре новое заболевание; никто от него не умер, но пока неизвестно, как оно передается и как лечится. Поговаривают о заварушке в Японии: мол, ребятишки из двух группировок якудза стараются переубивать друг друга, но никто ничего не знает наверняка. “Якудза” – вот о чем любил потрепаться Эдди. Потом распахнулись двери, и под руку с потрясающим черным парнем вышла Энджи, а голос за кадром говорил, что это прямая трансляция, что звезда только что прибыла в Муравейник после кратких каникул в своему доме в Малибу, последовавших за лечением в частной наркологической клинике...
В этой огромной шубе Энджи выглядела просто потрясно, но тут ролик закончился.
Вспомнив, что сделал Джеральд, Мона коснулась своего лица.
Она выключила телевизор, потом обогреватель и снова перебралась назад. Протерла уголком спальника стекло, запотевшее от ее дыхания. Посмотрела на здание с горным склоном, на море огней за провисающими цепями ограждения по краю стоянки. Похоже, там – целая страна, может, Колорадо или еще что-то, как в том стиме, где Энджи отправилась в Аспен и встретила одного парнишку, только потом, как почти всегда, появился Робин.
Вот чего ей никак не понять, так это разговоров о клинике. Бармен говорил, что Энджи поехала туда, потому что подсела на какое-то дерьмо, а теперь она только что слышала, как то же самое говорил мужик в новостях, так что, видимо, это правда. Но зачем таким людям, как Энджи, с такой жизнью, как у нее, с таким любовником, как Робин Ланье, им-то зачем наркотики?
Глядя на далекое здание, Мона покачала головой, радуясь тому, что сама она, в общем-то, ухитрилась не попасть на крючок.
Потом она, наверное, на минуточку задремала, задумавшись о Ланетте, потому что, когда она снова выглянула в окно, над гористым зданием уже завис большой вертолет – черный и блестящий. Классно, действительно – как в большом городе.
Она знала в Кливленде пару девочек из крутых, с которыми никто не связывался, но Молли – совсем другое. Вспомнить только, как Прайор прошиб собой дверь, как он потом вопил... Мона подумала, а в чем, собственно, он тогда признался, потому что слышала, как он говорил, и Молли больше его не мучила. Они оставили Прайора привязанным к хирургическому креслу, и Мона тогда еще спросила у Молли, как она думает, сможет ли он освободиться? Или сможет, ответила та, или кто-то его найдет, или он погибнет от жажды.
Вертолет опустился ниже, исчез. Большой был, с вертящимися штуками по обоим бокам.
А она сидит тут и ждет и, черт побери, понятия не имеет, что же ей делать дальше.
Ланетта кое-чему ее научила: иногда стоит составить как бы перечень своих преимуществ Преимущество – это то, что тебе на руку, а об остальном можно просто забыть. Ладно. Она выбралась из Флориды. Она – на Манхэттене. Она похожа на Энджи... Тут Мона запнулась. Преимущество ли это? Хорошо, скажем иначе: ей повезло воспользоваться услугами бесплатной косметической хирургии, и теперь у нее просто великолепные зубы. Во всяком случае, если взглянуть на это с такой стороны, все не так уж и плохо. Вспомни о мухах в сквоте. Да уж. Если потратить оставшиеся деньги на стрижку и макияж, можно соорудить что-нибудь, что не будет так явно подчеркивать сходство с Энджи. Вот это, пожалуй, неплохая идея, потому что вдруг кто-то ее ищет?
И снова вертолет. На этот раз поднимается.
Эй, да что же это!
Кварталах, может быть, в двух и пятьюдесятью этажами выше нос машины развернулся в ее направлении, нырнул... Нет, это все “магик”. Вертолет покачался там из стороны в сторону, потом стал снижаться... Глюки, это все не взаправду. Прямо вниз. К ней. Он просто все увеличивается и увеличивается. Прямо к ней. Но это же “магик”, правда? Тут жуткая машина исчезла, скрылась за другим зданием. Глюки, конечно, глюки...
Вертолет выплыл из-за угла. Теперь он был только на пять этажей выше стоянки и все снижался, и это был вовсе не “магик”. Черная громадина зависла прямо над головой, вот вырывается узкий белый луч, чтобы найти серую машину. И Мона, рванув замок двери, выкатилась на снег, стараясь остаться в тени машины, а вокруг нее – гул лопастей, вой работающих моторов. Прайор или тот, на кого он работал... Они пришли за ней. Тут прожектор погас, звук лопастей изменился, и вертолет быстро, слишком быстро пошел на посадку. Подпрыгнул на выпущенных шасси. Снова ударился о землю. С кашлем выбросив синее пламя, заглохли моторы.
Мона на четвереньках застыла у заднего бампера – поскользнулась, когда пыталась встать на ноги.
Раздался резкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, и квадратный кусок вертолетной обшивки отскочил и лег на посыпанный солью бетон стоянки. Выскочил яркий оранжевый желоб пятиметрового аварийного трапа, вздулся, как детская пляжная игрушка. Мона осторожно поднялась на ноги, держась за крыло серой машины. Темная закутанная фигура перебросила ноги через борт желоба и сидя скатилась вниз – совсем как ребенок на детской площадке. За ней – вторая, в огромной куртке под цвет желоба, голова в капюшоне.
Мона вздрогнула, когда та, в оранжевом, повела другую по крыше, прочь от черного вертолета. Это была... Но как же?!
– Садитесь назад, – приказала Молли, открывая дверь со стороны водителя.
– Это ты, – выдавила Мона, глядя в самое знаменитое лицо в мире.
– Да, – отозвалась Энджи, не отрывая глаз от лица Моны. – Это... кажется...
– Пошевеливайтесь, – сказала Молли, положив руку на плечо звезды. – Забирайся внутрь. Твой марсианский полукровка уже просыпается.
Мона оглянулась на вертолет. С погашенными огнями он казался детской игрушкой, будто гигант-ребенок поиграл с ней здесь и забыл...
– Хорошо, раз так, – сказала Энджи, забираясь на заднее сиденье.
– И ты, золотце, – сказала Молли, подталкивая Мону к открытой двери.
– Но... Я хочу сказать...
– Пошевеливайся!
Мона забралась внутрь, чувствуя запах духов Энджи, скользнув запястьем по ее сверхъестественно мягкой огромной шубе.
– Я тебя видела, – услышала она свой собственный голос, – в новостях.
Энджи промолчала.
Молли скользнула на место водителя, захлопнула дверь, тихонько запел мотор. Оранжевый капюшон плотно затянут, лицо – как белая маска с пустыми серебристыми глазами. Тут они покатили под навес к пандусу, вписываясь в первый поворот. И так пять уровней вниз по узкой спирали, а потом Молли завернула в проход меж рядами огромных дальнобойных грузовиков под тусклыми диагоналями осветительных полос.
– Парасенсорное наблюдение, – сказала Молли. – Ты когда-нибудь видела в “Агентстве” подобное оборудование?
– Нет, – ответила Энджи.
– Если у службы безопасности “Сенснета” оно есть, то они, возможно, уже внизу...
Она завела машину за огромный, похожий на вагон ховер, белый, с выведенными через всю заднюю дверь квадратными синими буквами названия.
