Понятно, что такое тесное расположение церквей создавало значительные неудобства. Забелин приводит текст прошения стряпчего Кириллова монастыря, направленного в 1757 г. в Духовную Консисторию, в котором объясняется, что «на подворье каменная теплая церковь во имя Кирилла Белозерского пристроена к алтарю Афанасьевской церкви, отчего в Кирилловской совершенная тьма; в алтаре и в церкви только по одному небольшому окну; от Афанасьевской к Кирилловской церкви каменные крытые переходы также не пропускают света в церковь». В ответ на это прошение было разрешено перенести Кирилловскую церковь в три каменные палаты, находившиеся с северной стороны Афанасьевской церкви и являвшиеся собственно боковой папертью храма. Одна из палат предназначалась для алтаря, другая – для церкви, третья – для трапезной. При этом переносе, однако, прежнее здание церкви не было разобрано, потому что имело с папертями Афанасьевской церкви общие стены. Кстати, именно поэтому Забелин допускает, что Кирилловская церковь была построена в одно время с Афанасьевской, возможно, еще Бобыниным в 1514 г., но в то же время считает ее сооружение более вероятным при Иване Грозном в 1571 г. (23, с. 196–297). Трудно, конечно, с уверенностью соотносить письменные и графические свидетельства, разнесенные во времени на два столетия, но по комплексу косвенных признаков можно сделать осторожное предположение, что все-таки церковь св. Афанасия была первым и отдельным каменным строением на этом месте, так как в прошении стряпчего ясно говорится, что Кирилловская церковь была «пристроена к алтарю Афанасьевской». Далее же говорится об общих стенах папертей, которые могли быть сооружены позднее, а не стенах самих храмов. На плане «Кремленаград» Афанасьевская церковь показана встроенной в восточную стену монастырской ограды, а Кирилловская – уже внутри территории монастыря.
Определенная трудность возникает при объяснении пристройки Кирилловской церкви именно к алтарю Афанасьевской. Это было возможно только в том случае, если бы оба храма стояли вплотную друг к другу, а их алтари находились на одной линии. Тогда оба храма действительно не могли бы освещаться естественным светом через окна в смежных стенах. Алтарь Афанасьевской церкви имел освещение через окна в высоких апсидах. Теплые зимние церкви в целях сохранения тепла всегда строились меньшими по объему, чем летние, и это показано на плане «Кремленаград». Но, судя по схематическим планам С. П. Бартенева и И. А. Голубцова, эти церкви даже если и стояли вплотную друг к другу, все же с некоторым сдвигом к западу Кирилловской церкви по отношению к Афанасьевской. Проблема освещения при этом все равно остается, но примыкания Кирилловской церкви именно к алтарю Афанасьевской не происходит. В то же время крытые переходы и паперти, конечно, давали дополнительное затемнение. Попытка предположить ошибку в сведениях Бартенева, поменявшего местами церкви, снимет это противоречие, но создаст несколько новых, еще более труднообъяснимых. Например, станет непонятной рекомендация Духовной Консистории перенести Кирилловскую церковь в кельи у северной стены Афанасьевской, так как в этом случае их просто не будет. Забелин замечает, что это были даже не кельи собственно, а паперть Афанасьевской церкви. Поэтому слова текста прошения Кирилловского стряпчего не следует воспринимать буквально.
Илл. 31. Кремль времени великих князей Ивана III и Василия III к 1553 г. Схематический план И. А. Голубцова. Фрагмент
Некоторую ясность во взаимное расположение Афанасьевского и Кирилловского храмов вносит план Кремля, приведенный П. В. Сытиным (69, с. 385). В отличие от планов Кремля И. А. Голубцова (илл. 31, 32) в «Истории Москвы» (29), основанной на источниках С. П. Бартенева, опубликованных в его труде «Московский Кремль в старину и теперь» в 1912–1916 гг. (5), П. В. Сытин опирается на план Кремля конца XVIII – начала XIX в. из книги Бочарова «Москва и москвичи» (Вып. 1. М., – 1841. Ч. 1). На плане Кремля, приведенном Бочаровым, Афанасьевский монастырь, как и весь юго-восточный угол Кремля со зданиями Приказов, показаны как уничтоженные или предназначенные к сносу (илл. 33). Однако здесь сохранены очертания отдельных объектов, а не только общие схематические планы территорий, как у И. А. Голубцова.
Илл. 32. Кремль в конце царствования Бориса Годунова к 1605 г. Схематический план И. А. Голубцова. Фрагмент
На плане Бочарова прежде всего обращает на себя внимание различие в ориентации храмов, расположенных по разные стороны от Спасской улицы. Храмы Вознесенского и Чудова монастырей ориентированы на восток весьма приблизительно, со значительным отклонением к северу, почти на северо-восток. Храмы Афанасьевского монастыря ориентированы на восток практически точно, как и все храмы Соборной площади. Причины этого отклонения очевидны: у Спасских ворот стены Кремля имеют значительный перелом, и южное прясло почти точно идет на юг, а северное – поворачивает на северо-запад. Храмы же по сторонам Спасской улицы поставлены с ориентацией в целом на восток, но при этом перпендикулярно соответствующим пряслам кремлевской стены. Для нас это важно потому, что на чертеже Бочарова, где показаны очертания и стен монастырей, и стен храмов, отчетливо видно полное совпадение ориентации этих стен у Чудова и Вознесенского монастырей, и отсутствие единой ориентации стен Афанасьевского монастыря, параллельных Спасской улице, и стен обоих его храмов, что и создает ломаную, угловатую линию восточной границы монастыря на схемах И. А. Голубцова.
Илл. 33. План Кремля конца XVIII – начала XIX в.
На плане Бочарова, наконец, видны оба храма Афанасьевского монастыря, причем, по-видимому, без папертей и крылец. Восточные алтарные стены храмов параллельны ближайшему пряслу кремлевской стены, но при этом храмы смещены относительно друг друга. Северный Афанасьевский храм имеет в плане прямоугольную форму, вытянутую с востока на запад, и в его западной части вполне могла располагаться трапезная. Непосредственно у алтарей в южной стене показан узкий, короткий переход, примыкающий к северо-западному углу Кирилловской церкви, алтарный восточный фасад которой выступает к востоку по отношению к алтарной стене Афанасьевского храма практически на всю длину Кирилловского с оставлением места для соединения с переходом. Кирилловский храм также имеет в плане форму прямоугольника, но только он вытянут в необычном для храма направлении – с севера на юг. Причины такого взаиморасположения храмов и формы плана Кирилловской церкви труднообъяснимы, но понятно, что окружавшие их паперти и переход могли существенно затемнять интерьер Кирилловской церкви, сообщения о чем приведены выше.
С западной стороны территория подворья вплотную примыкала к обширному двору князей Черкасских, смежным с которым с запада было Крутицкое подворье. Эти три владения вместе составляли отдельный квартал, ограничивавший Спасскую улицу с юга. Квартал завершался церковью Николая Гостунского, в свою очередь начинавшей пространство Ивановской площади.
Афанасьевский монастырь, как и другие монастыри Кремля, кроме выполнения обычных монастырских функций, имел свое специфическое назначение. Еще при жизни преп. Кирилла Белозерского, в XV в., он стал подворьем Кирилло-Белозерского монастыря, а впоследствии, с конца XVI в., начал использоваться как место пребывания высоких зарубежных церковных иерархов, вселенских патриархов и сопровождавших их лиц, приглашавшихся Москву в особо важных случаях. Этому способствовало его местоположение одновременно и близко от царской и патриаршей резиденций, и в то же время в некотором отдалении от них, но при самом въезде в Кремль. Кроме того, здесь останавливались еще и монастырские власти во время деловых поездок, в частности обязательно приезжавшие к государю со святой Кирилловской водой, особо ценившейся в столице, на праздники с обычными дарами монастырских изделий и по собственным монастырским делам. В свою очередь московские правители, в праздничные дни посещавшие ближние святые места: Чудов, Вознесенский, Богоявленский Троицкий монастыри – часто включали в свой маршрут Афанасьевский-Кирилловский монастырь и рядом расположенное Крутицкое подворье.
