– Обратил, понятно, как тут не обратить. А вообще, неплохая позиция, не зря мы тот крюк по лесу сделали. Вышли, как по ниточке.

Место, где перед самым рассветом затаились разведчики, с точки зрения наблюдения и на самом деле оказалось просто отличным: отсюда, с западных отрогов горы Колдун, почти весь поселок просматривался, как на ладони. Далековато, конечно, ну да им с этой позиции не стрелять. Все, что нужно, они уже увидели, так что можно уходить. Уходить столь же тихо и незаметно, как и пришли около часа назад. Ожидай фрицы нападения со стороны горы, наверняка заминировали бы все подходы к Широкой Балке, в том числе и этот склон, заодно окружив станицу, как принято называть населенные пункты в этих краях, сетью окопов и пулеметных точек. Но основные события разворачивались несколькими километрами восточнее, и ничего подобного гитлеровцы не сделали. По‑крайней мере, пока. Так что удобную позицию временно заняли советские разведчики.

– Ближе, я так понимаю, не пойдем? – осведомился Семен Ильич, по старшинству исполняющий обязанности заместителя командира разведгруппы.

– Нет, конечно, к чему рисковать? Да и фрицев в поселке полно, сам же видел, как туда‑сюда шастают. Сто двадцать пятая пехотная, как я понимаю. Большую часть наверняка уже перебросили на Мысхако, а эти пока остались, тылы стерегут. Так что нечего нам тут больше делать. А вот рембат – это важно. Значит, часть подбитых машин они однозначно сюда на починку отволокут, да и сейчас они без дела не стоят – штук пять танков и пару самоходок я точно насчитал. Плюс в соседнем дворе грузовики какие‑то стоят, то ли с топливом, то ли боекомплект панцерманам возят. Кстати, заметил – зениток у них нет? Выйдем на связь – доложим, будет у наших возможность – накроют бомбами. А вот на обратном пути, если тем же маршрутом возвращаться станем, глядишь, и пошалим маленько, коль взрывчатка еще останется. Согласен?

– Согласен, понятно. Ну, а коль так, не стоит тут и дальше торчать. Шибко мне твой рассказ про горных стрелков покоя не дает.

– Ты про тех, о которых я Кузьмину докладывал, что ли? – припомнил старший лейтенант разговор с комбатом перед выходом сводной бригады из Южной Озерейки. Старшине он об этом, собственно, тоже рассказывал, хоть и без лишних подробностей. – Это да, не хотелось бы в лесу столкнуться, вояки опытные, по горам скакать привычные. Хотя и не факт, что они все еще в этих краях обитаются – мы‑то из окружения уж больше суток, как вырвались, так что нечего им тут и делать. Скорее всего, их тоже поближе к плацдарму перебросили.

Левчук скептически хмыкнул:

– Хорошо бы, коль так… Я с подобными дел не имел, но подозрение имею, что ежели сядут на хвост, трудновато нам оторваться будет.

– Да ладно тебе прибедняться, старшина, ты ж по опытности мне сто очков вперед дашь! Ну, не во всем, понятно, но во многом – точно. Разберемся мы с этими эдельвейсами, тут все ж таки не Кавказ. Давай, отползай осторожненько, а я следом двину. Больше надолго останавливаться не станем, пока что выдвигаемся в направлении Глебовки, а уж там разберемся, что нам больше интересно…

До памятного шоссе, по которому сутки назад прорывалась сводная бригада, разведчики добрались за час. И еще почти столько же лежали в придорожных кустах, изучая обстановку и дожидаясь удобного момента, чтобы перебраться на противоположную сторону: движение оказалось неожиданно оживленным. Гитлеровцы окончательно осознали, что нахрапом справиться с закрепившимися под Станичкой десантниками не удалось, и принимали меры. В сторону Мысхако перебрасывалось подкрепление, бронетехника, боеприпасы и горючее, обратно везли раненых, полные кузова стреляных артиллерийских гильз, тянули подбитые танки – понятное дело, лишь те, которые имело смысл восстанавливать. Периодически проносились на мотоциклах делегаты связи и легковые автомашины, принадлежавшие кому‑то из местного командования. Последние шли исключительно под охраной бронетранспортера или даже целого грузовика с пехотой в тентованном кузове. Впрочем, сейчас Степана это не волновало: задачи захватывать пленного перед группой не стояло, по крайней мере, в первый день разведвыхода. А дальше? Вот дальше и поглядим, нужно будет – сработаем, как нужно, и никакая охрана кандидату в «языки» не поможет.

Наконец, просматриваемое в обе стороны на добрую сотню метров шоссе опустело, и старший лейтенант дал отмашку первой паре разведчиков. Перебежав дорогу, бойцы затаились на противоположной опушке, изготовив к бою оружие. Короткий взмах рукой – и еще двое на той стороне. Обменявшись взглядом со старшиной – Левчук коротко кивнул, поудобнее перехватив шейку пулеметного приклада, – морпех вместе с Аникеевым рванул вперед. Секунда, другая – и они продрались сквозь придорожные заросли, укрывшись в крохотной ложбинке, дно которой укрывал грязный слежавшийся снег. Убедившись, что все в порядке, старшина подхватил пулемет и тяжело потрусил следом. Успел – справа неожиданно раздался усиливающийся с каждым мгновением треск мотора, и из‑за поворота показался мотоцикл с коляской, следом за которым двигался тупорылый грузовик. Старлей сдавленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы – повезло, однако! Вот так порой диверсанты и палятся. Смешно, но когда читал в своем времени про Великую Отечественную, частенько недоверчиво хмыкал: мол, да что ж такого сложного дорогу‑то перебежать?! И что с того, что дорога в немецком тылу? Зря, как выясняется, хмыкал…

– Ф‑фух, пронесло, – сообщил запыхавшийся Левчук, опуская флажок предохранителя в нижнее положение.

– Меня тоже, – мрачно схохмил вряд ли известной в этом времени шуткой Степан. Старшина, как ни странно, тяжеловесный командирский юмор оценил, сдавленно фыркнув:

– Все юморишь, старшой? Это правильно, мне так даже спокойнее. Вот ежели ты своими шуточками да словечками всякими непривычными вдруг бросаться перестанешь – тогда все, нам точно амба. А так – нормально. Уходим?

– Причем быстро. Бойцы, всем внимание. Выдвигаемся, порядок прежний, часа полтора идем без привалов, так что ежели кому по нужде приспичило или портянки, там, перемотать – пять минут на все, про все…

Добравшись до более‑менее знакомых мест, Алексеев повел группу прежним маршрутом – изобретать хрестоматийный велосипед он не собирался. Так что к обеду разведчики дотопали до изрядно прореженного взрывом склада боеприпасов леса неподалеку от Глебовки. Переход вышел весьма непростым, поскольку двигаться пришлось исключительно через горы, избегая любых дорог и нахоженных троп. А местные горы, сплошь покрытые лесом и изрезанные многочисленными балками и распадками, хоть и не отличались особенной высотой, легкопроходимыми назвать было бы сложно, скорее как раз наоборот. Порой приходилось делать солидный крюк, обходя стороной круто спадающие на десятки метров вниз обрывы и подыскивая подходящее для спуска или подъема место. Наверняка летом, когда лес и склоны оврагов затянуты буйной южной зеленью, пришлось бы куда сложнее, а так хотя бы видно, куда не следует идти…

Никакой гаубичной батареи на прежнем месте, понятное дело, уже не было: уцелевшие артиллеристы давным‑давно убрались восвояси, оставив после себя так и незаконченные позиции, вдоль и поперек перекопанный гусеницами арттягачей луг, выбритый ударной волной памятный овражек и десятки раскиданных по окрестностям неразорвавшихся снарядов. Собственно, именно наткнувшись на зарывшуюся в землю чушку стапятимиллиметрового осколочно‑фугасного «поросенка», Степан окончательно и убедился, что они на верном пути.

Коснувшись уже неопасного серого цилиндра кончиками пальцев, старлей мысленно шепнул «ну, привет, крестничек», и отмахнул настороженно наблюдавшим за его действиями бойцам:

– Двинули дальше. И не напрягайтесь так, снаряды без взрываков были. Нехай ржавеют, после войны наши саперы разберутся. Но на всякий пожарный, под ноги глядите, мало ли что. Не наступать, не пинать, ручками шаловливыми не трогать. Мужики, знаю, что устали, сам такой. Скоро и передохнем, и перекусим. Но не сейчас, нам еще примерно с километр протопать нужно.