Еще только начавшую разворачиваться гаубичную батарею обнаружили абсолютно случайно. Собственно говоря, никто ее специально и не искал. Возглавляемая старлеем разведгруппа занималась выяснением обстановки западнее Глебовки — соваться вперед наобум комбат отказался категорически, чем весьма порадовал Степана: похоже, к его предложениям Кузьмин все-таки прислушался.

Правда, убедить капитана 3 ранга в том, что с одной из групп должен пойти именно он, оказалось непросто. Поначалу Олег Ильич уперся в духе «никуда не пойдешь, останешься при мне», что было вполне понятно — хотелось присмотреть за непонятным старшим лейтенантом, кем бы тот ни оказался. Помог, как ни странно, вызванный к командиру десанта старшина Левчук, в красках расписавший их недолгий совместный бой. В итоге комбат попросил показать «экспериментальный» штык-нож, выслушал рассказ про утопленный автомат «нового образца», который скоро поступит на вооружение, и согласился с назначением старшего лейтенанта Алексеева командиром одной из разведывательных групп, отправляющихся к Глебовке.

Врать Алексееву было немного стыдно, но тут уж никуда не денешься, приходилось придерживаться озвученной раньше версии событий. С другой стороны, легендарный пистолет-пулемет Судаева, признанный лучшим ПП всей Второй Мировой войны, разработан и принят на вооружение еще в конце прошлого года, и скоро начнет массово поступать в войска, так что насчет нового оружия он, можно сказать, сказал чистую правду. Ну, почти. А штык? Да кто его после вспомнит и свяжет с появившимся после войны «калашом»? Тем более, первый штатный штык-нож для АК был клинкового типа, и ничем не напоминал позднего собрата, разработанного уже под АКМ и последующие модели.

Две разведгруппы скрытно направлялись к Северной Озерейке и Глебовке с целью разведать сосредоточение описанных Степаном сил противника и их дислокацию. Про собирающихся захватить зону высадки румынских пехотинцев комбат тоже не забыл — на окраине поселка разместили несколько заслонов, вооруженных пулеметами и трофейными минометами, боеприпасов к которым имелось в достатке. Кузьмин понимал, что до тех пор, пока десантники остаются в поселке, румыны вряд ли рискнут что-либо предпринимать, опасаясь снова отхватить люлей, однако проконтролировать их перемещение стоило. Тем более, они могут и не знать, что русские морпехи не ушли из Озерейки. Четыре последних танка распределили между подразделениями, до поры до времени укрыв в капонирах. Боеприпасы, после визита к разбитым «болиндерам», имелись, а вот с горючим дело обстояло куда хуже — бензина в баках оставалось максимум на десять-пятнадцать километров марша…

— Ну, и чего углядел, товарищ старшина? — осведомился Степан, принимая у Левчука выданный комбатом бинокль. — Докладывай?

— Наблюдаю четырехорудийную батарею противника, начинающую развертывание. Полевые гаубицы, калибр, как навскидку, определить не могу.

— Вот и я тоже аналогично, — хмыкнул старлей. — Четыре пушки, четыре полугусеничных тягача. А калибр, скорее всего, невеликий, не больше сто пяти мэмэ, думаю. А вон там, у опушки, грузовики со снарядами разгружаются, как я понимаю. И фрицев… много. Как бы не полторы сотни. Ишь, суетятся, падлы, спешат поскорее позицию подготовить!

— Быстро вы их подсчитали, тарщ командир, — то ли с сомнением в голосе, то ли уважительно сообщил Левчук.

— Да я их и не считал, — задумчиво хмыкнул Алексеев. — Вспомнил, просто, что по штату подобной батарее примерно столько обслуги и положено, вот и все.

Старшина засопел:

— Похоже, неплохо вас в училищах учат, тарщ лейтенант!

— А то! — буркнул морпех. — Отлично учат, старшина! Вот только не всегда удается эти самые знания на практике применить. Иногда убивают раньше… — ну, не объяснять же героическому предку, что информацию насчет численности личного состава немецкой батареи он совершенно случайно запомнил, когда искал информацию в интернете? Не поймет, угу. Поскольку никакого интернета пока нет и еще лет, эдак, с сорок-пятьдесят не предвидится.

— Виноват, — похоже, Левчук принял сказанное на свой счет. — Это вы сейчас про группу свою погибшую говорили?

— Типа того, — не стал вдаваться в ненужные подробности старший лейтенант. — И вообще, оставить разговоры не по существу! Чего делать станем, а, старшина? Можно, понятно, уйти по-тихому, как и пришли. Но тогда эти суки развернутся и долбанут по Озерейке.

Морской пехотинец помедлил с ответом, смерив старлея внимательным взглядом:

— Знаешь, Степа… понятия не имею, о чем вы с товарищем комбатом говорили, но тебя-то я уже более-менее узнал. Рисковый ты парень, я это еще в первом бою приметил. Видать, так вас, разведчиков, и учат, по самому краешку ходить.

— Короче, старшина! — поморщился Алексеев.

— Ну, ежели короче, то, коль спрашиваешь, значит, уже задумал чего. Вот и говори прямо.

— Умный, — фыркнул морпех. — Ладно, слушай. Диспозиция у нас такова: разведгруппа обнаружила вражескую батарею, способную всерьез навредить нашим дальнейшим планам. В других условиях я должен нанести ее координаты на карту и по радиосвязи или лично передать их командованию. Командование, соответственно, нанесет по указанному квадрату упреждающий удар, проще говоря, перемешает этих уродов с землей. Но по факту у нас нет, ни связи, ни возможности этот самый удар нанести. Отсюда вывод?

— Степа, ну что ж ты со мной, словно с дитятей несмышленым? — поморщился Левчук. — Все и так понятно. Батарею эту нужно уничтожить. Не понимаю только, как ты собираешься с пятью бойцами да одним пулеметом супротив полутора сотен воевать?

— С четырьмя, — уточнил морпех. — Аникеева сейчас отправим назад, комбат ждет подтверждения, что фашист начал сосредоточение сил в этом районе. Так что, остаются всего четверо.

— А он ждет?

— Ждет, не сомневайся. Ты же сам сказал, что не знаешь, о чем я с Кузьминым говорил. Ему эта информация очень важна для принятия окончательного решения о наших дальнейших действиях. Наших — это всего десанта, если что! А почему Ваньку посылаю — ему я полностью доверять могу. Как и тебе, старшина. Вопросы?

— Не имеется, — отрезал старшина, жестом подзывая Аникеева. — Ванька, слушай в оба уха. Где германец батарею развертывает, запомнил? Товарищу комбату на карте обозначить сумеешь? Координаты я тебе сейчас на листочке напишу.

— А чего ж, сумею, — кивнул рядовой, хмурясь. — Место-то приметное, вон, лесок, тут горочка и дорога вокруг идет. Только это вы меня чего, в тыл отправляете, что ли?

Степан смерил морского пехотинца тяжелым взглядом:

— Рядовой Аникеев, от того, получит ли капитан третьего ранга Кузьмин эту информацию, возможно, зависит исход всей десантной операции! Еще вопросы?

— Нет вопросов! — охнул боец. — Разрешите выполнять?

— Разрешаю… Вань, я сейчас серьезно! Что бы ни случилось, сведения комбату доставь! На словах передай следующее «моя информация полностью подтвердилась». Он поймет. Все, вперед!

Дождавшись, пока Аникеев скроется в негустых по зимнему времени зарослях, старшина обернулся к Степану:

— Так чего ты конкретно-то задумал, старлей? Я ведь догадался, что не хотел ты, чтобы Ванька услыхал, да комбату доложил. Поскольку он подобное бы точно не одобрил. Верно говорю?

— Да уж куда вернее, — пожал плечами Алексеев. — А насчет моей задумки? Вон, погляди, где они ящики с боеприпасами сгружают. В овражке небольшом, возле самого леса. Потом, думаю, они ящики поближе к пушкам подтащат, но пока все они вместе лежат. Видать, хотят грузовики отпустить, может, за новой порцией поедут, может, еще для чего. Вот я и подумал, что это неплохой шанс немножечко им жизнь подпортить. Если аккуратненько подобраться, да рвануть все это добро к известной матери, батарея как боевая единица перестанет существовать.

— Дык, как же мы туда подберемся-то?! — ахнул Левчук. — Не лето, чай, лес почти голый стоит! Заметят же сразу?