— Этого не может быть! Папа очень хорошо знает эти места! И он вышел из порта всего минут через двадцать после них. Он бы обязательно их догнал.

Про себя Полундра отметил, что парнишка прав и что его худшие опасения начинают подтверждаться.

— Подожди паниковать, Витя, — вслух сказал он. — Всякое в жизни бывает. Я сам однажды заблудился в городском парке, в котором тысячу раз гулял, — хочешь верь, хочешь не верь.

— Нет! С ним, наверное, что-то случилось!

— Давай-ка вот что сделаем, — Полундра протянул руку к стоявшему на баке мощному радиоприемнику. — Послушаем эфир. Если с ним что-нибудь произошло, то мы об этом хотя бы узнаем.

Несколько минут Полундра возился с приемником, меняя частоту. Он поймал несколько обрывков разговоров по рациям, но ни о Селезневе, ни о его катере не было сказано ни слова.

— Видишь, — сказал он мальчишке. — Про них ничего не говорят. А если бы случилось что, то весь эфир был бы уже переполнен, поверь моему опыту.

Мальчишка чуть успокоился, но глаза у него все равно были испуганные.

— Передаем прогноз метеорологов, — неожиданно раздалось из динамика приемника. — В ближайшие сутки в районе островов Беринга и Медного ожидается солнечная погода. Ветер западный, пять-шесть метров в секунду. Температура воздуха плюс четырнадцать-шестнадцать. Вниманию рыбаков — возможно усиление подводной вулканической активности, вплоть до извержений.

— Может быть, папа в извержение попал? — сказал Витька, услышав прогноз.

— Вряд ли. Он же опытный моряк, — ответил Полундра, подумав про себя, что такие вещи и с опытными случаются. Хотя чего на вулканы грешить, когда более реальная причина исчезновения пограничников вполне вероятна. И эта причина — японцы. Правда, говорить об этом, мальчишке пока, наверное, не стоит. Может, еще все обойдется.

— В общем, Витька, если новостей нет, то это хорошая новость, — подытожил Полундра. — Кстати, ты в поселке давно был?

— Часа три назад.

— Вот! И что ты тогда переживаешь? Может, твой отец уже там.

Лицо мальчика немного просветлело.

— Ладно, ты лучше расскажи, что на заставе творится, — резко меняя тему разговора, спросил Полундра.

— Они уже разобрали остатки того домика, где вы сидели. И знают, что вы живы. Теперь ищут не только дезертиров, но и вас.

— Понятно, — протянул Полундра. — Слышишь, Джейк, — он перешел на английский, — нас с тобой уже ищут.

Меллинг хмуро кивнул — новость была ожидаемой, но слышать ее все равно было неприятно. За всю свою жизнь Меллинг первый раз оказался в бегах, вне закона. Это сильно давило на психику.

— Витька, — Полундра снова повернулся к мальчишке. — Мы сегодня узнали массу интересного о японцах. На всякий случай запомни — с ними дело нечисто. Они ищут затопленный корабль, чтобы снять с него старое химическое оружие. Если с нами что-нибудь случится, сообщи об этом командиру пограничников и в милицию.

— Хорошо, — серьезно кивнул мальчишка. — А зачем им это оружие?

— Не знаю. Но вряд ли для чего-нибудь хорошего.

Скорее всего, они хотят использовать его или против Америки, или против нас. Но мы с Джейком постараемся этого не допустить. А если нам не повезет, то ты подстрахуешь. А сейчас иди в поселок. Узнавай новости и еще…

— Что?

— Принеси нам чего-нибудь поесть. И сигарет Джейку.

— Принесу. Ну так я пойду?

— Погоди, — остановил его Полундра, которому в этот момент пришла в голову интересная мысль. — Витька, помнишь, ты мне говорил, что где-то здесь на дне лежит старая баржа с неразорвавшимися глубинными бомбами?

— Да.

— Где именно, показать можешь?

— Легче легкого. Вон под тем камнем, — паренек показал рукой на тот самый валун, который служил ему ориентиром на пути к бухте.

— Ты, кажется, говорил еще, что саперы эти бомбы доставать не стали из-за того, что была опасность подводного взрыва, который мог вызвать извержения вулканов?

— Ага, — кивнул мальчишка. — Они, правда, говорили, что если их поднимать аккуратно, то бомбы не взорвутся, но вулканологи все равно им это запретили. А зачем вам это?

— Так, есть одна мысль, — уклончиво ответил спецназовец. — Ладно, Витя, беги. И смотри, чтобы вернулся с хорошими новостями!

Мальчишка улыбнулся и пошел к единственной тропинке, которая вела из этого места.

— Что мы из катера-то не вылезем? — спросил американец Полундру, когда мальчик отошел.

— Потому что нам рано вылезать, — ответил тот. — Придется еще поработать.

И он вкратце пересказал Меллингу то, что узнал от мальчика насчет глубинных бомб.

— Ну и что? — спросил Меллинг, дослушав.

— Нам надо поднять несколько штук, — сказал Полундра. — Лебедка на катере есть, а теперь мы еще и японским подводным мотоциклом разжились. Справимся.

— Справиться-то мы, может, и справимся, — хмыкнул Меллинг. — Но зачем нам глубинные бомбы?

— А ты подумай.

Меллинг нахмурился, несколько секунд молчал, а потом вдруг широко распахнул глаза и с уважением посмотрел на Полундру:

— Понял! Слушай, ну ты и придумал!

— Так-то вот. Ладно, давай делом займемся.

С квалификацией Полундры подъем глубинных бомб с затонувшей баржи оказался делом довольно несложным, хотя и очень долгим. Полундра специально работал не торопясь, помня о том, что сапер ошибается только раз. Он, нырнув в бухту с аквалангом, доставал бомбы из трюма баржи, с помощью мотоцикла буксировал их к катеру, прикреплял к спущенному в воду тросу, а потом давал сигнал Меллингу, который управлял лебедкой. Одну бомбу удавалось поднять за полчаса. Можно было работать быстрее, но тогда увеличился бы риск, а на это Полундра идти не хотел. По его глубокому убеждению, без серьезной причины рисковать могут только полные идиоты.

До наступления темноты напарники подняли восемь бомб.

— Все исправные, — сказал Меллинг, осмотрев их.

Старый американец разбирался в боеприпасах времен Второй мировой войны куда лучше своего русского товарища.

— Ну, тогда хватит, — решил Полундра. — Для наших целей должно хватить.

Меллинг кивнул. Они поставили катер на якорь и отправились в будку. Оба товарища были совершенно измотаны работой и заснули, едва коснувшись земли.

— Холодно… — это было первое слово, которое произнес капитан-лейтенант Вячеслав Селезнев, придя в себя.

— Товарищ капитан! — на плечо ему тут же легла чья-то рука. По голосу Селезнев определил, что, скорее всего, это Стае Кожевников, один из его матросов. Селезнев попытался приоткрыть глаза, но даже не сразу понял, удалось ли ему это. Судя по ощущениям — удалось. Но, с другой стороны, он по-прежнему ничего не видел.

— Где мы? — спросил он.

— Японцы, сукины дети, в какую-то камеру заперли, — на этот раз говорил, похоже, не Кожевников, а Леха Калинин, мичман.

Услышав про японцев, Селезнев тут же все вспомнил — и слова Полундры, и свой морской поход вслед за судном Савады Яманиси, и то, что случилось в каюте с монитором. Выходит, глаза у него в порядке, просто в камере темно.

— По-моему, это холодильник, — негромко проговорил Кожевников. — Я стенки пощупал — на них изморозь. И температура, кажется, под минус пять. Эти гады, похоже, нас заморозить хотят.

Кожевников был прав. Помещение, в которое Яманиси велел поместить русских пограничников, и в самом деле было бортовой холодильной камерой. Поскольку судно строилось для научных целей, эта камера была необходима для хранения биологических образцов. Цинично говоря, именно так она сейчас и использовалась.

— Как вы себя чувствуете, товарищ капитан? — спросил Калинин.

— Хреново… — отозвался каплей. Это была чистая правда — у него здорово болел живот и бок, сильно кружилась голова. Кроме того, спина занемела от холода.

— Мы уж думали, что вы не очнетесь.

— Не так просто меня убить, — хмыкнул Селезнев.

— Чем это вы его так разозлили? — спросил Кожевников, . — Вообще, что происходит, товарищ капитан? Откуда у них автоматы, почему они на нас напали?