ИЗДАНИЕ

общественного культурного фонда «Москва-Иерусалим» под покровительством Израильского комитета ученых при общественном совете солидарности с евреями СССР

Извечный вопрос — с чего начать? Одни начинают историю израильской разведки из глубины веков, с лазутчиков, посланных Йошуа Бен-Нуном в Йерихо; другие более скромно ведут рассказ от 1948 года, когда был основан «Мосад». Но мы, пожалуй, начнем позже всех — с одного из осенних дней 1981 года.

Итак, стоял осенний день 1981 года. На квартире американского журналиста Джорджа Ионаса раздался телефонный звонок. Звонили из крупной издательской фирмы. Ионасу предлагали встретиться с «любопытным человеком», который утверждал, что у него есть интересная история. Нельзя ли из нее сделать книгу?

После долгих уговоров о месте встречи, оно было, наконец, выбрано, встреча назначена и история — рассказана. Она оказалась настолько невероятной, что журналист и издатели дважды перепроверили ее — по своим каналам, разумеется. Но и двойная проверка подтвердила, что «любопытный человек» со своей незаурядной историей — именно тот, за кого он себя выдавал: первый в истории израильской разведки ее агент, «пришедший с холода» и решившийся рассказать о себе.

В тот день «Авнер» — будем называть его вслед за Ионасом именно так — вернулся в Тель-Авив с очередного задания из-за границы. Рейс был вечерний, он торопился домой и потому неособенно обрадовался, увидев, что его встречает начальник отдела.

«Как дела? — машинально поинтересовался шеф. — Я заглянул сказать тебе, чтобы ты ничего не назначал на завтра». — «Я рассчитывал отоспаться…» — недовольно пробурчал Авнер. «В чем же дело? — фальшиво удивился шеф. — Кто тебе мешает?»

Назавтра у дверей позвонили ровно в девять. Авнер удивился, когда увидел ожидавшую его машину — она принадлежала самому «мемуне» — главе Мосада генералу Цви Замиру. Еще более удивился он, увидев на заднем сидении самого генерала.

До тех пор Авнер встречал Замира лишь дважды — на коротком инструктаже после окончания школы разведчиков и в самолете, когда сопровождал его в качестве телохранителя в Рим.

Авнер был одним из тех агентов, которых в начале 70-х годов Мосад начал направлять на израильских самолетах для защиты от террористов. В дополнение к этим прямым обязанностям ему время от времени поручали также наблюдение в аэропортах, куда прилетали и откуда улетали корабли «Эль-Аль». Однажды в Париже ему приказали изучить планировку аэропорта Орли, оценить свободу доступа ко всем входам и выходам, выяснить, какие виды служебного транспорта имеют разрешение выезжать на поле, определить, где размещены телекамеры, какие из них настоящие, а какие — для видимости, проследить за процедурой смены дежурных на паспортном и таможенном контроле. Другой раз, в Афинах, задание было иное: провести утро, свободное от рейса, вблизи арабского посольства, понаблюдать за тем, какие машины, с какими номерами въезжают и выезжают из ворот, выяснить, не появился ли поблизости человек, фотографию которого Авнеру заранее показали в Тель-Авиве.

Авнер пришел в Мосад из парашютных частей; когда-то его отец тоже работал для Мосада и, возможно, именно это послужило начальной причиной, почему Мосад заинтересовался и самим Авнером. Вместе с другими новичками он был послан на курсы.

Большинство инструкторов составляли молодые израильтяне; исключением был 60-летний Дэйв, американец, который вел стрелковую подготовку. Впрочем, назвать это просто «стрелковой подготовкой» означало бы ничего не сказать — это была, скорее, психологическая подготовка стрелка. И не просто стрелка — после армии Авнер как-никак умел обращаться с оружием — а стрелка-мосадовца.

«Ты не полицейский какой-нибудь, — учил Дэйв. — Ты агент. Секретный агент. Если ты выхватываешь револьвер, чтобы пригрозить кому-нибудь, — ты уже разоблачил себя. Ты никогда не должен выхватывать револьвер, чтобы угрожать. Если ты выхватываешь револьвер, ты должен стрелять. И если ты стреляешь, ты убиваешь».

Это Дэйв настоял на том, чтобы все агенты Мосада были перевооружены маленькими «Береттами—22» — бесшумными, удобными револьверами, из которых можно было стрелять даже в кабине реактивного лайнера без риска продырявить обшивку и нарушить герметизацию. «По-твоему, это маленький револьвер? — деланно удивлялся он. — Тебе нужен побольше? Может, ты собираешься охотиться на слонов? Может, ты собираешься остановить танк? Нет? Тогда уверяю тебя — чтобы остановить человека, этого достаточно».

Курс по фальшивым документам вел аргентинский еврей по имени Ортега. Он тоже был мастером своего дела. Однажды он велел новичкам сделать подчистку в розданных им паспортах и вернуть ему, не указывая, на какой странице она сделана. Все паспорта в его руках сами собой открылись на подчищенных страницах. «Это очень просто, — объяснил Ортега. — Вы так тщательно трудились над этими страницами, что надолго разогнули паспорта именно на них».

Но они не сумели найти страницу, подчищенную самим Ортегой. «Это очень просто, — терпеливо объяснил Ортега, глядя на их сконфуженные лица. — Дело в том, что любой паспорт всегда открывается на какой-нибудь странице. Нужно смотреть не на паспорт, а на человека, подающего его. Вы листаете паспорт, и в какой-то момент в глазах человека вспыхивает напряженный блеск.

Но и это само по себе еще недостаточно. Блеск нужно расшифровать. А для этого нужно шестое чувство. Без него нет разведчика».

У Авнера было это шестое чувство: не просто наблюдательность, а способность выделить в наблюдаемом необычное. Это особенно помогло ему во время курса «сбор информации». Курсантов посылали в недальние поездки — например, в Хайфу. «Поезжайте автобусом, посидите до 4-х в холле такого-то отеля, потом вернетесь и расскажете все, что увидели. Ничего не добавляйте, ничего не объясняйте, попросту расскажите все, что запомнили — и постарайтесь запомнить все!» Зачастую в эти поездки направлялись двое курсантов, не знавших друг друга. Если по возвращении их доклады сильно отличались, инструктор коротко говорил: «Вот что, ребята, отправляйтесь-ка в соседнюю комнату и там сговоритесь…»

Курсы фотографии, связи, диверсий, кодов и контактов — за 6 месяцев новичков накачали всеми достижениями, которыми славился Мосад. Включая психологию. Психология была составной частью каждого курса. Без нее нельзя было и начинать работу. Скажем, вам нужно организовать слежку за кем-то. В Париже или Амстердаме в такую слежку лучше отправлять молодую пару, чем одинокого пожилого человека, и напротив — в Сицилии или на Корсике одинокий мужчина с газетой лучше, чем пара «молодоженов». После объяснений все это казалось самоочевидным, но ведь нужно было предвидеть это заранее — и без подсказки. Когда Авнера в первый раз послали следить за другой машиной (в которой был его инструктор), он ожидал бешеной гонки с препятствиями и меньше всего оказался готов к тому, что инструктор ехал со скоростью катафалка, старательно показывая каждый поворот, пока почти не остановился на желтый свет — чтобы тут же «выстрелить» машину через запруженный перекресток, когда свет сменился красным… Это был простой, но впечатляющий урок.

Никаких специальных экзаменов не было — просто через 6 месяцев они перешли к полевым занятиям, в которых инструкторы оценивали, кто из будущих агентов подходит — и для какого дела. Авнер так и не узнал, кто из его товарищей прошел тест. Вскоре его направили на заключительные инструктажи, где речь шла главным образом о деталях работы и отчетности. Он узнал кое-что интересное, но не получил никаких «откровений». Лишь один инструктаж оказался особенным. Человек, который его проводил, напоминал Бен-Гуриона в старости и мог бы служить моделью для художника, который задумал изобразить типичного «еврейского скрягу». Старик показал Авнеру на разложенные по столу тома и спросил: «Знаешь, что это? Это бухгалтерские книги. Я тут сижу и веду их, потому что мы хотим знать, сколько денег ты истратил и на что. Я говорю тебе об этом, потому что кое-кто думает, будто он отправляется в шикарную загранкомандировку за счет государства Израиль. Так вот — я хочу квитанции. Ты берешь катер, прекрасно — представь квитанцию. Ты заказал такси, замечательно — представь квитанцию. И если ты берешь такси или катер, постарайся, чтобы это было действительно необходимо. Потому что я спрошу, зачем. Если ты можешь обойтись без — обойдись без. Садись в метро. Садись в автобус. Иди пешком! Иначе я вычту эти деньги из твоей зарплаты. Пойми меня правильно: если это нужно для работы — значит нужно. Но в этом деле важна работа, а не твоя персона. Для меня ты не герой, что бы ты ни сделал, для меня ты — подотчетное лицо. Если ты доставишь мне сюда самого Гитлера в наручниках, я скажу — очень хорошо, а где квитанции? Запомни, — ты работаешь не для барона Ротшильда. Ты работаешь для Израиля. Ты понял?»