Впрочем, это не вполне верно. Ни одна операция не начинается на пустом месте. У всех у них есть корни, уходящие в прошлое. Вот и в данном случае нити будущей «Великой охоты» вели далеко назад, в ставшие уже баснословными 50-е годы.
В пьесе Нелли Гутиной «Шоу» есть замечательная фраза. Ее герой, Террорист, говорит журналистам: «Вы думаете, в начале было Слово? Черта с два! В начале был Взрыв!»
У истоков нашего мира действительно был взрыв — во всяком случае, так считают физики, предпочитающие Эйнштейна евангелиям. Они даже придумали для этого взрыва свое профессиональное название — в их теориях он именуется «Биг-Банг». Но сейчас речь идет о другом взрыве — о том, который и должен иметь в виду профессиональный Террорист. Потому что в начале нашей истории действительно был взрыв. А точнее — даже два.
Давид Шауль был родом из Ирака и, может быть, поэтому внешне весьма напоминал араба: те же черные усы на смуглом лице и та же маслянистая волоокость в выпуклых глазах. Иошафат Гаркави был иерусалимцем в бессчетном поколении и внешне напоминал еврейского интеллектуала, каким и был в действительности: высокий лоб под полукругом седеющих волос и умные, живые глаза под четко очерченными бровями. Давид Шауль был лейтенантом израильской армии, а генерал Иошафат Гаркави по прозвищу «Толстяк» был руководителем израильской военной разведки Аман, так что единственным сходным у них было, пожалуй, лишь одинаково блестящее знание арабского языка и обычаев. Шауль приобрел это знание за годы жизни в Ираке, а Гаркави — за годы учебы в Еврейском университете и последующей работы, которые принесли ему репутацию одного из лучших арабистов Израиля.
В этот день Гаркави был озабочен. Он только что принял руководство Аманом и перед ним стояла тяжелая задача. В последние месяцы палестинские федаины, базировавшиеся в Газе, резко активизировали свои диверсии на территории Израиля, и Гаркави было поручено отсечь руку, направлявшую действия диверсантов. Беда была в том, что он не знал, чья это рука.
Он пригласил Шауля сесть и начал долго, пристально его рассматривать. Шауль сел и начал пристально рассматривать ленивый дымок своей египетской сигареты.
— Я хочу предложить тебе перейти в Аман, — сказал наконец Гаркави. — Мне нужен свой человек среди федаинов.
— Они недоверчивы, — помолчав, заметил Шауль. — Они хорошо знают друг друга и не доверяют чужим.
— Вот именно, — кивнул Гаркави. — Поэтому нашему человеку придется внедряться постепенно. Очень постепенно. На это могут уйти годы.
— Ну, что ж, — спокойно согласился Шауль, — годы, так годы. У меня как раз сейчас нет никаких срочных дел…
Одиннадцать месяцев спустя, в июле 1956 года, в израильскую полицию в Ашкелоне явился палестинский диверсант. Его звали Тавлука, он только что перешел границу в районе Газы и у него в кармане был шифрованный отчет сержанта египетской армии Ваддада, который Ваддад приказал доставить «Толстяку». Пока Тавлука беседовал с тремя офицерами Амана, отчет Вадцада — Шауля двигался своими путями. Вскоре он уже лег на стол к Иошафату Гаркави.
Шифровка сообщала все, что Гаркави хотел знать о действиях федаинов, и даже немного больше. Кроме фамилий федаинских руководителей — полковника Мустафы Хафеза с египетской стороны и полковника Салеха Мустафы с иорданской, она излагала подробности разработки и организации операций, сведения о главных федаинских группах и даже некоторые полезные детали личного свойства. Шауль докладывал, что полковник Хафез, например, отличается стремлением лично вмешиваться во все детали штабной работы, а полковник Мустафа имеет близких знакомых в штаб-квартире ООН в иорданском Иерусалиме. Шауль сообщал эти детали «на всякий случай» — а вдруг они окажутся полезными. Такими они и оказались.
12 июля того же года Тавлука был послан в обратный путь через границу с пакетом, адресованным (по-арабски, конечно) лейтенанту эль-Ахаби, начальнику египетской комендатуры в Газе, и с устными инструкциями во что бы то ни стало добиваться личного свидания с лейтенантом. Как и ожидалось, полковник Хафез немедленно заинтересовался странным поведением и требованием вернувшегося «с операции» федаина. Он затребовал подозрительный пакет к себе. Он решил лично вскрыть этот пакет.
На следующий день египетские газеты «с прискорбием» сообщили, что «герой борьбы за освобождение Палестины полковник Хафез погиб при выполнении боевого задания, подорвавшись на израильской мине». В его честь улица Французская в Александрии была переименована в улицу Хафеза. В тот же день сержант Ваддад выехал по делам в Иерусалим. Но об этом газеты, конечно не сообщали. Мало ли в египетской армии сержантов и мало ли у них дел в Иерусалиме!
Две недели спустя, ранним утром 25 июля, полковник Мустафа приказал подать к своему дому машину, чтобы отправиться в генеральный штаб. Двигатель уже прогревался, когда полковнику подали в открытое окно машины пакет, только что прибывший от его давнего знакомого из иерусалимской штаб-квартиры ООН и запечатанный всеми положенными ооновскими печатями. Полковник вскрыл печати и развернул бумагу. В пакете оказалась вышедшая недавно по-английски книга бывшего гитлеровского фельдмаршала фон Рунштедта «Полководец и человек». Полковник Мустафа заинтересованно раскрыл книгу. Это было последнее, что он успел сделать в своей сорокалетней жизни. Взрыв поднял его машину в воздух. Гулкое эхо еще долго грохотало в узких переулках Аммана.
Начавшаяся вскоре Синайская кампания вытеснила эти события из памяти современников. Но они до сих пор непременно упоминаются во всех книгах об израильской разведке, как первая попытка Мосада «выйти навстречу» противнику и сыграть с ним «игру» его же методами. Эта попытка имела продолжение, непосредственно связанное с «Великой охотой».
22 июля 1968 года невысокий человек в монашеском одеянии вошел в помещение израильской авиакомпании «Эль-Аль» в Риме. Он предъявил три паспорта — свой, индийский, и двух своих друзей из Ирана — и попросил три билета на рейс Рим — Тель-Авив, отправлявшийся на следующий день.
23 июля, за несколько минут до конца посадки, трое смуглых молодых людей заняли свои места в салоне первого класса. Через двадцать минут после взлета они поднялись и направились в сторону кабины пилотов. Помощник командира корабля, повернувшийся на звук открываемой двери, был убит выстрелом в лицо. Командир, подчиняясь приказу, подкрепленному дулом револьвера, развернул машину в сторону Алжира. Спустя несколько часов самолет совершил вынужденную посадку в алжирском аэропорту. Все пассажиры-израильтяне были увезены с поля в военной машине. Трое террористов, укрывшиеся под покровительством алжирских властей, объявили пассажиров заложниками и потребовали в обмен на их освобождение выпустить арестованных бойцов ООП, содержавшихся в израильских тюрьмах. Израильское правительство вынуждено было уступить. Пятнадцать опасных террористов были доставлены в Алжир. Сорок дней спустя заложники были возвращены в Израиль.
Это была первая из растянувшейся на четыре года серии воздушных террористических операций, запланированных и осуществленных группами Хабаша, Хаватме и Джибриля. Целью этих операций было блокировать Израиль на суше и в воздухе, уничтожать израильтян, где только удастся и как только возможно, и доказать им их уязвимость даже на их собственной территории.
Такое положение было бы нетерпимо для любой страны. Израиль должен был ответить. С этого момента события приняли характер необъявленной войны: палестинский удар — израильский ответ — новый удар — новый ответ. Через пять месяцев после римского похищения двое террористов Хабаша атаковали израильский самолет на летном поле в Афинах: один пассажир был убит, две стюардессы получили легкие ранения. Четыре дня спустя израильские вертолеты высадили группу десантников в бейрутском аэропорту. Пока их командир, полковник Рафаэль Эйтан, проследовал в зал ожидания, где попросил у буфетчицы чашечку кофе, десантники методично и неторопливо уничтожали все арабские самолеты, стоявшие на летном поле. Допив кофе, Эйтан вышел из зала ожидания, осмотрел догорающие фюзеляжи и, удовлетворившись результатами операции, скомандовал возвращение. Вертолеты с десантниками ушли в сторону Израиля. На следующий день арабская печать истерически взвыла, и этот вой продолжался до тех пор, пока не сменился воплями восторга в адрес террористов, которые в начале февраля 1969 года атаковали израильский самолет в Цюрихе. Атакующие были встречены огнем мосадовских агентов, с недавнего времени защищавших все израильские самолеты, и покушение удалось сорвать. Но в августе террористы сумели похитить и посадить в Сирии самолет авиакомпании «Тивиэй», следовавший на Израиль, и с этого момента успех изменил израильтянам. В сентябре были брошены бомбы в израильские посольства в Гааге и Бонне, в ноябре бомба взорвалась в очереди к стойке «Эль-Аль» в Афинах, а в феврале следующего, 1970 года была атакована стойка «Эль-Аль» в Мюнхене. В тот же день был взорван в воздухе — вместе со всеми пассажирами — следовавший в Израиль швейцарский самолет и была предпринята попытка взорвать самолет австрийских авиалиний, следовавший аналогичным рейсом. В мае было захвачено израильское посольство в Бангкоке. На сей раз израильтяне проявили предельную твердость, и террористы сдались, освободив заложников. Но в июле они взяли реванш, похитив самолет авиакомпании «Олимпик», а в сентябре добились самого впечатляющего за три года этой необъявленной войны успеха, похитив и посадив в Иорданской пустыне одновременно три авиалайнера, общее количество пассажиров на которых превышало четыреста человек.
