Как они со всем этим разбираются? Как общаются и уживаются друг с другом, как справляются со всеми нуждами и неувязками, с надеждами и чувствами?

Гораздо проще жить тихо в одиночестве по раз и навсегда установленному распорядку, стремиться к поставленным целям, удовлетворять свои потребности и надежды без ежедневной необходимости впутывать сюда других людей.

Не таких ли принципов придерживалась ее мать? Спора нет, Сьюзен Фитч являлась успешной во всех отношениях женщиной. Да, дочь стала ее большим разочарованием, но ведь именно так и случается, когда в дело вовлекается еще один человек.

«Нет, я не похожа на мать, — прошептала Эбигейл, гладя Берта по голове. — И не хочу ей уподобиться. Но даже если бы мне захотелось связать себя отношениями, усложняя тем самым жизнь, в данной ситуации это совершенно невозможно. Так, повторим еще разок. Брукс, вы мне симпатичны, но…»

По дороге домой Эбигейл в течение часа работала над содержанием речи, обдумывала все оттенки интонации, каждое движение, чтобы выглядеть как можно более убедительной при встрече с Бруксом. Берт шел рядом, наблюдая за страданиями хозяйки.

В надежде, что разговор и последующий ужин пройдут мирно, как и положено цивилизованным людям, Эбигейл решила открыть бутылочку «Шираза». И тут же, желая успокоить расшалившиеся нервы, выпила полбокала. К половине седьмого она с трудом уговорила себя не бегать по дому и едва удержалась от второго бокала вина.

Без четверти семь приехал Брукс, и к этому времени Эбигейл успела унять нервную дрожь. Направляясь к двери, она мысленно повторяла заготовленную речь, чтобы окончательно прийти в себя.

Она тут же отметила, что Брукс и правда очень хорош собой и потребуется некоторое время, чтобы избавиться от его чар. Заглушить естественные химические реакции в организме.

— Прости, что опоздал, — извинился, поднимаясь на веранду, Брукс. В руках он держал большой пакет с едой. — Помешали непредвиденные обстоятельства, с которыми пришлось разбираться.

— Ничего.

— Привет, Берт. — Брукс небрежно потрепал пса по голове и зашел в дом. Неожиданно он повернулся и поцеловал Эбигейл. — Ну, как дела?

— Прекрасно. Давай отнесу пакет на кухню.

— Я сам. — Заметив стоящую на столе бутылку вина, Брукс одобрительно кивнул: — Замечательно.

— Ты сказал, что захватишь отбивные, а это вино великолепно подходит к мясным блюдам.

— Вот и чудесно. У меня в пакете парочка замечательных нью-йоркских стрип-стейков.

— Ты не сказал, какой гарнир предпочитаешь, вот я и не знала, что лучше приготовить.

— Ничего не надо. Я все предусмотрел. — Он извлек две огромные картофелины и пакет с салатом-микс.

— Что это? — Эбигейл с недоуменным видом постучала по пакету с салатом.

— Как что? Салат, расфасованный в пакет.

— Ах, вот оно что? Значит, расфасованный в пакет? — Несмотря на нервозное состояние, Эбигейл не сдержала улыбки. — У меня полно свежих овощей для салата.

— Ну, их надо еще порубить или покрошить. А вся прелесть расфасованных салатов в том, что они уже готовы к употреблению. Открывай упаковку — и никаких хлопот. Да присядь же наконец. Я сам разберусь с картофелем.

Присаживаться Эбигейл не планировала и считала это в данной ситуации неуместным.

— Может, сперва поговорим, а уж потом приступим к ужину?

— А у нас намечен всего один разговор?

— Прости, не поняла.

Брукс, чистя картошку, глянул через плечо на Эбигейл:

— Почему мы должны ограничиться одним разговором? Можно побеседовать перед ужином, во время него и даже после.

— Да, ты прав. Но сначала нужно обсудить сложившуюся ситуацию. Так, может, не станем тянуть? Или лучше дождаться ужина?

— А что за ситуация?

— Ну, как же… Мы с тобой… Наши взаимоотношения.

Брукс водрузил картофелины на кухонный стол и, широко улыбаясь, подошел к Эбигейл и взял в ладони ее лицо. В его улыбке было столько теплоты, что защемило сердце.

— Говоришь, взаимоотношения? Да я просто голову из-за тебя теряю. — Не дожидаясь ответа, он закрыл Эбигейл рот долгим, до боли страстным поцелуем. — А теперь, может, нальешь мне вина?

— Я… Да, конечно. Нет… То есть вина я налью, только надо обсудить…

— Знаешь, когда я слышу слово «обсудить», создается впечатление, что мы собираемся беседовать о политике. — Брукс, нахмурившись, смотрел некоторое время на духовой шкаф, а потом завернул в фольгу картофель и положил на решетку, чтобы запекался. — «Поговорим» звучит куда приятнее.

— Хорошо. Нам надо поговорить.

— О нашей связи и межличностных отношениях?

— Решил надо мной посмеяться? — Эбигейл с обиженным видом выпрямилась.

— Чуть-чуть. Может, присядем и подождем, когда испечется картофель? Хочешь, разожгу камин?

Эбигейл про себя отметила, что такая уютная обстановка явно не располагает к отрепетированному разговору.

— Брукс…

— Вот ты и произнесла.

— Что произнесла?

— Мое имя. Чуть ли не в первый раз назвала меня по имени.

— Нет, неправда. Не может быть. Опять сбиваешь меня с толку? Я еще и не начала, а ты уже стараешься запутать.

— Тебя беспокоит то, что происходит между нами, верно?

Радуясь предоставленной возможности высказаться, Эбигейл выпалила начало заготовленной речи:

— Ты очень симпатичный мужчина, и секс с тобой доставил мне радость, но я не хочу связывать себя отношениями…

— Уже связала.

— Что?

— Эбигейл, ты связала себя отношениями, которые возникли между нами.

— Но я не собираюсь и не хочу их продолжать.

— Можно узнать почему?

— Мне льстит проявляемый тобой интерес, и наши беседы доставили много приятных минут. Тем не менее моя работа требует больших затрат времени и полной самоотдачи. Не хочу, чтобы меня что-то отвлекало. Уверена, тебе нужна более сговорчивая и общительная партнерша.

Брукс отпил из бокала:

— Что, отрепетировала заранее? — Он с усмешкой ткнул пальцем в сторону Эбигейл. — Ну, точно! Угадал!

Эбигейл напряглась всем телом от чувства нахлынувшей обиды и унижения.

— Не вижу ничего забавного в том, что хочу точно сформулировать и выразить свои мысли и точку зрения на некоторые вещи. Не понимаю, что здесь смешного?

Ледяной тон, которым были произнесены эти слова, не произвел на Брукса желаемого впечатления, и на его лице по-прежнему сияла улыбка.

— Пожалуй, для большей убедительности тебе стоило стать рядом, в этом же конце комнаты?

— Это еще один способ выразить свою точку зрения, которая и является твоим логическим обоснованием.

— Да, Эбигейл, это имеет большое значение для моего образа мышления. Думаю, тебе пришлось изрядно напрячься, чтобы подготовить столь блистательную речь, да только в результате получилась полная чушь.

— Если не можешь вести дискуссию, не выходя за рамки приличий, как и подобает разумным людям, лучше уезжай.

Брукс с бокалом вина в руке, слегка отклонившись назад, оперся о кухонный стол. Его непринужденная поза являлась полной противоположностью застывшей в напряженном ожидании Эбигейл.

— А ведь дискуссия в твои планы не входила. Хотела эффектно произнести заготовленную речь, а дальше что? Мне отводилась роль молчаливого слушателя. Знаешь, Эбигейл, если и правда хочешь, чтобы я ушел, придется раскрыть карты, объяснить, что тебя тревожит, чего ты так боишься и за что переживаешь.

— Я же сказала: просто пропал интерес.

— И снова лукавишь. Я не хочу быть рядом с женщиной, которой неприятна моя компания. Если дело обстоит именно так, прояви уважение к моим чувствам и скажи честно. Тогда мне остается зажарить отбивные, потом мы поужинаем, и я уеду. Это, насколько я понимаю, справедливое решение для обеих сторон.

— Говорю же, моя работа…

— Прекрати, Эбигейл. — Весь вид Брукса выражал бесконечное терпение, как в разговоре с малым ребенком, и Эбигейл не выдержала, взорвалась:

— Ну почему с тобой ничего не получается, как задумано? Вечно неадекватная реакция! Как можно что-либо обсуждать с человеком, который нарочно отказывается проявить хоть каплю здравого смысла?