В продолжение нескольких минут кривые «Активность» и «Восприимчивость» подскочили до такого уровня, какого доктору Ли еще не случалось наблюдать.
Началось со смешанных рас — «термес белликозус»[6] с воинственными разновидностями муравьев, с муравьями сатанинскими. Однако движение быстро передалось и разновидностям мирным. Голод дал толчок к перемене образа жизни; голод, беспощадный тиран, подстрекнул их к переселению.
На ближайшем экране Ли увидел момент исхода: небольшие отряды разведчиков вышли на ничейную территорию и в волнении кинулись назад… Тогда через дверцы для кормежки двинулись вперед первые волны ударных отрядов. Они шли строевым шагом прусской гвардии, будто в такт невидимым барабанам. На экране, в стократном увеличении, они выглядели внушительно и грозно. Их роговые выросты, более крупные, чем самые тела, поворачивались из стороны в сторону, как боевые корабельные башни в поисках врага. Из репродукторов, которые в сотни раз усиливали все шумы, связанные с жизнедеятельностью насекомых, доносилась нарастающая возбужденная дрожь их тел, согласный топот миллионов ножек, сливавшийся воедино и усиленный до громыхания. Торопливыми карандашными штрихами занося эти наблюдения в таблицы, Ли думал:
«Голод дает интересные результаты. Опыт стоящий…»
Всеми силами души подавлял он немую молитву, рвавшуюся из души: «Милостивый боже, не допусти, чтобы „мозг“, заметил, что здесь происходит…»
Экраны уже показывали вторую волну наступления: бесконечные колонны рабочих спешили вдоль поленьев и чурок, подергивая челюстями от неутолимого стремления поглощать. Справа и слева их сопровождали воины, поддерживая строй и порядок марша. Поднятый ими шум напоминал движение большого стада коров.
Далеко растянувшуюся линию марширующих без всякого перерыва продолжал третий эшелон: это были девственные няньки-кормилицы и разочарованные матери. Они несли беловатых личинок, несли с несокрушимой готовностью сберечь их жизнь, точно так же как у людей в дни второй мировой войны медицинские сестры и санитарки выносили детей, когда в яслях рвались бомбы.
Замыкал шествие сильный арьергард — живой дух роя, его святыня, царица. Она величаво плыла на спинах своих воинов. Во много раз увеличенное на экране, тело ее, бледное и бесформенное, казалось необозримым. Ее почитатели и обожатели толпами ползали по этому телу, лаская и облизывая его, прикрывая его собственными телами, как щитом. Ее маленькие крылатые супруги-консорты скромно трусили по следам царицы — злополучные маленькие мужчины, грубо оторванные от своей гаремной синекуры! Дворцовая стража и придворные дамы ревниво подталкивали их на ходу, понуждая шагать вперед.
События развивались быстро! Рука Ли, державшая карандаш, еле успевала за ними следовать.
«10.30. Первые колонны уже вышли из поля зрения экранов. Сам же я простым глазом еще вижу, как они движутся вдоль кучек поленьев и чурок. Они так торопятся, что даже пренебрегают постройкой туннелей. Но и туннели, прокладываемые мирными видами, продвигаются с исключительной быстротой. Они поднялись уже футов на шесть над уровнем пола…»
«10.45. Одно племя воинственных уже достигло южной стены. Насекомые движутся вдоль стены к штуцеру с лигнином. Перемена направления на 90 градусов никакой задержки не вызвала. Даже из самых дальних термитников быстро выходят царицы. Счастливое обстоятельство, что у насекомых существуют эти различия в повадках и темпераменте! Не будь этого различия, движение застопорилось бы у штуцера…»
Заключительную фразу он поспешил вычеркнуть.
«10.50. Племя воинственных поднимается вверх, к штуцеру. „Воины“ окружают трубку. Дрожью своих тел они подают „рабочим“ сигнал: „Путь открыт!“ Рабочие теснятся ближе колоннами примерно 65 000 в каждой… Хорошо, что между горизонтальными нервными путями „мозга“ имеется воздушная прослойка. Это дает шанс преодолеть маршем потолок и уже оттуда, сверху, проникнуть в…»
Последняя строка снова вычеркнута, словно в порыве злости или страха.
«11.00. Десятки колонн встречаются теперь у штуцера. Удивительно, что даже при столь волнующих обстоятельствах у „ант-термес“ не возникает воинственных стремлений. Их „солдаты“ ведут себя, как испытанные регулировщики. Поражаешься, как эти полицейские силы управляют порядком движения колонн, направляя их стройные ряды прямо внутрь „мозга“…»
Заключительные слова старательно зачеркнуты.
«11.10. Полагаю, что первый миллион насекомых проник в глубину штуцера. Они движутся со скоростью примерно 300 метров в час. Это удивительно большая скорость, никогда не наблюдал такой. Но и подобных масштабов эксперимента у меня еще не бывало: 500 термитников, что, полагаю, при самом скромном подсчете составляет около 35 миллионов особей всех видов. Это самое массовое переселение, какое я когда-либо наблюдал, но хватит ли его, чтобы довести дело до конца?..»
Заключительная фраза зачеркнута карандашом.
«11.20. Первые колонны, верно, уже достигли соседних центров восприятий, справа и слева от моего. Но там они не задержатся, это я знаю по наблюдениям в Австралии. Ведь для них это всего лишь дуплистое дерево… Они хотят добраться до самой кроны и не остановятся до полного изнеможения. Наступит оно часов через пять или шесть. При немалой скорости их продвижения, 300 метров в час, это составит почти милю; они охватят всю „затылочную долю“… Тогда они запируют. Бог мой, как же они будут пировать!»
«11.30. Полагаю, что около трех миллионов особей уже там, внутри. Долго ли я еще продержусь на посту? Запретные мысли все сильнее рвутся из подсознания. Они как волны, плотине воли все труднее противиться натиску этих волн. Надо торопиться и уйти отсюда, покуда плотина не рухнула и волны мыслей не затопили разум… Телефонный звонок! На этот раз — желанный звук!»
Голос Уны все еще дрожал от волнения, словно она так и не оправилась от утреннего потрясения или словно ее постиг новый удар:
— Семпер, как ваше самочувствие? Ли стал ее уверять, что оно отличное, и с удивлением услышал, как она облегченно вздохнула.
— Слушайте, Семпер, дело чрезвычайно важное. Мне нужно вас немедленно видеть… Нет, нет, по телефону ничего сказать не могу, разговор сугубо личного характера и касается вас. Что? Не можете прийти? Разве так уж важно то, чем вы сейчас заняты? У вас идет серьезный эксперимент? Это просто ужасно, Семпер! Да, действительно ужасно!.. Нет, нет, у меня все в порядке, речь идет не обо мне. Это касается вас, Семпер, только вас… Не можете быть раньше 5 часов дня? Ну, хорошо! Ждите меня в аэропорту… И будьте начеку. Семпер! Будьте начеку до нашей встречи!
Она бросила трубку так, будто кто-то помешал разговору.
Нахмурившись, Ли взглянул на часы: 11.35. В сущности, можно бы увидеться в обеденный перерыв в отеле. Но сперва надо уладить дела поважнее. Важнее, чем даже Уна? Он покачал головой. Еще несколько дней назад таких дел у него быть не могло!..
Кульминационный пункт эксперимента был уже позади. Внутреннее сопротивление, сдерживающая волевая сила сникали…
«Все они на марше, — подумал он, — ничто их уже не остановит. Дальнейшее от меня не зависит… Надо убираться отсюда…»
Лихорадочным взором следил он за полом в своей лаборатории. Весь пол перед ним шевелился, содрогался, словно в конвульсиях. По нему ползли странные змеи, стремившиеся со всех сторон к единственной норе… Змеи черные, змеи серые, змеи красные… Казалось, они возникают из бесконечности и в бесконечность уходят…
Он осторожно прикрыл двери лаборатории, повернул ключ в замке, нажал кнопку вызова лифта. И, лишь когда коробка лифта понесла его вниз, по «костной ткани», когда он почувствовал себя свободным от контролирующих лучей «мозга» и осознал, что даже человеческий глаз не грозит ему здесь, в мчащемся лифте, — вот тогда-то и рухнула плотина его сдержанности. Закрыв лицо руками, он напрасно пытался сдержать слезы. То были слезы солдата над телом убитого товарища, стыдливые слезы седого ученого, пожертвовавшего ради высшей цели всеми результатами своего труда, плодом всей своей жизни в науке…
6
Воинственные термиты(лат.). — Прим. ред.
