Как только Уоррен начал поворачиваться и идти к выходу, я схватил его за руку и заставить его посмотреть на меня. - Я не знаю, почему ты так ею разочарован, но, пожалуйста, не будь козлом с ней. Я уже сам сделал достаточно.

Он кивнул, и они начали уходить. Сидни оглянулась через плечо и улыбнулась с сочувствием. Я повернулся и пошел обратно в комнату Мэгги.

Изголовье ее постели было слегка приподнято, и она смотрела на меня. Стояла капельница. Она следила взглядом за тем, как я прохожу через комнату, медленно поворачивая на подушке голову.

- Мне очень жаль,- сказала она.

Я качаю головой, даже отдаленно не желая принимать от нее каких-либо извинений. - Не нужно. Не чувствуй себя виноватой. Ты всегда говоришь, что ты молодая. А молодые люди могут делать сумасшедшие вещи, такие как, например, напиться, испытывать похмелье, иметь рвоту по двенадцать часов подряд.

Она смеется. - Да, но как ты всегда говоришь, не те молодые люди, у которых алкоголь может ставить угрозу их жизни.

Подойдя к ее кровати, я улыбнулся, затем пододвинул стул и уселся на него. - Я возвращаюсь с тобой в Сан-Антонио. Я останусь на несколько дней, пока я не буду уверен в том, что могу оставить тебя одну.

Она вздыхает и поворачивает голову, глядя прямо в потолок.

- Я в порядке. Это было просто вопросом инсулина. Она поворачивается ко мне лицом.

- Ты не можешь нянчится со мной каждый раз, когда это происходит, Ридж.

Моя челюсть сжимается, услышав слово нянчиться.

- Я не нянчусь с тобой, Мэгги. Я люблю тебя. Я забочусь о тебе. В этом разница.

Она закрыла глаза и покачала головой.

- Я так устала от этого разговора, который повторяется снова и снова.

Да. Я тоже.

Я откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди, пока я смотрел на нее. Ее отказ от помощи был понятен до настоящего момента, но она больше не тинейджер, и я не могу понять, почему она не позволяет, чтобы наши отношения прогрессировали.

- Ты должна перестать быть такой независимой. Если ты будешь лучше заботиться о себе, это краткое пребывание в больнице может больше не повторится. Позволь мне заботиться о тебе. Позволь мне быть с тобой. Я постоянно о тебе волнуюсь. Твоя практика доставляет тебе столько стресса. Я понимаю, почему ты хочешь жить нормальной жизнью и делать все то, чем занимаются люди нашего возраста - поступить в колледж и сделать карьеру. Я делаю паузу, чтобы сосредоточиться на том, что я хочу сказать. - Если бы мы жили вместе, я мог бы сделать гораздо больше для тебя. Все было бы проще для нас обоих. И когда происходят подобные вещи, я буду с тобой, чтобы помочь тебе, чтобы ты не лежала в конвульсиях в одиночестве на полу в ванной комнате до тех пор, пока не умрешь!

Дыши, Ридж.

Ладно, это было строго. Местами слишком строго.

- Мэгги,- говорю я, глядя на ее слезы. - Я... люблю... тебя. И мне так страшно, что в один из дней, я не смогу выйти из больницы в объятиях с тобой. И это будет моя вина за то, что ты продолжаешь отказываться принимать мою помощь.

Ее нижняя губа дрожала.

- Когда-то, в ближайшие десять-пятнадцать лет, Ридж, это будет твоей жизнью. И ты выйдешь из больницы без меня, потому что не смотря на то, что, насколько сильно ты бы не хотел быть моим героем, я не смогу спастись. Ты не сможешь спасти меня от этого. И когда наступит день, когда я не смогу больше заботиться о себе, я не хочу стать твоим бременем. Я жажду независимости, Ридж, не потому, что я люблю жить в одиночестве, а потому, чт …

Слезы текли по ее щекам, и она сделала паузу, чтобы вытереть их.

- Я хочу жить в одиночестве, потому что я просто хочу быть той девушкой, в которую ты влюблен... так долго, насколько это возможно. Я не хочу быть твоим бременем или твоей ответственностью или твоей обязанностью. Единственное, что я хочу, это быть любовью твоей жизни. Вот и все. Пожалуйста, просто позволь, чтобы этого было достаточно на данном этапе. Пусть этого будет достаточно, пока не придет время, когда ты действительно пойдешь на край земли за мной.

Рыдание вырывается из моей груди, и я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к ее губам. Я отчаянно беру ее лицо в свои руки и поднимаю свою ногу на ее кровать. Она обхватывает меня руками, а я тянусь к ней всем своим телом, и я так хочу оградить ее от несправедливости этого злого, проклятого мира.

Сидни

Закрыв дверь машины Риджа, я поднимаюсь по ступенькам за Уорреном. Никто из нас не вымолвил ни слова за весь путь от больницы до дома. Напряженная линия его челюсти говорила сама за себя, что означало, Не разговаривай со мной. Всю дорогу я провела, смотря в окно, а все вопросы застряли у меня в горле.

Зайдя в квартиру, он бросил ключи на стол, одновременно с тем, как я закрыла за нами дверь. Даже не взглянув на меня, он направился к себе в комнату.

- Спокойной ночи, - сказала я. Мне стоило произнести это с меньшей долей сарказма, но, по крайней мере, я не крикнула: – Да пошел ты, Уоррен! – вот что на самом деле мне хотелось сказать.

Он остановился, затем развернулся ко мне. Он нервничает, видимо то, что он хочет мне сказать, явно не «спокойной ночи». Сузив глаза, он наклонил и медленно покачал головой. – Можно задать тебе вопрос? – наконец, произнес он, глядя на меня с любопытством.

- Если ты пообещаешь никогда не начинать задавать вопрос с «можешь ты или не можешь задать вопрос».

Мне хотелось рассмеяться от того, что использовала выражение Риджа, но Уоррен даже не попытался улыбнуться. Это сделало ситуацию более неловкой. Я переступила с ноги на ногу. – Что ты хотел спросить, Уоррен? – со вздохом произнесла я.

Скрестив руки на груди, он направился ко мне. Сглатываю свою нервозность, когда, на расстоянии шага от меня, он наклоняется, чтобы заговорить.

– Тебе что, нужно, чтобы тебя просто кто-нибудь трахнул?

Вдох, Выдох.

Сжатие, расслабление.

Удар удар, пауза. Удар удар, пауза.

- Что? – потрясенно спрашиваю я. Уверена, что неправильно его расслышала.

Он наклоняет голову еще на несколько сантиметров так, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Тебе нужно, чтобы тебя кто-нибудь трахнул? – произносит он, тщательно проговаривая каждое слово. – Потому что, если все дело в этом, то я, прямо сейчас перегну тебя через диван, и оттрахаю так сильно, что ты больше никогда даже не подумаешь о Ридже. Он продолжил смотреть на меня, жестоко и холодно.

Думай, перед тем как действовать, Сидни.

Первое мгновенье, все, что я могла, это в неверии трясти головой. Почему он так сказал? Почему он сказал такое настолько неуважительное по отношению ко мне? Это не Уоррен.

Не знаю, что за мудак стоит передо мной, но это точно не Уоррен.

Не дав себе времени подумать, я начала действовать. Заведя руку назад, наношу свой четвертый в жизни удар кулаком по лицу.

Твою мать.

Это больно.

Смотрю на него, он накрывает рукой свою щеку. Он широко открывает глаза, скорее от шока, чем от боли. Делает шаг назад, но мой взгляд не отрывается от его глаз.

Прижимаю свой кулак к груди, разозленная тем, что у меня опять будет болеть рука. Жду, перед тем, как пойти на кухню за льдом. Может ударить его еще раз?

Я растеряна, из-за явно направленной на меня злости за последние 24 часа.

Мой мозг пытается понять, что я могла сказать или сделать ему, чтобы вызвать такую ненависть.

Он вздыхает, и тянет себя за волосы. Он не дает никаких объяснений за его жестокие слова, и я пытаюсь понять его, но не могу. Я не давала ему никаких оснований быть со мной таким грубым.

Может, в этом то и проблема. Возможно то, что я ничего не сделала ему, или с ним, и заставляет его так беситься.

- Ты что, ревнуешь? – спросила я. – В этом заключается жалкий предлог, почему ты такой злой? Потому что я не переспала с тобой?

Он сделал шаг ко мне, а я отступала от него, пока не упала на диван. Он наклонился так, чтобы наши глаза были на одном уровне.