Банкир внимательно слушал, не пытаясь возражать.

— Складно, — заметил он, — только недоказуемо.

— Почему же? По крайней мере одна ниточка у меня есть, — возразил Ухов. — Ты ведь родом из Якутии. Богатый край. — Он обернулся к Маше и Розке. — Алмазы, золото, платина, иридий — все там есть. Добывают драгоценные металлы на горно-обогатительных комбинатах. Из десяти тонн горной породы получается грамм иридия, поэтому он такой дорогой.

— Усть-Карское дело? — усмехнулся Прибытков. — Меня никто не обвинял. На суде я был свидетелем.

— Да, всю вину взял на себя твой заместитель Никишкин. Его и посадили. А ты нанимал ему адвокатов и в конце концов добился, чтобы его выпустили раньше срока. Господин Прибытков был главным бухгалтером на Усть-Карском комбинате, — объяснил остальным Ухов. — Там одного золота украли сотни килограммов. Годами воровали, а в документах был полный порядок, будто ничего не пропадало.

— Не морочьте мне голову! Какой-то сообщник в Сочи, какой-то кейс, какой-то иридий… Бред! — Прибытков попытался встать, но полковник издали показал ему палец, и он снова рухнул в кресло.

— А откуда ты знаешь, что в кейсе был иридий? Я этого не говорил. — Уховский палец нацелился на банкира.

— И я не говорил, — быстро нашелся Прибытков. — Я сказал: «Какой-то кейс, какой-то иридий».

— Не какой-то, а украденный в Усть-Карске. Я так думаю, что Никишкин припрятал от милиции самое ценное, в том числе иридий. А как вышел на свободу, кинулся к тебе: «Мне в Усть-Карске нельзя показываться, менты только и ждут, когда я приду за своим кладом. А ты несудимый, за границу часто ездишь. Помоги вывезти иридий». Отказаться ты не мог — вы же вместе воровали. Скорее всего, Никишкин еще и припугнул тебя, мол, если не поможешь, я расскажу в милиции, что ты такой же вор, как я. Он одного не учел: что ты уже не прежний вор, ты сейчас чистенький и не захочешь ввязываться в новое преступление.

— Продолжайте, — криво улыбнулся Прибытков и положил ногу на ногу. — Даже интересно, сколько грязи можно вылить на честного человека.

— И ты решил: пускай Никишкин получит свой иридий, но в посылке будет лежать мина. Слабенькая, — Ухов улыбнулся Маше: «Помню, кто мне это подсказал». — Подлая выходка: немножечко покалечить старого дружка, не до смерти, а чтобы он попал в больницу и милиция начала расследование. На случай, если милиционеры не сообразят, что винтики необычные, ты еще велел насыпать порошок иридия в кофейные пакетики. Уж металл от кофе любой отличит. Отдадут иридий на экспертизу и снова засадят Никишкина. А ты снова будешь нанимать ему адвокатов и сокрушаться: «Ай-яй-яй, кто же тебя так подставил, наверное, какой-нибудь враг тюремный».

Прибытков чуть заметно кивнул, и это не укрылось от полковника.

— Ну так же было, так! Признайтесь, легче станет, — на «вы» сказал он.

— Мне и так не тяжело, — ухмыльнулся банкир. — Я с интересом выслушал вашу фантастическую историю, а теперь позвольте откланяться. — И он снова попытался встать.

— Сидеть! — как собаке, рявкнул Ухов. — Это еще не вся история.

Прибытков, морщась, опустился в кресло:

— Ну-ну. Что там дальше?

— А дальше твой сообщник привез иридий из Усть-Карска и сделал мину. Оставалось найти посыльного, который бы передал ее Никишкину. Ты понимал, что, когда мина взорвется, за посыльным начнут охотиться и милиционеры, и дружки покалеченного Никишкина. Поэтому отвезти мину должен был посторонний человек. Пускай его схватят — он тебя не выдаст, потому что не знает ничего. Вообще тут сгодился бы любой шпанюк, но ты решил подставить Темирханова, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев. Тебе же хотелось заполучить его квартиру?

— Хотелось. Все уши нам прожужжал: «Продайте, продайте», — гадливо глядя на Прибыткова, подтвердила Марина Петровна. — Боже мой! Это чудовище когда-то сидело за нашим столом и отвешивало мне комплименты.

— Интересно, как бы я получил квартиру? — покраснев, буркнул Прибытков.

— Следователь уже сказала Темирханову, что он вез ворованный иридий. Это преступление. За это могут все имущество отобрать в доход государству. Темирханов не виноват, но знает, что иногда и невиновные по ошибке идут под суд. Он уже шепнул своему адвокату, чтобы Марина Петровна продавала квартиру.

Прибытков не мог скрыть улыбки:

— Не знал… Что ж вы не сказали, Марина Петровна? Я бы хоть сегодня у вас купил. Тысяч, скажем, за пятьсот, учитывая срочность.

— Мразь! — вспыхнула «Мисс Черноморочка». Прибытков улыбнулся еще шире.

— Двести, — сказал он. — Подумайте, госпожа Темирханова. Двести тысяч долларов — немаленькие деньги, их можно увезти, спрятать, и тогда вам с

Розой будет на что жить. А так ведь квартиру даром отберут. Соглашайтесь сейчас, а то потом я не смогу предложить больше ста тысяч.

— Что мы вам сделали? — дрожащим голосом спросила Марина Петровна.

— Ничего плохого, — легко сказал Прибытков. — Мне даже нравилось у вас обедать. Только, понимаете, крокодил мне тоже ничего плохого не сделал, однако я ношу бумажник из крокодиловой кожи. Выходит, его из-за меня убили, крокодильчика, ма-аленького. — Прибытков усмехнулся и сказал свысока: — Вам не понять. Я мог бы купить десяток других квартир и не обеднел бы. Но я должен был взять вашу квартиру. Если человек не добивается своего, он становится неудачником. О него начинают ноги вытирать!

— Можно считать это признанием? — спросил Ухов.

— В том, что я хотел купить квартиру, — да. А то, что я подсунул Ахмеду иридий, вы не докажете. Я в это время был в Москве. А тот, кто дал ему кейс, живет на Украине, его не найдут. — Прибытков умолк, поняв, что сболтнул лишнее, но через секунду опять встрепенулся: — Да-да, как видите, я вас не боюсь! Болтайте следователю что угодно. А я скажу: «Наговаривают, хотят Ахмеда выгородить». Да еще заявлю, что меня насильно удерживали, подвергали издевательствам!

Он вскочил и побежал к выходу, а полковник Вася на этот раз не пытался ему помешать. Малик бросился наперерез, вытягивая из ножен кинжал. Он грозно ругался по-горски.

— Что, джигит, зарэжешь меня? — пятясь к двери, ухмыльнулся банкир. — Попробуй, тронь! Сгниешь в тюрьме.

— Оставь его, он уже достаточно наговорил, — остановил Малика полковник Вася. — Маша, проверь, как там наша запись.

И тут настал момент Машиного триумфа. Под взглядами преступника и ничего не понимающих свидетелей она подошла к камину и сняла камеру:

— В порядке запись.

— Это ничего не доказывает, — хорохорился Прибытков. — Найму хорошего адвоката, найму двух. Отмажут! А вы, Мариночка, не забудьте мое последнее предложение: сто тысяч за квартиру.

Несмотря на уверенный тон, банкир отчаянно трусил. Он по шажку боком пробирался к двери, косясь на кинжал Малика. Последние метры он преодолел одним рекордным прыжком и выбежал вон.

— Дядь Вась, что же мы, ничем-ничем не сможем ему помешать? — расстроилась Маша.

— Мы уже помешали, — улыбнулся полковник Вася. — Может быть, этой записи недостаточно для суда над Прибытковым, но для того, чтобы выпустить на свободу Ахмеда Рашидовича, — вполне. И еще не забывай, что Никишкин жив-здоров и свободен. Вадик, он не спрашивал Темирханова, где иридий?

— Я не прислушивался. Вижу, он босса за воротник хватает, и дал ему под дых, — ответил здоровяк.

— Так это Никишкин подходил к Ахмеду Рашидовичу на вокзале: «Я от Сабитова…» — с опозданием сообразила Маша.

— Никишкин, — кивнул полковник. — Помнишь, мы думали, почему мина не взорвалась у Темирханова? Я считал, что ему просто повезло, а теперь ясно, что мина и должна была сработать на второй раз. В первый раз Темирханов открыл книжку в поезде, чтобы посмотреть, какую такую «посылку для Сабитова» ему всучили. Если бы проводник не украл кейс, то во второй раз книжку открыл бы уже Никишкин в Москве. Скорее всего, он захотел бы проверить посылку при Темирханове. И тут раздался бы взрыв. В толпе, на вокзале, где полно милиции. Никишкина и Темирханова немедленно задержали бы… А сейчас Никишкину очень хочется узнать, что стало с его иридием. Не сегодня-завтра он объявится здесь с целой бандитской бригадой.