– Погоди, – перебил меня Вадим.

Он прислонил к моему лбу ладонь, а крыс сочувственно погладил лапкой по шее.

– Чего?

– Да умные мысли к тебе пришли. Побоялся, что заболел или дряни наглотался.

– Иди ты, – недовольно пробурчал я, слегка отрываясь от него.

– Да-к с тобой иду, – весело ответил мне Вадим.

Поравнявшись, два друга и крыс отправились дальше в своё путешествие. Долгую дорогу к семье, дому, печалям и радостям, горестям и утратам, ненависти и мести.

Максим, даже имея раскачанную до предела наблюдательность, не смог бы ощутить того, кто всегда скрывается в тени. Вечного бессильного зрителя, многоликого, короля королей, ныне способного лишь греть в груди огонек угасающей надежды.

Появившись на крыше здания, расположенного неподалеку от ТЦ, зритель задумчиво и, с каким-то теплом, смотрел в спины удаляющихся мужчин.

– Дорогая, я нашел его? – спросил он словно у воздуха.

Рядом с ним появился прозрачный женский силуэт. Мерцая, как призрак, она подошла к своему собеседнику и, немного помолчав, ответила.

– Да, это он.

– Ещё не прошел инициализацию?

– Нет, но очень близок к ней.

– И снова история повторяется, – горько вздохнув, произнес мужчина.

Он был не молод, но и не стар. Его черты лица выдавали огромную усталость и скорбь, а также переживания за близкого человека.

Женщина, надеясь утешить, попыталась положить ладонь ему на спину, но та прошла насквозь. В очередной раз.

– Спасибо, любимая, – улыбнувшись, с теплом сказал он.

Даже спустя тысячелетия, ему по-прежнему недоступен лик той, кого он всегда любил. Её лицо скрывалось дымкой, и было закрыто лишь от его одного во всей вселенной.

– Мы справимся, – очень грустно произнесла она.

– Если только он справится, – покачал головой её собеседник. – Сколько раз это повторяется? История не меняет свой исход. Всё, что мне остается – надеяться, что кто-то положит всему конец.

Сильнейший, утративший всё, и склонивший голову пред судьбой без остатка гордости, продолжал смотреть вслед почти скрывшимся силуэтам.

– Поговоришь с ним?

– Когда придет время. Но ты знаешь, кто станет препятствовать.

– Это нечестная сделка…

– У меня не было выбора, и мы обсуждали это тысячи раз.

Ещё немного постояв молча вместе, словно боясь ранить друг друга словами, они попрощались. Женщина растаяла в воздухе, отправившись исполнять свой долг, а мужчина так и остался наблюдать за очередным умирающим миром.

– Спаси же нас, мой дорогой шут.

Развернувшись, он ступил в тень, вновь возвращаясь к своей роли – вечного наблюдателя.

Путь к речке пролегал через бывшие оживленные районы. Раньше здесь были офисы, работал ТЦ, даже рыночек стоял. Сейчас же он тлел, почти полностью выгорев.

Мы с Вадимом направлялись к реке не только потому, что хотелось отмыться. Идя вдоль Шустринки, можно добраться до конечной точки нашего путешествия – университета. Заодно в складах неподалеку от него поковыряться удастся – уверен, барахла там навалом.

Бодро миновав офисную зону, благополучно не нарвавшись на зубастые приключения, мы свернули на асфальтовую дорожку, ведущую прямо к причалу. На фоне быстрым шагом семенили люди, спешащие по своим делам. У большинства экипировка была что надо – лишь немного не дотягивала до армейской. Либо местные не особо в ладах с огнестрелом, либо добыть его крайне сложно, так как обладатели автоматов и прочих плюющих свинцом орудий смертоубийств встречались редко.

Шустринка – не сильно глубокая река, метров 5-6 достигает в самом центре. Но её протяженность поражает – проходит через весь город, деля его пополам. Из-за этого архитекторы понастроили мостов, вон, уже отсюда видно один из них. Идеальное место для засады: застрянешь посередине, а тебе там и засадят, и спереди, и сзади.

Тропинка к уютному причалу украшалась зеленой растительностью с обеих сторон. Чего здесь только не было: кустарники, обычные и плодовые деревья, какие-то цветочки. Чуть дальше располагалась розовая красавица – сакура. Её привезли к нам и посадили на день города. Жители любили проводить здесь время, отдыхая и созерцая красоту. Ветер, будто играя, поднимал розовые лепестки в воздух, устраивая танец на потеху зрителям.

А вот и ещё одна достопримечательность – сиреневая роща. Пьянящий запах, во время цветения, заставлял почувствовать себя персонажем детской сказки, позволяя ненадолго позабыть о взрослых тревогах. Здесь росла и фиолетовая, и белая сирень, правда последней было куда меньше.

Пройдя умиротворяющую тропку, мы вышли на песчаный пляж, как раз вплотную к причалу. Если повернуть и пройти вперед метров 200, попадешь на асфальтированную набережную, где часто гуляли парочки и семейства с детишками, наблюдая за облюбовавшими Шустринку утками.

– Красиво, – с придыханием сказал Вадим.

– И не поспоришь.

Время чуть за полдень. Стоящее высоко солнце освещало удивительно чистые речные воды, а легкий ветер, поднимая невысокие волны, заставлял плясать симпатичные блики на водной глади.

– Хотелось бы мне устроить тут пикник, – неожиданно сказал он.

– Где угодно, только не на обочине, – хмыкнул я.

– Какая тонкая отсылка, – в ответ усмехнулся Вадим.

Возле причала, слегка качаясь на волнах, стоял морской транспорт – лодочка и два катамарана.

– Не желаешь прокатиться?

– В другой раз – обязательно, – довольно ответил мне Вадим. – Не забывай, с тебя ещё обещание покатать на мотоцикле.

– Помню, помню.

Пушистый слез с моего плеча и, цепляясь за одежду, спустился на песочек. Довольно потянувшись, он распластался прямо там же, нежась под солнечными лучами и щурясь от их яркости.

– Видать не по душе нашему грызуну солнышко, – подметил я.

– А ты разве не знал? – удивленно спросил Вадим. – У грызунов плохое зрение, особенно у альбиносов. Их глаза не адаптированы к солнечному свету. В таких условиях он почти как слепой – видит не дальше десятка сантиметров перед собой.

Я присел перед Зефиром и помахал рукой на расстоянии полуметра от его мордочки. Пушистый поднял голову и уставился на меня, спрашивая, чего тревожат его величество.

– Системные модификации задаром не проходят, – констатировал я. – Пушистый хорошо вкачался в зрение, раз может увидеть мою руку так далеко.

– Макс… Он чувствует воздушные потоки вибриссами.

– Чем?

– Усами.

Зефир, словно подтверждая это, кивнул.

– Никогда бы не подумал, что крысы столь удивительные зверюшки.

Погладив грызуна, и сделав из него подобие лепешки на песке, я отправился выполнять первостепенную задачу – мыться, а пушистый начал отряхиваться.

– И все же, тот зомбарь мне не даёт покоя.

– Ты о чем? – спросил у меня Вадим.

Расстегнув куртку, я аккуратно сложил её на песочек. После стянул с себя футболку, обувь и штаны, оставшись лишь в трусах. Сняв резинку, попытался хоть немного распутать слипшиеся от слизи волосы, но получил только висящие сосульки. А, нахрен, вода всё исправит.

– Да о той упитанной бабище. Не часто ли начали встречаться мутанты?

– Может у зомби тоже есть своя система? Либо же какие-то варианты развития? – призадумавшись, сказал Вадим. Было видно, что парень напряженно размышляет. – Хотя имеет место и случайная мутация. Смотри, ведь не все люди получили иммунитет, пусть и относительный. Часть обратилась, другие же в системе числятся выжившими.

– Твоя правда, – кивнул я, отчищая песком куртку и штаны. Тут бы постирать вещи с антизасерином, но такой благости в ближайшем будущем не предвидится. – Но даже та толстушка угрохала бы троицу, будь они чуть тупее или менее расторопнее. Если так пойдет и дальше, мы получим кучу обычных, крайне опасных зомби, так ещё и орду мутантов, которые станут во главе их. Ведь есть шанс появления какого-нибудь зомби-генерала? Такого исключать нельзя.