А что? Мило, со вкусом, не вульгарно…

— Кир, еще минуту, и я буду готова.

Метнуться в прихожую, обуться и вернуться в комнату — дело пары минут.

— Зацени! — Для пущего эффекта, крутнулась вокруг себя, так, чтоб юбка взметнулась колоколом.

— Круто. А на работу-то в чем пойдешь?

— Не поняла? В каком это смысле?

— В прямом. Выглядишь отпадно. Я надеюсь, ты не собираешься в ТАКОМ виде пойти в офис?

— Собираюсь, конечно. А зачем, по-твоему, я все это напялила на себя? Дефиле тебе тут устроить? Нет, если тебе очень хочется, я могу. Шмоток хватает. Но не сейчас.

— Лиза, в таком виде нельзя идти на работу. Я все сказал.

— Да в чем проблема-то?!

— Иди сюда. Покажу.

— Ага. Знаю я, как ты покажешь. Только дай возможность руки распустить.

— Я, действительно, покажу и все. Обещаю, что больше ничего не буду делать. Остановлюсь.

— Точно, обещаешь? — Настроение улетучилось, но любопытство еще осталось…

— Да.

— Ок. Показывай и объясняй. — Знаешь, какие мысли возникают, при виде этого платьишка? — Он испытующе смотрел снизу вверх. Руки послушно держал на ручках кресла.

— Нет. Какие?

— Такие. Например, о том, что если взять тебя чуть выше коленок, то руки беспрепятственно доберутся до самой груди. Вот так. — И он продемонстрировал, как именно. Действительно, конечности ни разу нигде не задержались, пока не уперлись в тесемку под лифчиком. А пальцы и до него добрались. Я молчала, слушая. А он дернул меня к себе, усаживая верхом на свои колени. — А еще возникают мысли, что это платье очень легко задирается, чтобы не мешало…

— Кир. Ты — озабоченный извращенец. Мы оба об этом знаем. Но не стоит перекладывать свои проблемы на других.

— Не больший извращенец, чем все остальные половозрелые мужики, в трезвом уме и здравой памяти. Поверь, Лиз, хоть раз, но каждый, тебя увидевший в… этом… подумает о том же, о чем я тебе сказал.

— Это не мои проблемы. Пусть себе сочиняют, что угодно, а я переодеваться не буду!

— Лиза! — Ни фига себе! Это он на меня сейчас повысил голос?!

— Я все сказала!

— Я — тоже. Из квартиры в этом не выпущу! — И сжал меня еще крепче. С колен его слезть я так и не успела…

— Кир, да в чем проблема?! Тебе жалко, что ли?

— Да. Не хочу, чтобы все на тебя так смотрели. Особенно, когда меня нет рядом.

— Пипец. Это что, замашки собственника проснулись?

— Наверное… — Он выглядел как-то… странно. Удивительная смесь настойчивости и неуверенности…

— А с какого, простите, хрена, ты возомнил себя собственником?

— Ни с какого. Сам удивился. Вообще-то, люблю хорошо одетых женщин…

— А, ну, бывает. Значит, проехали, тема закрыта?

— Нет.

Тут уж я уселась поудобнее. Разговор, видимо, должен был быть долгим, сложным и невероятно бессмысленным.

— Почему?

— Я решил, что теперь буду собственником. Мне понравилась эта идея.

— Офигенно. А кто тебе это разрешил, в отношении меня?

— Ты же сама и разрешила. — И подмигнул, собака такая, довольно.

— Когда это?

— Ну, если ты собралась рожать мне детей, то какие еще нужны разрешения?

— Не вижу связи.

— Видишь. Просто не хочешь признать, что сама себя загнала в угол. Сдавайтесь, леди. В этот раз моя взяла. — И с видом героя-добряка пощекотал меня под подбородком.

— Ну, хрен с тобой. Переоденусь. Только ты еще пожалеешь о том, что сейчас настоял.

— Почему-то, я нисколечко не боюсь…

— Потому, что я не пугаю. А предупреждаю, что терпеть не могу, когда кто-то покушается на мою свободу в принятии решении. Ты покусился, только что.

— Лиз, ну, причем тут покушение? Просто прошу, чтобы ты меня не расстраивала…

— Да за ради Бога!

Я аккуратно сняла и пиджак, и сарафанчик… Развесила их по плечикам в шкафу…

Туфли не снимала. Хоть дома в них похожу.

Остановилась на тонких белоснежных брюках и джемпере из вязаного льна… Вполне прилично, вроде бы. Ничего провокационного — ни в фасоне, ни в цвете. Очень по-летнему и очень скромно.

Вот только, бельишко придется поменять… Не оставлять же под светлым — темное?

Вот и поменяла, не отходя от кассы. Вернее, от створок шкафа и ящичков. На Кира из принципа не оглядывалась. А зачем? Во встроенном зеркале и так все прекрасно видно…

Нужно отдать должное выдержке Кира: больше на мою честь (пусть и сомнительную) он не покушался. Глаза темнели, брови хмурились, желваки на скулах играли… Даже заметила, как стискивал пальцы… И дышал — медленно так, с задержками, тяжеловато. Но! Усидел на месте и ни разу ко мне не дернулся.

Даже когда осталась в чем мать родила, да еще в туфельках — он устоял. Кремень-мужчина!

И когда натянула кружевной белоснежный комплект, правда, уже босиком, — провожал взглядом каждое движение, но не шевелился и молчал.

И обтягивающие брюки проблем не вызвали…

А вот, когда напялила джемперок… Он, с какого-то хрена, взорвался…

— Лиза!!! — Чуть не подпрыгнула от крика. — У тебя нормальная одежда есть?!

— А что опять не так-то?! — Тоже перешла, невольно, на очень повышенный тон.

— Все! Все не так! — Он с усилием сглотнул, старательно успокаиваясь. — Оно же все полупрозрачное! А это — что?! — Вскочил с кресла, ткнул пальцем в бретельку лифчика, выглядывающую… Ну, ладно. Просто очень хорошо заметную на оголенном плече. Горловина такая у джемпера — лодочка, широкая, которая только с одной стороны держится, а с другой — постоянно сползает. Так, что одно плечо всегда открыто…

— Считаешь, нужно пристегнуть силиконовые лямки, чтобы в глаза не бросались? Ну, ладно… Лень, конечно, в третий раз переодеваться… — Потянула за край кофтейки, чтобы её скинуть…

— Да при чем тут это?! Какие, на хрен, силиконовые? У тебя шея и плечи голые! А если встать против света — все тело видно, как будто ты, вообще, не одета!

— Мать твою! Кир, когда ты пытался меня трахнуть на рабочем столе, на мне была простая белая блузка и юбка-карандаш, ниже колена! Тебя же это не остановило, почему-то?!

— Они меня только завели, между прочим. Этими пуговками на самом интересном месте…

— У меня вся! Понимаешь ты? Вся одежда такая, в которой ты что-нибудь найдешь и придерешься! Даже старые джинсы — и те запомнились. Может, проблема, все-таки, в тебе?!

— Скорее, в тебе, Лиза… — Вот не нравится мне этот тон. Слишком драматичный.

— Кирилл. Иди к черту! Я всю жизнь хожу на работу так, как считаю нужным. И никто еще ни разу! Слышишь? Ни разу не придрался! А начальство у меня всегда было мужского пола. Но никто еще не оценивал по одежке. Только по результатам! И лишь ты один докопался!

— А как ты этих результатов добивалась?! Тебя никто не спрашивал? Или все прекрасно знали, но закрывали глаза? Ведь главное — результат, ведь так же?!

— К чему ты клонишь, Кир? — Я, так-то, уже догадывалась, к чему движется этот разговор. Но очень сильно надеялась, что ошибаюсь и снова придумываю и сочиняю что-то лишнее…

— К тому! Ты все договора так подписываешь, как тот, мой?

Дзынннннннь! Тонкая ниточка оборвалась… Как там, в той старой песне?

" Но не забудь, что нить тонка. Не оборви, не оборви!"

Кир забыл. А может быть, рвал специально. Сердце не упало. Просто замерло на середине хода: ни вверх, ни вниз. И дыхание — тоже перехватило.

Только благодаря этому я не заистерила. Спокойно, Лиза. Спокойно. Главное — морду кирпичом сделать. И продержаться всего две минуты. Больше не нужно.

Развернулась и потопала к двери. Которая выпускает из квартиры.

— Лиза. Мы не договорили. Куда ты?

Щелкнула замком. Открыла.

— Уходи.

Еще и подбородком дернула — направление указала.

Не послушался. Кто бы сомневался? Разве ж Кир поступал, когда-нибудь, против своей воли и по воле моей? Я таких случаев не помню.

Забрал ключ из моей ладони. Повернул в замке, закрывая. Облокотился на дверь спиною, руки скрестил на груди.