Кир понял, что я его запалила за подглядыванием, но ничуть не смутился. Только еще сильнее разулыбался… И… ласковее, что ли? Или мне с нетрезвых глаз показалось?
— Что? — Буркнула, не очень вежливо, но куда деваться? Заозиралась в поисках бумажных квадратиков. Обнаружила их у Кира в руках… Молча забрала и вытерлась. Аппетит пропал.
— Ты колючки спрятала. Стала мягкая такая, будто кошечка. Одно удовольствие наблюдать. — Еще и подпер кулаком голову. Будто кино смотреть устроился.
— Ага. Межвидовое скрещение получилось. Кот и ежиха. А я плод их любви…
— Иди сюда, плод… — Усмехнулся снова, но уже другим тоном. Таким, приказывающим и обещающим. Перед которым сложно устоять.
Но я еще рыпалась, старалась:
— Зачем это? Я еще пиво не допила.
— Посидишь у меня на коленях и допьешь, ничего страшного.
— Вот еще. — С опаской начала отодвигаться подальше, к другому краю дивана. Сильно-то не подвигаешься, когда сидишь по-турецки. Вот и я не смогла. Кир дернул за руки, притянул на эти самые колени. Пиво, как ни странно, даже не расплескалось…
— Эй, ты что творишь?! А если бы все разлилось?
— Надо же, беда какая… — Все та же невозмутимая улыбка. От которой чувствуешь себя маленькой глупой девочкой на глазах опытного, взрослого дяденьки. И не знаешь, куда от этого дяденьки сбежать. А еще гордость устроить побег не позволяет: мы, вроде, тоже не лыком шиты, еще потягаемся…
Он очень уверенно вытащил из моих пальцев бутылку, подальше отставил:
— Правильно говоришь. Лучше убрать, чтобы не мешала…
— Чему это? — Прикинулась полной идиоткой.
— Поцелуй меня.
— Что?! — Бедная моя челюсть. Давно так часто не падала.
— Пожалуйста. Ты же меня сама еще ни разу не целовала. — Тут бы, конечно, стоило остановиться и припомнить: вдруг, уже было такое, а он меня с толку сбивает?
Но Кир и "пожалуйста" — это нечто. Смесь, похожая на дурман. Голову отключает моментом, одни эмоции выживают.
Вот ведь, однако, сложность: вроде бы, и опыта достаточно. И никогда не задумывалась в такие моменты, тело само все делало. Вот только, ни разу не была в подобной ситуации, чтобы сама, и по просьбе, и первая.
Какая ответственность свалилась, однако… Извечная привычка иронизировать не очень помогала: в голове крутились нелепые мысли, а я все с духом собиралась.
Кир смотрел очень серьезно и внимательно. Никаких движений навстречу, но и менять настрой не собирался, явно. Просто ждал.
Вдохнула поглубже, как перед прыжком в воду, закрыла глаза (боже, где мои пятнадцать лет? Я тогда была решительнее..) и аккуратно прижалась ртом к его закрытым губам. Очень легко. Но он задержал дыхание. Всем телом ощутила, как напрягся. И тоже дышать перестала. Еще раз прижалась, уже увереннее… Отпрянула. Посмотрела: может быть, уже достаточно? Ага. Сейчас. Кир тоже смотрел. Выжидающе. И продолжал не дышать…
Что ж, необходимо спасать от удушья… Еще один прыжок на глубину, с зажмуренными глазами… Еще одна попытка… Легко прошлась от одного уголка к другому, по верхней губе, потом обратно, по нижней… Тронула языком…
Кир выдохнул. И перехватил инициативу, которая только начала нравиться…
Почти ничего не изменилось: я все так же сидела верхом на его коленях, упираясь в плечи согнутыми руками, на дистанции. И он своими руками лишь аккуратно придерживал за спину.
Но под веками искры прыгали, от того, как неторопливо, сдержанно, вдумчиво он прихватывал мои губы своими, втягивал, нежно обводил языком, будто взял целью исследовать и приласкать каждый миллиметр. Не хватило терпения: начала отвечать такой же неспешной лаской, но постоянно срывалась на более жадную. Не позволял — тут же отстранялся, давал передохнуть и начинал все снова, пока не сдалась и не позволила делать то, что он хочет…
Какая сладкая и пронзительно-острая мука — осознавать и ощущать каждое прикосновение… Намного острее и слаще, чем когда плывешь в тумане возбуждения и плохо понимаешь, что вокруг творится…
Поняла, что дрожу, когда его ладонь улеглась на затылок, придерживая, а вторая принялась выводить горячие круги на спине…
А губы, так и не позволившие до конца насладиться, поползли на подбородок, потом к виску, потом прихватили и обожгли дыханием мочку уха, затем спустились на шею… Господи, как же хорошо, что можно вцепиться в плечи, и держаться за них, иначе — сползла бы уже на пол безвольной массой…
Он сам повернул мою голову так, чтобы удобнее было добраться до шеи, но я и без помощи выгибала её так, чтобы ни один лоскуток кожи не остался незамеченным. Воздух застрял в горле, вырвался со всхлипом, тут же задавленным поцелуем.
А потом затрещала ткань по шву… Свежекупленная и впервые одетая футболка моментом превратилась в тряпочку, сползшую к поясу…
Мой возмущенный писк был встречен усмешкой и "утешением":
— Тш… Завтра новую куплю…
Холодный воздух, загнанный ветерком из открытого окна, тут же прошелся по разгоряченной коже… Уже нестерпимо хотелось, чтобы Кир быстрее согрел, не важно, чем: губами, руками, дыханием, всем своим телом… А он, словно издеваясь, нарочито медленно приподнял ладонью грудь, легко поглаживая большим пальцем… Посмотрел в глаза, хитро так, предвкушающе, что я зажмурилась… И новые искры брызнули, когда он прошелся языком — снизу вверх, там, где самая нежная кожа, до самой вершинки… Уже не стесняясь, впилась ногтями в плечи и шею…
— Кир… — Голос плохо слушался. А мы еще, по сути, ничего не делали…
— Да? Что-то не так? — Очень невнятно. Еще бы — какая может быть дикция, если рот совсем другим делом занят? Вот сейчас, например, добрался до второй груди…Все так же издевательски легко и ненавязчиво…
— Все… Не так… — Хотела сказать, что нельзя так медленно, срочно требуется побыстрее… Но фраза — длинная, язык не слушался…
— Ммм… Я понял… Не нравится? — Он оторвался от моего живота, где теперь исследовал впадину под солнечным сплетением, выпрямился. — Не хочешь так?
Ни тени насмешки в голосе, а глаза — хмельные. Такие же пьяные, как мои, наверное…
— Хочу! Просто… — В смятении облизала губы. Можно требовать очень много, если мозги отключены, и только гормоны властвуют. А тут, когда прекрасно осознаешь происходящее, оказывается, вслух произнести желаемое очень сложно…
Движение языка незамеченным не осталось…
— Что? Пересохли? — Прижался лбом к моему лбу. — Давай, помогу…
Теперь он целовал по-другому: грубовато, жадно, впиваясь и прикусывая так, что ощущения граничили между удовольствием и болью. Снова задыхались, оба, и никак невозможно было оторваться, чтобы глотнуть хоть каплю кислорода…
Немного пришла в себя, прижатая спиной к дивану, от того, что шея неудобно выгнулась, упертая в подлокотник… Недовольно поерзала, пытаясь сползти пониже… Кир заметил мои трепыхания. Обхватил за талию и сдвинул, голова оказалась лежащей на его руке. Господи… как удобно. И как уютно. И так хорошо… Так бы и осталась, под его тяжестью, и даже продолжение не обязательно. Только холод кожаной обивки под спиной напомнил события двухлетней давности… Все так похоже, и так странно, и совершенно иначе…
Бредовые мысли прошлись по пустой голове и куда-то умчались, в туманную даль, наверное…
Некогда было их ловить: Кир уже стаскивал с меня остатки одежды, когда разделся сам — вообще не знаю…
Обрадовалась, было: все, больше не будет этого иссушающего мучения, Кир прекратит исследовать мое тело, и можно будет провалиться в беспамятство, где есть только он, я, и совместная гонка за наслаждением…
Не тут было: за время, потраченное на раздевание, он будто слегка остыл, и снова принялся за изучение… Проходил по каждой точке пальцами, потом дыханием, потом губами и языком. Находил самые чувствительные и там задерживался, вытягивая, вымучивая, выдирая из меня новые всхлипы и вздохи… Звуки в слова никак не хотели связываться, вылетало что-то невнятно-жалобное, или восторженное… Только "да" хорошо получалось, заставляя его еще сильнее впиваться в кожу… так нежно и так жадно, что меня снова встряхивало…
