— Кто такие альвы? — снова спросил японец и воздух заметно потяжелел. Мамору-сан был на пределе своего спокойствия. Еще немного и он начнёт убивать. Или постарается.

— Альвы… — выдохнула Валенсия и опустила голову, видимо тоже почувствовав напряжение. — Это твари, которые очень хотят жить. Так сильно, что готовы на все. Нет, они не ищут бессмертия, это мы знаем точно. Они ищут что-то другое. Из-за их стремлений появились Айвал, чипиды и пандемия.

— Стоп-стоп! — глаза Нэр округлились. — Пандемия пришла из Китая.

— Это ошибочное мнение, — не поднимая головы, ответила Валенсия. — Это искусственная болезнь, подброшенная на китайский рыбный рынок альвом. Альвы ее принесли, и они же дали от нее лекарство.

Похоже, для девушки это было настоящим откровением. Она вряд ли до конца понимала на кого работала всё это время.

Японец медленно открыл глаза. Мускул на его лице дрогнул, губы стали едва заметно трястись.

— Невозможно, — тихо проговорил он, вперившись в стену. — Мой клан… заболели все. Дед, дочь…

В голове заскрежетало, засверкало. Мысль прилетела миллисекундой, расползаясь по разуму мириадами нейронных сигналов. Сложились пазлы и пришло понимание.

— Айвал, — сквозь зубы сказал я и посмотрел в глаза Валенсии, — Он же…

Валенсия улыбнулась.

— Да. Это реальный мир. И будущее Земли.

Под землёй расположился город-лаборатория. Скриптоиды откопали огромную подземную пещеру и обустроили ее по своим нуждам. Огромное пространство, в центре которого расположилось озеро. Каменные своды были настолько высоки, что их полностью поглотила тьма. Поселение во всем отличалось от любого человеческого города. Симметрия и эффективность — вот их исключительная особенность. Все дома были идентичные, их насчитывалось несколько сотен. Сюрреалистичный мир всего одинакового. Белый свет, белые дома и белые тротуары — от этой белизны рябило в глаза. Схожесть была во всем и ни один человеческий курьер не смог бы найти адресата, не заблудившись уже через сотню метров. По тротуарам передвигались скриптоиды на моноколесах, строго соблюдая направленность движения. Скорость их передвижения на электроколесах была в пределах сорока километров в час. Казалось бы, как они не убиваются на перекрестках, но ведомые внутренним навигатором и общей системой распознавания пути в своих головах, они никогда не сталкивались друг с другом. Светофоры — это средство компенсации человеческой беспечности. Скриптоидам они не нужны.

Сразу после того, как мы попали в совершенно чуждый мир, нас разделили. «Вас проверят» — так сказала Валенсия. Проверка эта была очень схожей с тем, что делал Павел в медитативном состоянии. Тогда он со всем тьмушниками прорвался в корневые папки моей системы. Единственное отличие — не было проводов в головах. Скриптоиды разработали беспроводную систему разума. Брайнер — дешевая пародия этой технологии, связывающая людей толстыми кабелями в затылках. Здесь же в кору головного мозга каждого скриптода вставляется разъем, передающий радиосигнал по воздуху, со скоростью выше, чем по оптоволоконному кабелю.

Так вот значит, что Валенсия имела в виду под системой безопасности. Как только в голове у меня щелкнуло, в интерфейсе появились права доступа в мою собственную корневую систему. Я попытался сопротивляться, но инженер-скриптоид это сразу заметил, усмехнувшись моей ВМ в 11,53 %. Теперь все навыки, или, как их называют местные, акцепты, мне были неподконтрольны. Игнорирование боли и самоконтроль я мог активировать только после запроса к администратору сети. Страдание и нервотрепка стали моими постоянными спутниками, а запросы на доступ к ним всегда отсекались. Скриптоиды залезли мне в голову так глубоко, как только позволял им их алгоритм взаимоотношений со мной. Но они не стали, как когда-то это сделал Павел, докапываться до моих заданий.

Как и было велено, я выгрузил всю информацию о встрече с альвом в Айвале. После этого… меня просто отпустили, загрузив в мозги маршрут до моего нового дома. Никто не стал давать мне указаний, расспрашивать, знакомить с главарем. Скриптоиды новички сами анализировали свои возможности и по готовности подключались к одной из сетевых групп, которые в свою очередь были объединены через скриптоида-хост. Эти группы разума состоят из десяти скриптоидов. Столько же людей разом можно было подключить и к брайнеру. Видимо для машинных людей это тоже ограничение. Но они придумали, как обойти это. В каждой группе существует особенный — хостер. Он обездвижен и всегда лежит в камере поддержки жизнедеятельности с деактивированными адаптивными сенсорами. Хостеры являлись проводниками между группами. Таким образом вся система была в единой цепи и функционировала. Единый разум. Единая мысль. Единые способности.

Меня подключили группу 0329-А, предназначенную для новопоступивших нубов. И это мне… не понравилось. Моя группа сразу же разложила мне разум на составляющие. Они успокаивали, утешали и всячески выражали чувства, которые можно было бы назвать человеческими, если бы не голимая синтетичность этих эмоциональных инструментов. Каждое их действие врезалось наглыми иглами во всё, что должно быть для человека личным. Я снова почувствовал себя голым, в окружения десятков глаз.

Нам с Нэр и Мамору-сан запрещалось встречаться, и все маршруты были рассчитаны так, чтобы мы даже не видели друг друга.

Несмотря на кажущийся рабским режим — это было не так. Я видел, как разум собратьев гордится быть частью великой системы. Не было ни малейшего сомнения. Они считали себя свободными ровно настолько, насколько заперты в сводах, рамках и протоколах. И я чувствовал, что через пару дней… присоединюсь к ним. Протокол «адаптация» уже запущен и загружается в мою голову миллионами битов в секунду.

Они не разговаривал. От слова вообще. Сейчас я могу лишь мыслить и выполнять команды, посылаемые в мою голову скриптоидами моей группы. Они же, в свою очередь, получают команды от хоста. А вот дальше хоста я не знаю, что происходит. Моя группы — изолирована от общего сервера. Они опасаются вреда, который я справедливо могу нанести системе. Я еще не готов. Так мне говорили. Говнюки.

Каждые пять минут я отправлял запрос хосту о своей неисправности, но меня попросту игнорировали. До критического сбоя мне оставалось всего…

Критический сбой через 1 день, 14 часов, 09 минут 23 секунды…

И время это странным образом уменьшилось на двадцать часов и семнадцать минут. Просто вылетело из таймера в одно мгновение. Я не понял почему это произошло, но страх испытал настоящий. Куда улетели эти часы я так и не смог понять. Поэтому после подключения к общей системе скриптоидов, перестал доверять самому себе.

В отсутствие самоконтроля у меня нарастала паника, и я стал наводить помехи всей группе в своей локальной сети. Они пытались стабилизировать меня удаленно, но это получалось не очень хорошо. Видимо не каждый день скриптоиды встречались с теми, кто родился в страхе перед смертью. Мой предыдущий носитель не хотел умирать, я сам, при рождении, деактивировал у себя все адаптивные сенсоры, что сильно повлияло на мои алгоритмы жизни.

Лежа на своем диване, в отвратно белой комнате без окон и любых декораций, которые радовали бы меня как человека, я занимался только тем, что перегружал свою группу запросами о помощи. Мне в ответ отсылали пакеты с информацией, что сроки моего бездействия влекут за собой последствия. Орк на это ржанул, поковырялся в зубах. Я его понимаю. Нам и так дохнуть, а мы в последний день своей жизни должны еще и пользу приносить? Нет уж, херушки.

— Интересно, где Арли? — рассматривая свою поднятую кверху пятерню, прошептал я, назвав Нэр своим старым именем.

Файл с данными ее личности у меня давно был переименован как Нэр, но сейчас, когда эмоции страха, отчаяния и другой эмоциональной мешанины, которую я не понимал, овладевали мной, то я стал мыслить иначе. Я скучал по той, другой девушке. Она изменилась. Да, иногда шутила, скалилась, но… это всё не то. Я перестал видеть в ней жизнь. Арли, бывшая Арлекина, стала каким-то Андроидом под именем Нэр. Такие перемены мне не нравились, но понять об этом я смог только сейчас, в момент отчаянья.