Тем временем лорд Горн никак не мог успокоиться, громко возмущаясь ущербом, нанесенным его зимнему саду, не говоря уже о потере мечника, принадлежавшего его дому, — пылкого Де Мариса. Впрочем, как заметила леди Холлидей в разговоре с герцогиней Тремонтен, негодование Горна было вполне объяснимо. Лорд, вне всякого сомнения, желал извлечь из случившегося наибольшую для себя выгоду, рассчитывая, что горожане надолго запомнят празднество, устроенное у него и вошедшее, благодаря состоявшейся дуэли, в разряд незаурядных. Обе дамы присутствовали на поединке, собравшем сливки аристократического общества, со многими представителями которого герцог Карлейский был в ссоре.

— Ну, наконец-то, — произнесла герцогиня, изящно склонив голову. — Похоже, мы избавились от общества герцога Карлейского на всю оставшуюся зиму. У меня нет слов, чтобы отблагодарить загадочного противника, нанявшего мечника. Герцог — настоящий мерзавец. Ты знаешь, Мэри, как он оскорбил меня в прошлом году? Не знаешь? Ну и ладно, но я тебя уверяю, что такой обиды никогда не забуду.

Мэри, леди Холлидей, ласково улыбнулась подруге. Дамы сидели в залитой ярким утренним солнцем комнате, располагавшейся в особняке семейства Холлидей, и попивали из крошечных чашечек горький шоколад. Обе собеседницы были наряжены в пышные кружевные одежды, отчего женщины напоминали богинь, рождающихся из морской пены. Их волосы тщательно расчесаны и уложены, брови приведены в идеальный порядок. Сквозь кружева то и дело проглядывали кончики ухоженных пальцев, напоминавших розовые ракушки.

— Поэтому, — подытожила герцогиня, — нет ничего удивительного в том, что, наконец, кто-то сильно рассердился и натравил Сент-Вира на этого негодяя.

— Если быть совсем точным, то не на него, — поправила Мэри Холлидей, — Как-никак, герцога вовремя предупредили, и ему хватило времени подыскать мечника, который согласился принять вызов.

— И очень жаль, — проворчала герцогиня.

Леди Холлидей с задумчивым видом подлила в чашки шоколада:

— Интересно, из-за чего же все-таки состоялся поединок. Ежели причина дуэли — пустая забава, то ссору вряд ли стали бы держать в таком секрете. Вспомни предыдущую дуэль несчастного Линча. Тогда старший сын лорда Годвина нанял его сражаться с лучшим бойцом Монтейта — им никак не удавалось выяснить, чья дама краше. Что ж, повод милый, но в тот раз поединок был не насмерть.

— Дуэли насмерть происходят в двух случаях: когда на кон поставлены либо деньги, либо власть.

— А как насчет чести?

— А что эта честь может дать? — цинично поинтересовалась герцогиня.

Леди Холлидей была тихой, стеснительной молодой женщиной и, в отличие от своей подруги, не обладала талантом вести умные светские разговоры. Обычно Мэри говорила негромким голосом, а ее речь отличалась кротостью. Мужчины утверждают, что именно такие качества они ценят в женщине превыше других, но в действительности обычно обделяют обладательниц подобных добродетелей своим вниманием. Однако поговаривали, что брак Мэри с известным в городе аристократом, вдовцом Бэзилом, лордом Холлидей, заключен по любви. Поэтому общество склонялось к тому, чтобы признать: кажется, в Мэри есть нечто особенное. Она была отнюдь не глупа и ответила собеседнице не сразу только потому, что давно взяла за привычку тщательно взвешивать каждое слово перед тем, как его произнести.

Мне кажется, под честью каждый понимает нечто свое, поэтому очень сложно сказать, что же это на самом деле такое. Вот, например, после того как Линч выиграл поединок, Монтейт заявил, что задета его честь, и потребовал сатисфакции, а, когда мы с Бэзилом остались наедине, супруг сказал мне: вся эта история всего-навсего вздорный скандал, лишенный всякого смысла.

— Правильно. Все потому, что юный Монтейт болван, а вот твой муж — человек рассудительный, — твердо произнесла герцогиня. — Надо полагать, вызов, брошенный герцогу Карлейскому, и состоявшаяся дуэль пришлись твоему супругу по нраву. От них хоть какая-то польза.

— Более того, — произнесла леди Холлидей и слегка подалась вперед, наклонившись к подруге, — он очень рад, что герцог оставил город. Ты же знаешь, что этой весной Совет лордов снова избирает себе главу. Бэзил хочет, чтобы опять выбрали его.

— Твой супруг достоин этого, как никто другой, — с жаром сказала Диана. — Он оказался лучшим Великим канцлером за последние несколько десятков лет, а некоторые поговаривают, что и вовсе — с падения монархии, а это, сама понимаешь, щедрая похвала. Не сомневаюсь, что с переизбранием не будет никаких сложностей. Или я не права?

— Спасибо на добром слове. Конечно же, в городе его любят… но… — Мэри наклонилась к приятельнице еще ближе, предусмотрительно отставив в сторону чашечку с шоколадом. — Я должна тебе кое в чем признаться. Сложности есть, да еще какие. Мой господин и повелитель, лорд Бэзил, переизбирался на должность канцлера три раза подряд. Однако, похоже, существует закон, согласно которому одно и то же лицо не может занимать этот пост четыре срока кряду.

— Неужели? — с трудно уловимой интонацией произнесла герцогиня. — Какая досада… Однако не думаю, что этому закону кто-нибудь еще придает значение.

— Милорд надеялся весной провести голосование по этому вопросу. Совет мог единогласно высказаться за отмену закона. Но герцог Карлейский всю зиму тайно встречался с членами Совета. Он то и дело напоминал всем и каждому о законе и нес всякий вздор об опасности сосредоточения слишком широких полномочий в руках одного нобиля. Будто бы милорду власть нужна для себя, когда он тратит все силы ради того, чтобы сохранить государство единым! — Чашечка леди Холлидей звякнула о блюдце. Мэри придержала ее рукой и произнесла: — Теперь ты понимаешь, почему милорд рад отъезду герцога, даже если он будет отсутствовать в городе всего лишь месяц или два?

— Да, — тихо отозвалась подруга. — У твоего мужа есть все основания радоваться.

— Послушай, Диана… — Леди Холлидей неожиданно схватила собеседницу за руку. — Боюсь, что отсутствия герцога может оказаться недостаточно. Я очень волнуюсь за мужа. Он должен сохранить пост. Он только начал воплощать в жизнь свои планы, и, если его сместят, пусть даже на один срок, ему и городу будет нанесен страшный удар. Ты вдова Тремонтена, а значит, у тебя есть право голоса. Если ты сможешь отдать его…

— Что ты, Мэри, что ты… — Герцогиня, улыбаясь, высвободила руку. — Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в политику. Мой покойный супруг это вряд ли одобрил бы.

Даже если леди Холлидей и не собиралась так сразу отступать, ей все равно пришлось прерваться, поскольку объявили о прибытии еще двух гостей из семейства Годвинов, которых с величайшим почтением препроводили в комнату.

Обычно леди Годвин предпочитала на зиму уезжать в деревню. Она обожала жить на природе, а поскольку в силу возраста ее присутствие в городе было уже не обязательно, она проводила свои дни с мужем, проживая в огромной усадьбе и приглядывая за владениями в Амберлее. Защита интересов семьи в городе и в Совете лордов возлагалась на наследника лорда Годвина, его единственного сына Майкла, чье имя часто оказывалось связано со скандалами, что, впрочем, весьма свойственно молодым нобилям, обычно игнорирующим слухи о себе. Майкл отличался поразительной красотой, о которой он знал, и умело ею пользовался. Молодой лорд мог похвастаться немалым количеством любовниц, которых подбирал с большим вкусом. Майкл не тратил состояний на умопомрачительные наряды, не спускал огромных сумм в азартные игры, сторонился громких ссор — можно сказать, что все свои силы он обращал на романы, которые закручивал то с одной, то с другой представительницей прекрасного пола.

Он ввел свою мать в комнату — само воплощение почтительного, хорошо воспитанного сына. Майкл бывал на празднествах и балах, которые устраивали как герцогиня, так и чета Холлидей, однако еще не свел с дамами знакомства достаточно тесного для того, чтобы наносить им частные визиты.

Его мать расцеловалась с подругами — женщины обращались друг к другу по имени. Вслед за этим наступил черед поздороваться и юному лорду — он раскланялся перед присутствующими, коснувшись губами их рук, не забыв упомянуть в словах приветствия титулы каждой из дам.