— Но только не со мной, — тихо сказал Феррис.

— Да. Но только не с вами. Пока. — Холлидей откинулся в кресле. — Скажите-ка, Тони, что случится, если я посажу вместо себя на место Великого канцлера марионетку и дождусь, когда меня снова изберут?

— Практически все что угодно. Вашего ставленника может опьянить власть, и он откажется вас слушаться. Или он попытается следовать вашим указаниям, однако, в отличие от вас, у него не хватит сил удержать Совет в узде.

«Ну а кроме того, чтобы согласиться на такую роль, человек в первую очередь должен быть безвольной тряпкой», — подумал Феррис.

— Именно, — кивнул Холлидей. — Слабак не справится, а сильный не станет и браться. — Феррис кисло улыбнулся проницательности Бэзила. — Однако если Совет проголосует против предоставления мне права переизбираться на новый срок, мне нужно искать себе замену. Я много об этом размышлял. Полагаю, вы тоже.

Под взглядом Холлидея Феррис почувствовал себя ужасно уязвимым. Он подумал о стражниках снаружи и о том, что он сейчас в особняке Бэзила один-одинешенек. Как быть, если ему бросят вызов на смертный поединок? Впрочем, в словах Холлидея не было никакого скрытого подтекста. В отличие от герцогини Тремонтен, Бэзил не любил намеков.

— Если на посту Великого канцлера окажусь я, боюсь, вам будет непросто меня одолеть, когда настанет пора переизбрания.

— Так вы все-таки хотите?.. — усмехнулся Бэзил.

— Стать Великим канцлером? Я бы соврал, если бы стал это отрицать. Взять в кулак Совет, набравший силу после вашего правления, опереться на вашу тайную помощь… — Феррис говорил Бэзилу то, что тот хотел услышать. Это было не слишком сложно. От такого жеста деланной щедрости Феррис чуть не рассмеялся. Все мысли Холлидея обращены к будущему, и в результате он не видел того, что творилось у него под носом. — Но как это вам поможет решить вопрос с герцогом Карлейским? Я полагаю, вы собираетесь приложить все усилия к тому, чтобы избавиться от необходимости поддерживать мое избрание.

— Все очень просто, — Бэзил казался удивленным. — Езжайте и побеседуйте с ним.

Впервые Феррис почувствовал растерянность.

— Милорд, — промолвил он, — подобный шаг обернется фатальной ошибкой. Герцог не умеет держать язык за зубами, и я одним махом потеряю поддержку ваших сторонников.

Холлидей с трудом подавил нетерпеливый жест.

— Феррис, я внимательно следил за тактикой, которой вы придерживаетесь во время заседаний Совета. Вы осторожны и стараетесь хранить нейтралитет. Вы выводите людей из себя, они приходят ко мне и жалуются, что никак не могут разобраться — чью сторону вы занимаете. Думаете, мне неизвестно, каким трудом это вам дается? Так вот, я хочу, чтобы вы воспользовались плодами вашей тактики, а не отбрасывали их прочь. Поговорите с герцогом Карлейским от своего имени. Скажите ему то, что считаете нужным. Вы не мой сторонник, я не могу отправить вас с заданием защищать меня перед герцогом, особенно теперь, когда я предложил вам такой куш на случай, если проиграю. Просто съездите к нему, пусть он слегка запутается и поймет, что все далеко не так просто. Я знаю, Тони, вы это умеете. — Улыбающееся лицо Бэзила внезапно стало жестким. — Но только запомните: мне сразу станет известно, если вы попытаетесь играть против меня. И я уж позабочусь о том, чтобы вы не смогли выставить вместо себя мечника.

— А вам нравятся дуэли? — спросил Феррис и, увидев, как Холлидей покачал головой, продолжил: — Вы вообще не одобряете использование мечников, возможно, потому, что вам слишком часто приходится иметь дело с последствиями дуэлей чести. Понимаю, это утомляет. И тем не менее вы пошли на поединок с герцогом Карлейским. Вам не кажется, что, если вы решитесь вызвать и меня, дуэли станут для вас своего рода игрой?

— Почему бы и нет? — невольно улыбнулся Великий канцлер. — Герцог Карлейский так старомоден…

— А я в душе игрок. Но осторожный. Когда вы желаете, чтобы я встретился с герцогом?

— Как только вам это будет удобно.

— Ага, — протянул Феррис, — значит, не раньше чем через неделю. У меня остались кое-какие дела, которые мне надо закончить. Но как только я их завершу… Тогда — посмотрим. Наверное, к тому времени я уже смогу отправиться в путь.

И Майкл Годвин, и лорд Горн запомнили прогулку на корабле герцогини, правда, по разным причинам. Майкл давно уже выбросил из головы стычку с Горном, посчитав ее всего лишь мелким недоразумением, ничем не выделяющимся из череды прочих неприятностей, омрачивших тот вечер. Ему, конечно, следовало послать Горну записку с официальными извинениями, однако молодой лорд был юн и теперь все силы тратил на то, чтобы выкинуть из головы Диану. Дабы осуществить намеченное, Годвин в последовавшие за прогулкой дни погрузился в водоворот развлечений: устраивал скачки и принимал в них участие, спуская немалые суммы денег, подбирал себе роскошные наряды и гулял на пирах и празднествах с людьми, о которых никакая любящая мать не пожелает и слышать. Майклу представлялось совершенно очевидным, что герцогиня не хочет иметь с ним дела, а ее интерес к нему был всего-навсего мимолетным флиртом. Ежели Диана поддерживает связь с Феррисом — что ж, дело ее, однако Майкл не стал во всеуслышание подвергать сомнению ее репутацию, понимая, что таким образом нанесет вред и себе. Молодого лорда и без герцогини окружало немало красавиц и красавцев, общение с которыми сулило гораздо меньше волнений и бед. Майкл продолжил встречаться с Бертрамом Россильоном и начал было любезничать с Еленой Невилльсон, но тут его одернул брат девушки. Интрижку с Еленой Майкл закрутил, чтобы досадить жене Бертрама, мерзавке Оливии, и к тому моменту, когда Крис обратился к молодому лорду с отповедью, дело уже было сделано: леди Оливия держалась с Майклом подчеркнуто официально и холодно, словно она никогда не шептала, украдкой прижавшись к его камзолу, во сколько ему следует прийти в ее покои. Майкл был только рад такому повороту событий; стоило Годвину вспомнить об обстоятельствах своей первой встречи с лордом Горном, как он тут же снова поминал Оливию недобрым словом.

Как ни странно, несмотря на всю эту бурную деятельность, Майкл и не думал забрасывать уроки фехтования. Молодой лорд поймал себя на том, что только на занятиях в школе Эплторпа ему удается полностью избавиться от маячившего перед глазами образа Дианы. В один прекрасный день с подачи наставника он принял важное решение.

Покрытые потом ученики, разбившись по парам, только что закончили выполнять упражнение по нападению и его отражению и теперь, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Застыв перед ними, Эплторп мягко произнес:

— Вы все хотите быть лучшими. И не мечтайте. Лучшие уже и так есть, и вы с ними никогда не сравнитесь. Просто научитесь хорошенько выполнять то, что должно.

Ученики рассмеялись. Кого-то развеселила вечная любовь наставника к нравоучениям, кого-то насмешило собственное непомерное самолюбие.

Лорд Майкл все еще не мог перевести дыхание, в голове стучала кровь. Он всегда хорошо выполнял то, что должно. Только сейчас он понял, что это удается далеко не всем. После окончания занятия, чувствуя, как у него пересохло в горле, молодой лорд подошел к наставнику и спросил:

— Скажите, а кого вы бы назвали лучшими?

— Разумеется, мечников, — Эплторп выставил вперед руку, чтобы помощники сняли с нее перчатку. — Я говорю о людях, зарабатывающих себе на жизнь, сражаясь на смерть, о людях, которые должны всякий раз побеждать. Таких, разумеется, очень немного, большинству удается протянуть пару лет, а потом они либо гибнут, либо устраиваются на непыльную работенку телохранителя где-нибудь на Всхолмье или подыскивают себе что-нибудь еще попроще.

— А откуда они вообще берутся?

Эплторп пожал плечами:

— Вы хотите спросить, у кого они учатся? Кто знает… Я пошел в ученичество к одному сумасшедшему старику. Половину всего времени обучения он пил, зато на трезвую голову ему не было равных. Если есть желание, выучиться можно всегда, — он махнул рукой, словно отгоняя мошек, — только здесь у вас этого не получится. На это надо тратить не два часа в неделю, а гораздо больше.