М-да, как в жизни: пофиксил один маленький баг – получил на выходе тысячу новых…

Надо ли говорить, что все прочие происшествия случились в том же виде, в котором я их помнил на записи? Вот и на мой взгляд это очевидно.

Сам собой напрашивался вывод, что изменить историю можно только прямым персональным предупреждением (так было с Артёмом Кабаковым на «Москоу Рейсвей») – либо собственным физическим вмешательством. Общие же намёки в гонке забываются напрочь; авария Никиты – тому подтверждение.

Но конкретно в этот миг ничего не должно было мне помешать побороться за хорошие места и очки. И никто… кроме, пожалуй, Нико. Владимиру-то конкуренцию составить будет куда труднее…

В перерыве между гонками мы с финном снова нашли минутку, чтобы перетереть за жизнь. Как и я, он злился из-за того столкновения – и даже признал свою ошибку, но извиняться наотрез отказался. Я и не настаивал. Это ведь гонки, всякое бывает. Глупо обижаться из-за каждого инцидента…

Короче, обменялись любезностями и разошлись, предвкушая новый эпизод упорной борьбы.

До которого оставалось совсем немного времени.

…Атоев в третий раз за уик-энд стартовал с поула очень уверенно. Кари также не сплоховал и уже в первом повороте прошёл Матвеева, оказавшегося так высоко по явной случайности. Подобно лидерам я не стал размениваться на более медленного соперника – и из «эски» выехал третьим, сразу устремившись за теми, кто был впереди.

Как и положено, первый круг оказался самым богатым на сражения за позиции.

Нико в поворотах пробовал прессинговать Володю, но тот с лёгкостью уходил от атак; я старался по мере сил не отставать от финна. Ваня Матвеев откатился на четвёртое место, где на него стали наседать выбравшиеся из конца первой десятки Исаакян и Энаам Ахмед. Троицкий на первом же секторе сдал две позиции и ехал уже девятым; похоже, «Татуус» ему за несколько часов не успели полностью восстановить. Ну и Хуовинен в очередной раз начал свой прорыв с конца решётки.

После первого круга разрывы в тройке лидеров составляли примерно по полсекунды. Атоев мало-помалу отъезжал – сказывалось умение беречь шины, – и финну всё труднее становилось поддерживать заданный темп на резине, подстёршейся после вылета на траву в предыдущей гонке. Зато моя надежда на предстоящий обгон делалась всё реальнее.

На третьем витке не справился с управлением и вылетел Масленников, на четвёртом попрыгал по траве Евстигнеев. Над девятым поворотом показались жёлтые флаги. До пит-лейна, к счастью, оттуда было рукой подать, так что до сэйфти-кара не дошло.

Мне хотелось опередить Кари в честном поединке, а не благодаря рестарту.

Но Нико на удивление грамотно блокировал меня в поворотах, заставляя сбрасывать скорость. После десятого раза так и подмывало отзеркалить ему ответочку за утренний заезд, но я держал себя в руках. А вместе с собой – и машину.

Вскоре флаги пропали, и я повеселел. К седьмому кругу Атоев уехал от нас с Кари секунды на две, и финн на изношенных за день шинах начинал меня серьёзно тормозить. У меня резина тогда тоже пострадала из-за разворота, но я старался так ездить, чтобы её сильно не нагружать. Так что против Нико у меня были вполне представимые шансы.

И когда на восьмом круге он заехал в шестом повороте на дальний поребрик, я понял: больше медлить нельзя. Зашёл в изгиб не так широко, сразу занырнул на внутреннюю траекторию и рванул вперёд.

Будь что будет, сейчас главное – обогнать.

И я сделал это! Кари подрастерял темп, и мне удалось выгадать пару-тройку десятых, чтобы войти в извилистый участок третьего сектора перед ним. А когда я ускорился после выезда на главную прямую, то понял по виду в зеркалах: второе место прочно за мной.

Теперь впереди был один Атоев, успевший создать за эти десять минут почти трёхсекундный отрыв. Всё зависело от того, как близко к нему я смогу подобраться.

И я покатил дальше, на чистом упорстве наклоняя туда-сюда трепетно отзывающийся в моих руках руль и то мягко поглаживая ногами педали, а то и резко по ним ударяя. Пришло ощущение слияния с болидом, знакомое мне ещё по Ахвенисто. Стоило испытать однажды – и забыть его оказалось уже невозможно.

И до самого конца гонки я вёл эту по сути однообразную, но такую приятную и будоражащую погоню. А в это время где-то позади происходило то, что я помнил.

На двенадцатом круге Матвеев перетормозил в «шпильке», и этим воспользовались его преследователи. Пара секунд – и опять были потеряны два места, а обогнавший трёхцветный болид продолжил накатывать на белый. Но Ахмед опять-таки умело оборонялся от Нерсеса, не оставляя тому ни единого лишнего сантиметра пространства.

Троицкий к тому моменту опустился аж на двенадцатое место. И так бы ему и финишировать в самом хвосте, как в моём родном времени, но, видимо, наш разговор вспомнился Никите и пробудил в нём стремление бороться. И в результате на последнем круге он обратно прошёл Ситникова и закончил гонку одиннадцатым, заработав тем самым одно очко из-за попадания гостевого пилота Ахмеда в десятку.

Однако Владимир был просто недосягаем. За три круга до финиша я кое-как сократил отставание до одной секунды, но тут уж резина стала уходить и у меня. Пришлось осторожничать в поворотах, выезжая подчас на одну передачу ниже прежнего, чтобы сохранить достаточное сцепление.

Жестковаты оказались шины для этой трассы… Но с другой стороны, так-то их как раз мне хватило на обе гонки. Даже с учётом всех неожиданностей.

Подъезжая к черте вторым, я представлял себе, как в своём кокпите победно вскидывает руку со сжатым кулаком Атоев.

Это действительно был его уик-энд. Целиком и полностью.

А я за победу ещё поборюсь. Даю слово.

Среда, 26 августа

Над Москвой стояло раннее хмурое утро.

Улицы пока были пусты, но совсем чуть-чутьоставалось до того часа, когда по дорогам и развязкам потекут редкие автомобильные струйки. Прежде чем превратиться в один непрерывный поток и намертво подмять под себя весь городской асфальт до самого вечера.

Но этому суждено было случиться потом.

А кое-где кто-то уже не спал.

…С территории следственного изолятора, громко рыча мотором и погромыхивая при движении, неторопливо выкатился громоздкий автозак и, стремительно набирая максимально разрешённую скорость, поехал прочь. За ним медленно схлопнулись обратно решётчатые ворота.

Внутри исполинской махины, тряслись на жёсткой скамье двое угрюмых, неразговорчивых людей в кожаных куртках и грязных джинсах. За ними сквозь частокол тонких стальных прутьев следили молчаливые конвоиры.

Начало обычного, рутинного дня – поездка на следственный эксперимент, выторгованный адвокатом для обвиняемых в похищении Михаила Жумакина. Местом проведения выбрали тот рассыпающийся загородный дом, где юного гонщика удерживали больше суток, и водитель в синем уфсиновском камуфляже то и дело поддавал газу, желая успеть к назначенному времени.

Следователь, госзащитник с бегавшими на последнем заседании глазами и опера для подстраховки должны были прибыть отдельно. Но вряд ли кто-либо из них чётко представлял, зачем вообще понадобился этот чёртов эксперимент и что на нём собрались проверять. Тем не менее, в мероприятии не отказали: наверное, судья посчитал, что это будет простая формальность.

Часы и минуты не шли – бежали вдогонку, не успевая за автозаком. Далеко позади остался МКАД, и всё меньше строений попадалось по сторонам дороги. Та сузилась до двух полос, и на той из них, по которой везли преступников, вдруг появился знак ремонта. И действительно, за ним асфальт оказался разрыт, так что проехать там по-любому не получилось бы.

Дорога, однако, была совершенно пуста, и уфсиновец-шофёр, вздохнув про себя, направил машину по встречке. Полминуты – объехать негодный участок, а никто ничего и не заметит…

Никто и не успел понять, что произошло следом.

Мощный взрыв подбросил тяжеленный автозак и опрокинул на левый борт. Справа же металл обшивки смяло и покорёжило, а в средней части наглухо закрытого кузова – разворотило.