Внезапно он пришел в себя. У него над головой облака клубились и кружили по небу, предвещая крутой перелом в погоде. Девушки рядом не было. На какой-то миг странная, не поддающаяся разумному объяснению паника погнала его к краю скалы, а затем он увидел ее внизу, на отлогом берегу, у кромки воды. Немыслимой крутизны тропинка сбегала по косогору, и он стал осторожно спускаться вниз.

Она стояла по колено в морской воде, одной рукой придерживая собранную в складки юбку костюма для верховой езды, другой рукой она плескалась в воде, словно ребенок. Сапоги Клея заскрипели на гальке, и она тут же обернулась и пошла к нему по воде.

– Вы покинули меня, – попенял он. – Я очнулся и обнаружил, что вы исчезли, словно какая-то заколдованная принцесса из сказки.

– Вы уснули, и я спустилась на берег. Вода выглядела так маняще, что я не устояла, – сказала она.

Ее ботинки и чулки лежали на валуне у начала тропинки. Она шагнула туда и негромко вскрикнула, наступив на острый камень. Клей, не проронив ни слова, подхватил ее на руки и быстро пронес по покрытому галькой берегу.

Дойдя до валуна, он постоял какое-то время, не выпуская ее из рук, заглядывая в глаза, и от ее тепла и нежности кровь в жилах побежала быстрее, а потом она уткнулась лицом в его грудь.

Он опустил ее и, преодолевая неловкость, проговорил:

– Я схожу и посмотрю, как там лошади. Вы сможете сами осилить эту тропинку?

Она кивнула, отводя взгляд.

– Я всего на пять минут.

Когда он добрался по тропинке до самого верха, у него все еще дрожали руки. Он закурил сигару, которая никак не разгоралась на ветру, подозвал обеих лошадей и отвел их обратно к вершине скалы. В этот момент Джоанна появилась на краю обрыва.

Она шла по длинной сухой траве, и солнце било ей в спину. Он сощурил глаза, ее образ стал расплываться по краям. Когда она остановилась на миг и снова устремила взгляд на море, то была похожа на картину кого-то из великих мастеров. Она выглядела нереальной, воздушной и совершенно безоговорочно прекрасной.

Он бросил поводья и зашагал навстречу, и на этот раз в ее глазах совсем не было испуга, только величайшая теплота. Она подошла к нему, и спокойная, сдержанная улыбка тронула ее губы.

Девушка протянула руки. Но едва он взял их, вдалеке вдруг послышался крик и барабанящий стук копыт. Клей быстро обернулся и увидел Джошуа, приближающегося галопом верхом на упряжной лошади.

Камердинер осадил лошадь и утер пот со лба большим носовым платком:

– До чего я рад, что разыскал вас, полковник. Отец Костелло прислал нам домой записку. Там говорится, что в Драморе рожает женщина по имени Куни и что она очень нуждается в вашей помощи.

Джоанна уже шла к своей лошади, и Клей быстро подсадил ее в седло. Когда он повернулся к Пегин, Джошуа передал ему седельный вьюк.

– Здесь все, что вам понадобится, полковник, – сказал он. – Вы поезжайте впереди. На этой лошади мне ни за что за вами не угнаться.

– Оставайся дома, – сказал Клей. – Если ты мне понадобишься, я отправлю записку.

Джоанна уже ускакала, пустив лошадь галопом по вересковой пустоши, и он пришпорил Пегин и помчался за ней следом.

Облака наползли на солнечный лик, и огромная полоса тени плеснула темнотой, подобно капле чернил быстро растекающейся по земле. Когда всадники въехали в деревню, пошел дождь, а оборванные босоногие дети бежали за лошадьми с протянутыми руками, выпрашивая монетку. Клей бросил пригоршню мелочи, чтобы отделаться от них, и они с Джоанной промчались мимо заведения Кохана и осадили лошадей у лачуги семьи Куни.

Когда они спешились, дверь открылась и появился отец Костелло, лицо его выражало облегчение.

– Я рад, что вы приехали, – сказал он. – Она так мучается, бедняжка.

Джоанна прошла мимо него в лачугу, пока Клей отстегивал седельный вьюк.

– Ее муж здесь?

Отец Костелло покачал головой:

– Он уехал в Голуэй вчера и еще не вернулся. Он надеялся одолжить денег у своего брата, торговца. Семья на месяц запоздала с арендной платой, и сэр Джордж грозился выселить ее, если задолженность не будет погашена к понедельнику.

Клей нахмурился:

– Это было три дня назад.

– Именно так! – сказал священник. – Я надеюсь, что сэр Джордж, зная обстоятельства, хоть один раз проявит толику христианского милосердия. Он просто должен обойтись с ними помягче. Майкл Куни служил у него девять лет, до тех пор пока Берк не уволил его за длительные отлучки, обусловленные слабым здоровьем.

– Благотворительность – та добродетель, в которой мне труднее всего заподозрить сэра Джорджа, – усмехнулся Клей.

Старый священник вздохнул:

– Я должен согласиться с вами, но мир полон неожиданностей. Однако мне не следует отвлекать вас от вашей пациентки. Я пройдусь дальше по улице, к Флаэртисам, – узнаю, как идет подготовка к похоронам их сына. Я загляну позднее, если смогу.

Он ушел, приподнимая над грязью подол сутаны, а Клей зашел в хибарку.

Старуха все так же жалась к очагу с горящим торфом, бормоча что-то себе под нос, а Джоанна как раз зажигала масляную лампу, стоявшую на столе. Она, ничего не говоря, кивнула в сторону кровати, и Клей положил свой седельный вьюк и прошел в дальний конец комнаты.

Миссис Куни находилась в полубессознательном состоянии, ее лицо было перекошено от боли. Он быстро расстегнул ее одежду и осмотрел, осторожно водя руками по вздувшемуся животу. Затем выпрямился и шагнул обратно к столу.

– Дайте мне чашку воды, – сказал он Джоанне и открыл свой саквояж. Когда та принесла воду, он приготовил опиат и, вернувшись к миссис Куни, осторожно заставил ее открыть рот. Она закашлялась, так что струйка жидкости потекла из уголка рта, но через некоторое время голова женщины откинулась на подушку, а дыхание стало глубоким.

Клей вернулся к столу с пустой чашкой, лицо его было мрачно.

– Кто помогал ей до этого?

Джоанна кивнула в сторону женщины у огня:

– Старая миссис Байри, деревенская повитуха. Она все перепробовала, но ребенок не хочет выходить.

– Меня это не удивляет, – сказал Клей. – Это неправильное положение для естественных родов.

– Почему? – спросила она.

Он пожал плечами:

– По многим причинам. Во-первых, она, вероятно, занималась слишком тяжелой работой. Впрочем, теперь это уже не важно. – Он стал снимать пальто. – Вам придется мне помогать. Быстро разденьте ее и положите на самую чистую простынь, какую только найдете. У нас нет времени на соблюдение приличий.

– Вы собираетесь делать операцию? – спросила Джоанна. – Как это называется – кесарево сечение?

Он мрачно усмехнулся:

– У нее нет ни малейшего шанса – особенно в таких условиях. Мать всегда умирает и, как правило, ребенок тоже. Это не более чем разновидность смертоносного колдовства.

Он засучил рукава и плеснул виски на руки. Вытер их чистой тряпкой, наблюдая, как Джоанна и старуха подготавливают женщину.

К этому времени опиат в полной мере возымел над ней действие, и, после того как ее раздели догола, она лежала в тусклом свете масляной лампы, тяжело дыша. Подтянув кверху ее колени, он произвел дальнейший осмотр.

– Что вы думаете? – спросила Джоанна.

– Это будет не так трудно, как я подумал вначале.

Клей достал из своего саквояжа для инструментов хирургические щипцы, подошел к спинке кровати и опустился на колени. У него ушло несколько минут кропотливого труда на то, чтобы надежно захватить голову ребенка, но в конце концов он удовлетворенно крякнул и сомкнул ручки щипцов. В этот момент дверь хибарки распахнулась и кто-то вошел в комнату. Клей бросил быстрый взгляд через плечо. Там стоял Питер Берк с двумя шотландцами, вооруженными дробовиками.

Клей снова вернулся к своему занятию и ровным голосом проговорил:

– Скажи им, чтобы они вышли, Джоанна.