Джошуа до сих пор стоял возле него, а теперь уселся в двуколку по другую сторону от Джоанны.

– Я бы не стал задерживаться здесь слишком надолго, полковник, – сказал он. – Сдается мне, что дело принимает опасный оборот.

– Не беспокойся, – устало ответил Клей. – Я не стану искушать судьбу. Увидимся через полчаса.

Отец Костелло хлестнул пони поводьями, потрусил верхом прочь по аллее и, свернув в ворота, выехал на главную дорогу.

Толпа притихла, когда дым поднялся высоко в небо и оранжевое пламя полыхнуло из окон. Теперь волнение, эмоции улеглись. Клей видел на многих лицах сомнение и признаки беспокойства, как будто они только-только начинали осознавать истинные масштабы своих действий и задумываться о последствиях.

То тут, то там люди потихоньку ускользали, некоторые – помогая раненому другу. Клей взобрался на телегу и поднял руку. Лица обратились к нему, и странная тишина сковала всех.

Он вытер пот со лба и сказал спокойным голосом, который отчетливо доносился до каждого:

– Хорошо ли это, плохо ли, но дело здесь уже сделано. Сегодня утром сэр Джордж отправил в Голуэй гонца, прося помощи у властей. Вам лучше разойтись по домам до приезда военных.

Почти тут же толпа распалась, люди повернулись и поспешили прочь. Клей спрыгнул на землю и подобрал свою тлеющую куртку. Он достал кольт и проверил его. В барабане остались три пули, и он сунул «драгун» за пояс и повернулся, чтобы осмотреть несколько тел, распростершихся на траве перед домом. Он не успел закончить, когда кавалерийский отряд ворвался через главные ворота и постепенно остановился.

Они развертывались в цепь со знанием дела и сноровкой, красные мундиры отчетливо выделялись на фоне серой каменной ограды позади них. Толпа остановилась, и воцарилась тишина, и первые тяжелые капли дождя упали на землю.

Отчетливо звучал голос офицера, поблескивали сабли, каждый человек перемещался с точностью, которая сделала бы честь парадному плацу. Последовал момент жуткого затишья, и казалось, что весь мир застыл в ожидании, а потом труба пропела в вечернем воздухе, и кавалеристы рысью двинулись вперед.

Большая часть толпы рассеялась, некоторые побежали обратно к дому, другие со всех ног помчались к буковым деревьям и ограде, зная, что их единственный шанс уцелеть – добраться до леса.

Клей пробежал вдоль фасада дома, а потом за угол, по аллее, ведущей к конюшне. Удача по-прежнему сопутствовала ему! Пегин там не было, но несколько оседланных лошадей были привязаны к ограде. Очевидно, кто-то из людей, атаковавших дом сзади, очистил конюшни на тот случай, если они загорятся вместе с другими постройками.

Клей отвязал черного жеребца и вскочил в седло. У него за спиной загромыхали копыта, и из-за угла дома выскочил всадник с саблей наготове. Он было занес ее для удара, и тут на лице его появилось изумленное выражение, и он опустил свое оружие.

Это был Вейл, молодой капитан, с которым Клей познакомился на приеме у сэра Джорджа. Клей пустил свою лошадь вперед и ударил его по руке, державшей саблю, дулом кольта. Вейл вскрикнул от боли, а Клей вырвал саблю и прокричал:

– Простите, Вейл, сейчас я не могу останавливаться для объяснений!

Он снова сунул кольт за пояс и погнал жеребца через сад, размахивая саблей, зажатой в правой руке. Какой-то человек, до этого бежавший между деревьями слева от него, хватался пальцами за землю, поскользнувшись на мокрой траве. У него за спиной прогромыхал кавалерист, с саблей, занесенной для удара. Клей боком направил на него жеребца. Он успел бросить взгляд на испуганное лицо под козырьком кивера, прежде чем обрушил на него рукоятку сабли так, что кавалерист вывалился из седла.

Убегавший схватил за уздечку оставшуюся без седока лошадь, а Клей, дав ему шанс, поскакал дальше. Когда он преодолел последний склон и выехал из яблоневого сада к бреши в стене, навстречу ему из-за деревьев слева выскочил на скакуне молодой лейтенант.

«Сколько раз я это делал? – подумал Клей. – Сколько раз на протяжении долгих горьких лет?» Он снова замахнулся саблей со сноровкой закаленного в сражениях ветерана и стал ждать, исполненный мрачной решимости. Лейтенант был совсем юный, почти мальчик, с тонкими усиками на верхней губе, и это было все, о чем он пока мечтал.

В конце концов Клей сжалился над ним. Он отклонился в седле, избегая неумелого колющего удара, нацеленного в голову, и выбил оружие из руки парня. Его рука замахнулась для того ужасного рубящего удара, от которого нет защиты и от которого конечности отлетают, словно ветви, отсеченные кривым садовым ножом. В последний момент он перехватил саблю и плашмя ударил парня по плечам, выбив его из седла.

Клей бросил саблю под дождь и погнал жеребца между деревьями к вересковой пустоши. Дождь усилился, когда он галопом помчался по тропе в направлении Клермонта.

Было очевидно, что ему никак нельзя возвращаться в деревню. Оставалось только одно место, где он мог надежно укрыться, – у Роганов, но для начала ему требовались одежда и деньги. Как он и ожидал, во дворе Клермонта не было никаких признаков жизни. Должно было пройти какое-то время, прежде чем Вейл и его люди приедут, разыскивая его. Он спешился и забежал в дом.

В своих запасных сапогах для верховой езды, лежавших на дне кожаного дорожного сундука, он припрятал сто золотых соверенов. Заходя в спальню, он истово молился о том, чтобы люди Берка их не обнаружили. Сапоги по-прежнему лежали на дне сундука, и, когда он приподнял по очереди один, потом другой, кожаный кошелек упал на пол.

Он надел суконное пальто для верховой езды, первое, что попалось под руку, нашел запасную шляпу и быстро сошел вниз. У него опять начала кружиться голова, а еще он почувствовал идущую из глубины, обжигающую боль в левой руке. Он нашел в шкафу бутылку бренди, сделал большой глоток, и спиртное обожгло его внутренности.

Когда он снова взобрался на жеребца, ему немного полегчало, и он погнал животное между деревьев и остановился на краю вересковой пустоши.

Вдалеке под дождем поднимался черный столб дыма, идущего из Драмор-Хаус, но он недолго наблюдал за ним. Вместо этого он посмотрел вниз, на раскинувшийся в лощине Клермонт, и на какой-то момент грусть охватила его. Он понял, что, вероятно, в последний раз видит это место. Он развернул жеребца и под дождем галопом помчался к Скрытой лощине.

Часовой не выехал из-за буковых деревьев, чтобы окликнуть его, когда он добрался до верха лощины, и пустил жеребца вниз по крутому травянистому склону в направлении фермы. Он пересек впадину на дне, взобрался на тропу и галопом промчался мимо огороженного пастбища.

Дождь лил нещадно, серая завеса значительно ухудшала видимость. Когда Клей остановился у дома, дверь открылась и оттуда вышел Катал с карабином в руках.

С выражением огромного облегчения на лице он опустил оружие и сказал:

– Слава Богу, полковник! Когда я смотрел, как вы подъезжаете, я не знал наверняка, кто это. Мы здесь все сидим как на иголках.

– У вас есть на то веские причины, – мрачно ответил ему Клей. – Кавалерия прибыла сразу после того, как вы с Мартином уехали. Я едва ноги унес.

Катал рассудительно кивнул:

– Мы уже отъехали на порядочное расстояние, когда услышали стрельбу. Мы догадались, что произошло. – Он ухватился за уздечку и потянул лошадь Клея в конюшню. – Лучше оставьте ее под седлом, полковник. Неизвестно, как скоро нам придется отсюда выбираться.

Клей спешился и завел жеребца в стойло рядом с еще двумя оседланными лошадьми, позаботился о том, чтобы у него было достаточно сена, и следом за Каталом направился к дому.

Ужасный, душераздирающий женский вой встретил их в передней, и Катал на какой-то момент задержал его у двери в кухню.

– Слышите – это моя мать, полковник, – сказал он. – Отец передумал оставлять Дэнниса в драморской церкви и привез гроб домой в двуколке.

– Ты рассказал им про Кевина? – спросил Клей.