Незаконная охота на лосей теперь строго карается. К сожалению, несмотря на строгий запрет, разбойники-браконьеры нередко убивают в глухих местах лосей. Там, где я теперь провожу лето, недавно произошел такой трагический случай. В лесу обнаружили труп убитого лося, а рядом лежал труп застреленного человека, оказавшегося бригадиром местного колхоза. По-видимому, услышав стрельбу, бригадир подошел к браконьерам, свежевавшим убитого лося, и между браконьерами и бригадиром произошел разговор. Не желая платить высокий штраф за убитого лося, разбойники-браконьеры застрелили колхозного бригадира и, накинув на плечи ружья и бросив свою добычу, укатили по железной дороге.

В летнее время лоси ходят очень широко. Я знал случай, когда два лося в ночное время зашли в ворота городского кладбища. Утром сторож кладбища увидел их среди могил, стал пугать и кричать. Лоси кинулись к железной ограде, окружавшей кладбище. Одному лосю удалось благополучно перепрыгнуть через железные острые пики ограды. Другой, молодой лось на этих пиках повис, распорол себе брюхо. На зов сторожа сбежались люди, добили бедного лося, сняв шкуру, разделили мясо.

Другой печальный случай произошел совсем недавно, нынешним летом, рядом с нашим лесным домиком, возле которого на берегу Волги теперь построен большой каменный дом. Однажды ранним утром сторож увидел умирающего лося, лежащего у подъезда дома. Из распоротой груди лося текла кровь. По-видимому, переплыв Волгу, лось пытался перепрыгнуть через железную ограду, напоролся на острые пики, дополз до подъезда дома и упал. О лосе все скоро забыли, но меня долго мучила смерть лося, погибшего недалеко от нашего лесного домика.

Лоси любят воду, нередко переплывают широкие реки. Переплывающих реку лосей можно догнать на легкой лодке. Над водой видны их горбоносые головы, широкие ветвистые рога. Бродя с ружьем и собакой по лесной вырубке вблизи реки Камы, однажды я увидел лося, «принимавшего ванну» в небольшом открытом болотце. По-видимому, лось спасался от осаждавших его злых оводов и слепней. Я подошел близко к стоявшему в болотной воде лосю, но выскочившая из кустов моя легавая собака его испугала. Лось вышел из болота и не торопясь скрылся в густом лесу.

Самое удивительное, что тяжелые лоси могут переходить самые топкие трясинные болота, по которым не может ходить человек. Для меня это служит доказательством тому, что лоси жили еще в те давние времена, когда отступали покрывавшие землю ледники, оставляя за собою обширные топкие болота.

Еще в раннем детстве моем я слышал много рассказов о медведях, которые когда-то водились в наших смоленских лесах. Отец рассказывал мне, что на его памяти по деревням, по сельским ярмаркам цыгане водили на цепи ученых медведей. Собравшиеся люди смотрели на медвежьи проделки.

– Как деревенские ребята горох воруют? – говорил медведю цыган. – Как бабы в бане вениками парятся?

Послушный медведь выполнял приказания своего хозяина, на великую потеху зрителям. Водить медведей запретила полиция. Их пугались лошади, и происходили нередко несчастья.

Я только два раза видел ученых медведей. Такого медведя один раз видел далеко от России. Я плавал матросом на пароходе «Королева Ольга». Мы заходили в турецкие, сирийские, греческие и египетские порты. В Бейруте, помню, я сидел в дешевом уличном кафе. В это кафе цыгане привели ученого медведя, расстелили на земле ковер, и он стал показывать разные смешные штуки. В последний раз я увидел ручного медведя в Петрограде, на Невском проспекте, недалеко от пассажа и Садовой улицы. Цыгане вели его на цепи, продетой в ноздри. Бедный медведь тыкался носом в каждое углубление, стараясь спрятаться от людей. Это было в самом начале нэпа, когда в России воскресали забытые обычаи и развлечения.

Деревенские рассказы о медведях, которые я слышал в детстве, были смешные. Рассказывали, помню, о мужике, в ночное время ходившем в лес искать заблудившихся лошадей. Идя по лесной тропинке, он услышал лошадиный топот, забрался на сук дерева в надежде спрыгнуть на спину задней лошади и пригнать лошадей в деревню. Вместо лошади он угодил на спину медведя, гнавшегося за лошадьми. И медведь и мужик очень испугались. С ними приключилась медвежья болезнь.

Еще я слышал рассказ о некоем попе, который объезжал на лошади свой приход. В лесу на попову лошадь набросился из кустов медведь, лошадь дернула, неуклюжий мишка промахнулся и попал в телегу, в которой сидел поп. Перепуганный поп свалился с телеги, а лошадь понесла оставшегося в ней медведя через большое деревенское кладбище. Стараясь удержаться, медведь хватался за могильные кресты. Ему удалось вырвать из земли один старый крест. Медведя, державшего в лапах крест, лошадь вынесла на деревенскую улицу. Видя медведя с крестом, бабы набожно со страхом крестились.

Разумеется, таким рассказам нельзя верить. Но мне рассказывали, что повадившихся на лесные пчелиные пасеки медведей ловили таким образом: хозяин пасеки ставил возле ульев корыто, наливал в него четвертную водки (известно, что медведи очень любят водку). Появившийся на пасеке медведь выпивал всю водку из корыта и пьяный возле него засыпал. Утром из деревни приходили мужики и связывали пьяного медведя. Не знаю, верить или не верить такому рассказу, но он немного похож на правду.

Говаривали, помню, о «Сморгонской академии», находившейся где-то в белорусских лесах под Сморгонью. Пойманных медведей учили там ходить на задних лапах. Для этого задние лапы медведя обували в лыковые лапти, ставили его на горячую печь. Обжигая передние, необутые лапы, медведь волей-неволей стоял прямо, по-человечьи. О неловких, неуклюжих людях, помню, бывало, говаривали так: «Сморгонскую академию окончил».

Охотиться на медведей мне пришлось несколько раз. Двух медведей я застрелил под Ленинградом в Кингисеппском районе.

Уже после войны мне еще раз довелось побывать на медвежьей охоте в том же Кингисеппском районе. Нас было много стрелков, и на жеребьевке мне достался лучший номер на медвежьей пяте, на его входном следу. В загон пошли неопытные люди, не вовремя стронули медведя, он вышел на край охотничьей цепи на совсем неопытного стрелка – моего зятя. Я услышал пять выстрелов, сделанных из автоматического ружья. Выждав время, я сошел с номера и направился к месту, откуда слышались выстрелы. Меня радостно встретил зять, одетый в солдатский полушубок. Признаться, я не поверил, что это он убил лежавшего в снегу медведя. Зять никогда не бывал ни на какой охоте, и это была его первая добыча. С этим убитым медведем уже в Ленинграде произошла занятная история. По правилам общественной охоты, стрелку, убившему зверя, предоставляется право выбирать лучший кусок мяса. Неопытный в охоте зять подошел ко мне и стал спрашивать, какую часть медвежьего мяса ему надо брать. Я сказал, что нужно взять заднюю ногу. Разумеется, я имел в виду медвежий окорок, но мой зять вместо окорока взял облупленную заднюю лапу медведя, очень похожую на человеческую ногу. Приехав в Ленинград, мы не знали, что делать с медвежьей ногой. Жена положила лапу в продуктовую сумку и отправилась в мясную лавку, просить знакомого мясника разрубить твердую кость. Кто-то в очереди заметил в сумке жены лапу медведя, подошел к ней и сказал, что позовет милицию, чтобы проверить, откуда она взяла человеческую ободранную ногу. Над слишком дотошливым человеком посмеялись, и жена благополучно вернулась домой.

Кроме медведей, убитых из-под собаки, мне приходилось охотиться на медведей на овсах. Эта охота производится летом в таких местах, где медведь выходит в вечерний час есть поспевающий в поле овес. Обычно это бывает на небольших лесных, засеянных овсом вырубках. Выходящих на овес медведей охотники поджидают, сидя на устроенном подле овса на высоком дереве лабазе. Вечером я сидел на таком лабазе и услышал подходивших близко к овсу медведей. Удачной охоте помешал громкий храп моего спутника Васи, заснувшего на другом краю овсяного поля на копне сена. Заслышав человеческий храп, медведи притихли, и я не слышал, как они ушли.