Он списал содержимое чипа, взял другой.

– Да и не так много у них будет кораблей, из которых можно было бы выбирать, – добавил он.

Я хмыкнул. Корабль ВКС «Веллингтон» только что улетел на Касанову, а «Бреберн» находился на пути к Веге. У нас имелось свыше семидесяти кораблей, но в Солнечной системе пребывали не больше двух. Это совсем не походило на времена войны с рыбами. Тогда наш Флот держался стайкой. А теперь суда все как один были отряжены на перевозку товаров в колонии и доставку их продукции на Землю.

– Мистер Сифорт? – На этот раз его голос звучал неуверенно, парнишка будто пробовал почву. – Я не хотел бы получить какие-то преимущества, но… – Он напрягся. – Я мог бы надеяться попасть на корабль? То есть отойти от административной работы?

Я мог бы поклясться, что у него перехватило дыхание. У меня пропало всякое желание его в чем-то упрекнуть.

– Конечно, Чарли, ты этого заслуживаешь.

Он глубоко вздохнул. Точно, ждал ответа не дыша.

Арлина смотрела на меня, положив руки на колени, лицо ее выражало неодобрение.

– Ради всего святого, – сказал я. – Мне надо идти: это премия Бона Уолтерса, а я – один из почетных гостей.

Намечалось вручение награды имени Хьюго Бона Уолтерса, легендарного капитана, который нашел обломки «Целестины», потом исполнял должность колониального губернатора и в завершение карьеры стал примерно сто лет назад Генеральным секретарем ООН. Премию эту вручали тому, кто, по всеобщему разумению, являл собой образец высочайшей нравственности. Отказаться от поездки на церемонию было невозможно. Торжество готовилось на орбитальной станции в отеле «Хилтон».

Я ощущал неясное беспокойство. Знал, что принятие нами нового налогового законодательства облегчило решение многих вопросов, и это сыграло важную роль в том, что меня выбрали очередным кандидатом ежегодной премии – хотя это и не была в привычном смысле слова услуга за услугу. Действительно нет, хотя Джеренс и обсуждал этот вопрос с членами комитета. В любом случае я хотел обсудить некоторые проблемы с флотским начальством, а выдвинутый патриархами ультиматум сделал такие консультации крайне необходимыми.

Впрочем, теперь, когда мое пребывание в должности Генсека могло вот-вот прийти к позорному концу, особой надобности в этих переговорах для меня не было. Что бы ни сказали в Адмиралтействе, я не стану изменять политику в угоду Сэйтору.

– Ники, ты работаешь на износ. И перегрузка в полете…

Я застонал:

– С каких это пор у меня возникают проблемы в полетах? – И то верно: я всю свою жизнь вполне успешно преодолевал тяготение разных планет.

– Ты становишься старше.

– Все будет в порядке. – Надо было как-то ее успокоить. – Я попрошу Бранстэда, чтобы он устроил мне короткий отдых, когда все это закончится.

Как я и надеялся, жена слегка улыбнулась. Но улыбка тут же погасла. Арлина сказала:

– Не смейся над моей обеспокоенностью.

– Я и не смеюсь, дорогая, но покуда я являюсь Генсеком, мне надо исполнять свои обязанности. – Я проверил, какой эффект произвели мои слова, но, кажется, они не возымели никакого действия. – Ну, держи хвост пистолетом! Полетели со мной!

– О… ну, пожалуй.

К счастью, мне удалось скрыть удивление.

– Отлично! У нас есть еще два часа. Собирайся. Если откровенно, такой полет действовал на меня куда тяжелее, чем путешествие по земле, и я не хотел, чтобы Арлина в это время видела своего благоверного. Сама она переносила перегрузки очень легко, словно была кадетом и собиралась только в первый полет на Фарсайд. С другой стороны, она всегда являлась фанатиком фитнесса. Учила Филипа приемам самообороны гораздо лучше, чем это мог бы сделать я, будучи довольно строгим тренером. И к тому же до сих пор имела прекрасную фигуру.

Обычно мы взлетали с шаттлпорта «Потомак». Он был примерно вдвое меньше, чем нью-йоркский имени Бона Уолтерса. Четвертый по размерам в Северной Америке. С него стартовали суборбитальные корабли, следовавшие в Европу или Азию, а также большие суда, доставлявшие грузы и персонал на орбиту.

К сожалению, мой Генсековский шаттл был на ремонте в Нью-Йорке, а когда я предложил Тилницу воспользоваться коммерческим рейсом, тот просто рассмеялся. Поэтому мы сели в вертолет, направлявшийся в «Потомак», где собирались воспользоваться реактивным кораблем и благодаря этому выгадать час в сравнении с тем, как если бы мы сначала полетели на вертолете в Нью-Йорк. Я внутренне содрогнулся: конечно, я предпочел бы полететь на реактивном вертолете прямо в шаттлпорт Бона Уолтерса, но это не совсем подходило для тех, кто сопровождал меня в этом путешествии.

Мы пролетели над старым Белым Домом, где американский президент все еще возглавлял местное правительство. В Вашингтоне по-прежнему правила бал разросшаяся бюрократия, город был застроен громадными белокаменными зданиями в старом стиле, которые соседствовали с остекленными монстрами-небоскребами. Останки Пентагона смотрелись, точно шрамы на теле человека.

В шаттлпорту «Потомак» мы с Арлиной в сопровождении нашей свиты по красному ковру прошли к поджидавшему нас кораблю. Я был предельно взволнован.

Словно чувствуя мое состояние, свита оставила нас в покое, едва двери корабля были закрыты. Карлотти, мой пресс-секретарь, расположился в хвостовой части. Марк Тилниц устроился вместе с экипажем в кабине. Арлина села в кресле у прохода и смотрела голографовизор. Только Джеренс Бранстэд, со своей обычной непринужденностью, опустился на сиденье рядом со мной, держа в руках свой голографовизор.

– Вы хотели узнать, как нас рассадят на церемонии, сэр? – Одобрение размещения участников банкета было одним из условий, которого мы добились на переговорах.

– О да. Есть схема? – Я уставился в план торжества. Участие в нем могло стать одним из моих последних появлений на публике, и мне хотелось получить удовольствие. – Кана пусть сажают не сюда. Мы никогда не были друзьями. – Хотя, если бывшего Генсека усадить не в центре, а где-нибудь в другом месте, это вызовет его раздражение. Самого меня эти нюансы никогда не волновали. – А где Метзнер? Нет, его надо посадить впереди. Он поддержал наши действия по финансированию Военно-Воздушных Сил ООН.

Двигатели заревели громче. Почти незаметно мы тронулись в путь.

– А теперь проверь, чтобы Боланд сидел рядом со мной. Он будет счастлив, а Родштейн пусть позлится.

Руководитель моей службы посмотрел на меня с подозрением:

– Вы уверены, сэр?

– Если земельщикам это не нравится, пусть устраиваются в вестибюле, – весело ответил я. Через мгновение Бранстэд тоже улыбнулся.

Наконец мы начали взлет.

– А теперь насчет флотских…

Неожиданный удар чуть не выбросил меня из сиденья. Почти тут же корабль начал тормозить, его стало кидать из стороны в сторону. Я вцепился в подлокотники.

Марк Тилниц выскочил из кабины. Он пробежал мимо Джеренса, отстегнул мои ремни безопасности и бросил меня на пол.

Потом он пробежал по салону, освободил Арлину. Пересадил ее на несколько рядов вперед. Затем подполз ко мне, стараясь оставаться ниже линии иллюминаторов.

Весь дрожа, корабль замедлял ход.

– Господи, что происходит? – прорычал я.

Не обращая никакого внимания на мои слова, Тилниц крикнул в переносной микрофон:

– Наземные службы! У нас завязался бой! Стреляют с запада. Закройте шаттлпорт! – Он бросился к кабине. – Пилот, держитесь дальше от зданий! Выруливайте в конец взлетно-посадочной полосы!

Двери кормового отсека распахнулись. Из него вышли два здоровяка-охранника. Один наклонился надо мной, защищая своим телом.

– Не подходи к иллюминаторам, Бранстэд! Ложись! – Марк с пистолетом в руках осторожно глянул в окошко. – Никого не видно. Никто не ранен? – Он осмотрелся. – Они прострелили шасси.

Я отодвинул охранника и проковылял к сиденью в дальнем углу корабля.

– Откуда ты узнал? – Меня все еще колотило от выброса адреналина.

– Видел искры на бетонке. Сначала они промахнулись. Держитесь ниже, сэр. – Дернул он меня за руку. Потом снова постучал по клавишам мобильника. – Бронированный автомобиль – на северный конец полосы. Вызовите армейские части, вертолет, обеспечьте поддержку с воздуха.