Однажды, подходя к тиру, Данька наткнулся на ошивавшихся в парке Жирного с кодлой. Вокруг нарезал круги Кощей, старательно делая вид, что он здесь случайно. Жирный за прошедшее время раздался в плечах, заматерел, старая кличка ему больше не подходила. Не Жирный, а Битюг. Даньке он после драки с Артуром покровительствовал. «Тронешь Архангела – по стенке размажу!» – предупредил как-то наглого шпаненка Куцего: тот, будучи не в курсе, решил наехать на Даньку.

– Ну да, тебя осенью в армию загребут, Куцый Архангелу и припомнит! – образовался рядом вездесущий Кощей.

Жирный покосился на сплетника как на досадное недоразумение.

– Архангел этой сопле и сам хлебало начистит, если надо, – веско изрек он.

– А кореши? Кореши Куцего?!

– Вернусь после дембеля, узнаю – всех корешей под асфальт закатаю. Понял?

Благодаря Кощею данное историческое заявление немедленно стало достоянием общественности. На районе докапываться к Даньке перестали: «За него Жирный мазу тянет!»

Хоть какая-то польза от носатого стрикулиста.

Встреча с Жирным и кодлой ничего плохого не сулила. Правда, могут следом увязаться. Не тащить же их всех в тир к дяде Пете? Хотя, собственно, почему нет? Данька давно понял: другие не видят в мишенях знакомые лица, и выстрелы их не имеют судьбоносных последствий. Может, это не тир такой особенный, а он сам, Даниил Архангельский?

Впрочем, одно другому не мешает.

– Привет! Пошли, – он решительно завладел инициативой, – у меня тут тирщик знакомый. Я договорюсь, он пострелять на шару даст.

От дармовой стрельбы никто отказываться не стал. Компания ввалилась в тир, один Кощей топтался в дверях.

– Чего тормозишь? Заходи! – позвал Данька, демонстрируя великодушие. – Народу нету, тир свободен. И винтовок восемь штук: одна будет в запасе. Петр Леонидович!..

«Инструкцию по техническому обслуживанию пневматической винтовки «ИЖ-38» он мог цитировать на память. Разбуди среди ночи – нет проблем. Нравились мудреные словечки: шептало, манжета, ригель, пружина ригеля… Теория – дело хорошее, но на практике манжету пора менять. В ящике хранилась запасная. И прокладку ствола надо перевернуть. Ну, почистить-смазать – это само собой. Винтовка, учит дядя Петя, вроде любимой жены. Должна блестеть, лосниться и палить без удержу.

Дядя Петя – классный мужик. И тогда он все понял правильно. «Я отработаю», – шепнул было Данька, но старик весело распушил усы: пустяки, мол! Каждому досталось по десять пулек. Данька не спешил: обождал, пока все сделают по паре-тройке выстрелов, и лишь потом начал стрелять сам. Выделываться не хотелось. Убедившись, что мишени сегодня безопасные, без узнаваемых черт, он сбил «мельницу», «паровоз» и «разбойников».

И тут пришел кураж. Он стрелял быстро: целился пару секунд, уверенно давил на спуск, зная, что попадет – в миниатюрное сердечко «шалуньи», в капризную «жирафу», в упрямого «орла». Когда осталась последняя пулька, Данька обнаружил, что стреляет один. Остальные смотрят, как он валит мишень за мишенью.

Девять из девяти. Нужен финал.

Красивая точка в конце.

Он поднял «воздушку» одной рукой. Плавно повел стволом снизу вверх. Поймал на мушку свежевыкрашенный, девственно белый кружок «карусели». С этой мишени в свое время все и началось.

Выстрел.

Карусель завертелась, вспыхнули огоньки, заиграла музыка.

– Ну ты снайпер, Архангел! Робин Гуд, блин!

Жирный облизал пересохшие губы и добавил:

– Уважаю.

– Я не собираюсь травить вашу собаку, Петр Леонидович.

Госпожа Калинецкая вздохнула с явным сожалением. Правда, к чему оно относилось, понять сложно: то ли к безвинному другу человека, то ли к неосуществленному намерению. Очень хотелось, видать!

– У меня нет собаки, – равнодушно откликнулся старик. Его ладонь с медлительностью, присущей пожилым людям, опустилась в карман пиджака: нового, надетого третий раз в жизни. Опустилась, повозилась самую малость, успокоилась.

Впервые пиджак (серый, чуть приталенный) был водружен на плечи во время примерки, второй раз – меньше недели назад, на честно отпразднованный Новый год. Первоначально задумывался костюм, но в последний момент Петр Леонидович отказался от двусмысленной идеи. Новый костюм в его возрасте – словно намек. Мол, последний, мол, в нем меня и…

Не дождетесь! Во всяком случае, не сегодня.

– Про собаку я не в прямом смысле.

«Буденновские усы» в очередной раз помогли – скрыли уголки губ, дрогнувшие в усмешке. Учитесь держать паузу, мадам Кали!

– В Италии – в Неаполе, например, – местная Коза Ностра…

– Коза Ностра не в Неаполе, Любовь Васильевна. – Пальцы наконец-то нащупали искомое, ухватили, потащили наружу. – Так именуется преступное сообщество на Сицилии, а заодно в Соединенных Штатах Америки. Аналогичная структура в Неаполе называется «Каморра».

На белую скатерть с легким стуком легло чудо техники – затянутый в серебристо-черную кожу органайзер «Kyoshi». Госпожа Калинецкая невольно отпрянула, закусила губу. Не иначе ожидала чего иного. Гранату «РПГ-5», например.

– Мне нужно уточнить свое расписание на сегодня, – светским тоном продолжил старик. – Не возражаете?

«Расписание на сегодня» – выражение, услышанное в американском боевике, – ему чрезвычайно нравилось. В том числе истинным демократизмом. Скажем, у бомжа тоже имеется таковое: осмотреть первую помойку, затем – вторую…

Мадам Кали терпеливо ждала, вертя в руках ложечку, которой до того размешивала сахар в чашке с «эспрессо».

Палец лег на нужную кнопку, но Петр Леонидович не стал изучать засветившийся зеленым экран. Жаловаться на память пока не приходилось. Экспромт с органайзером предназначался исключительно для собеседницы. Электронную записную книжку презентовал «глубокоуважаемому господину Кондратьеву» пребывающий ныне «в нетях» Боба – Борис Григорьевич Зинченко – в присутствии ушастой подруги. Укатил бородатый по своим злодейским делам сразу после новогодней гулянки, а «хомячка» бегом на свиданку намылилась – если на современном арго формулировать.

«Свиданку» устроили в парке, в пустом по полуденному времени кафе. За плохо вымытыми стеклами окон белели неубранные сугробы, печальная елка свесила вниз успевшие запылиться гирлянды. Над головой дремала тяжелая бронзовая люстра с острыми шипами-шандалами.

– Все расписано. – Старик виновато развел широкими ладонями. – Ваш заказ на сегодня – вне графика. Опять же инфляционные ожидания в связи с грядущим внедрением гривны приводят к неоправданным побочным расходам.

Петр Леонидович давно заметил, как коробят ушастую его витиеватые выражения – посему и злоупотреблял ими в беседах с Калинецкой. Сама она говорила просто, словно дрова рубила.

– Не надо шутить, господин Кондратьев! – Маленький кулачок взметнулся вверх, завис над скатертью. – И намекать не надо. Да, Боба не в курсе нашего с вами разговора. Но это не ваше дело. Есть клиент, есть заказ.

Не ударила. Кулак разжался, ладонь легла на скатерть.

– Выслушать меня, по крайней мере, можете?

Петр Леонидович без особой нужды поглядел на дремлющую люстру, задумчиво перевел взгляд на циферблат древних часов «Победа». С черепашьей скоростью спрятал органайзер. Можем и выслушать. Утро он честно отработал, вновь откроется после обеда, о чем с парковым начальством говорено и договорено. Все остальное… Остальное – тоже после обеда. А «после» – понятие растяжимое.

– Вот!

На стол с легким шелестом легла газета «Спорт-экспресс» за двенадцатое октября прошлого, 1995 года. Экая древность!

– Фото на первой странице.

Теперь следовало бы удивиться. Самая обычная фотография, во всяком случае для «Спорт-экспресса». Футбольный клуб: команда, капитан с воздетым к небу кубком, руководство довольно улыбается…

– В центре. В светлом пиджаке.

Спрашивать, кто именно, старик не стал. Президента и хозяина победоносного клуба не знать было грешно, даже тому, кто никогда не интересовался футболом. Владелец заводов, газет, пароходов…