И сейчас я меняю судьбу вновь. Чужую.

Сегодня должны быть разрушены две. И я могу выбрать как именно и чьи.

— Боже, я так перепугался! — он поднялся, — Я не думал, что он реально…

— Я не дам тебе жизни, — пробормотал я.

Повисла тишина.

— Ч-что? — не понял он.

— Если бы я мог выносить вердикт, мог судить, то… — указываю на него, — Ты — виновен. И я не дам тебе жизни. В этой школе ты не будешь учиться. И за её пределами для тебя всё кончено. Ты испоганил судьбу Антона. И уверяю… я обещаю! — скрипели мои зубы от ярости, — Я испоганю твою.

Часы продолжали стучать в тишине класса.

Тик.

Тик.

Но только сейчас один из ударов…

Пробился со скрипом, меняя предначертанный порядок. Стрелка коробила, пропуская целую секунду.

Т… т… тик.

От автора:

Друзья. Рядовое, но важное напоминание об обратной реакции. Если вам нравится книга, если она приносит вам удовольствие, смех и переживания — пожалуйста, не поскупитесь на лайк!

Ваша реакция очень важна!

Мы сидели в следственном отделе. Казалось бы, всё как обычно, Тихонов, мой отец и отец обвиняемого. Ситуация уже привычная! Только теперь в нашей компании пополнение.

Теперь здесь уже директриса и Ярослав.

— Н-н позвольте, мой сын не сделал ничего противоправного! — закудахтал блондин-старший.

— Д-да! Что я сделал не так? — закудахтал блондин-младший, — Я… я просто шутил! Меня хотели застрелить, эта истеричка Антон! А мы просто шутили и всё. Я-Ярик, скажи же! Мы же знакомы! Да я бы никогда…

Я внимательно и неотрывно следил за блондином. Ох, видели бы вы как он разревелся, когда пришли наши отцы, и когда директриса не кинулась его защищать. Да он плакал как младенец! Как девочка при виде жука!

И, к сожалению, плакал он только из-за последствий. Насрать ему на Антона.

С точки зрения закона, привлечь блондина и правда не к чему. Максимум административка, от которой аристократ может тупо откупиться — статус позволит.

Но я…

Я устрою грёбанный самосуд.

Тик, так. Тик, так, блондинчик. Твои часики скоро оттикают счастливое время. Встав на моём пути, ты попал в поток настоящего террора, из которого уже не выбраться.

Я жажду страданий.

— Господин Тихонов, если позволите, я выскажу мнение и пойду. У меня много дел, — поднялся Ярослав.

Он дождался кивка от следователя и выдохнул. Ну, чувак, давай. Покажи, на чьей ты стороне — аристократов, что ближе по духу, или закона, что так яростно оберегаешь.

Твоё время блистать.

— Я не желаю видеть его в школе, — сказал парень, — Он виновен. Владея деньгами и связями, он позволял себе много. Это вечный ребёнок, чью жопу всегда прикрывали. И… — поджимает губы, — И мне стоит извиниться перед Антоном лично. Я… плохо выполнил свою работу. Недоглядел. На этом всё.

Блондин, слыша ТАКИЕ слова в свой адрес, просто открыл рот и застыл, словно нашкодивший ребёнок!

Ярослав же поправляет пиджак, кивает и покидает кабинет под вопль папаши.

Пум. Первый гвоздь. Партия продолжает играться, очередь второй фигуры.

Тихонов ждёт пока блондины проорутся, и теперь переводит взгляд на директрису.

— Госпожа директор, вы ведь покрывали его поведение, да? — спросил Тихонов.

— Да… — женщина не смела поднимать глаз, — Это… философия нашей школы и суть эксперимента. Слабые и сильные…

— И это философия чуть не стоила кому-то жизни! А Антон — лишился светлого будущего. Вы это понимаете?

— Я… просто выполняла приказы, и… — она замолкает, тяжело выдыхает и прикрывает глаза, — Да. Понимаю.

Пам. Второй гвоздь.

Мда. Права была Зайка: «Взрослые — злые, и скука смертная, Мишенька!». Вечно у них одни проблемы.

Тихонов кивнул, глядя на директрису и перевёл взгляд на последнего, чей голос имеет вес.

Мой отец. Фигура короля.

Он сорвался прямо из воинской части, потому был в форме: тёмно-синяя, слегка мешковатая, чтобы не мешать, при этом хорошо сидящая. Высокие ботинки, ремень и какой-то значок на груди.

Марк сидел молча и не сводил яростного взгляда с семейки. Особенно с отца. Ведь все мы понимаем, что такой мразью сынок вырос из-за воспитания.

— Ваше слово, господин Кайзер-старший?

— Моё слово… — пробормотал он, думая над словами, — В этом ученике я вижу угрозу порядку, сторожить который — моя обязанность. Вердикт — исключение. Так же настаиваю на указании точной причины в личном деле. Госпожа директор, — переводит на неё взгляд, — Вы даёте разрешение?

— Я… — поджимает она губы, — Да. Разрешаю. Делайте что должно, Марк. Можете заполнить личное дело.

Бабах. Последний, третий гвоздь.

Гроб заколочен.

Теперь тряслись оба. Папаша и сынок.

Уа… уаха-ха-ха. УО-ХО-ХО! Страдай! Страдааааай, поганый имбецил! Что⁈ Что такое⁈ Ой, а чмырить слабых, оказывается — плохо для кармы⁈

То, что происходит — не укладывалось в их золотых, неприкасаемых головах! Помните, как мне говорили ещё в грёбанном садике, что исключение — клеймо? Мол другие будут смотреть и дважды думать, раз ОТСЮДА исключили?

Но теперь в руках у отца карт-бланш и на описание ТОЧНЕЙШЕЙ причины в личном деле.

Я же обещал? Я же говорил?

Тик, так, блондинчик. Тик, так. Твоё времечко в школе закончилось, а жизнь вне её сильно, си-и-ильно омрачнилась.

— Н-но… но это испортит ему всю судьбу! Вы это понимаете⁈ — завизжал батя, — ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ⁈ М-мы… мы этого так не оставим! Да как вы… вы все… смеете вставать на сторону этого неудачника Антона! — он прям наливался кровью, — И почему эта… эта безродная семья вообще что-то решает! Мы АРИСТОКРАТЫ! КАКОЕ ПРАВО ОНИ ИМЕЮТ НАМИ УПРАВЛЯТЬ⁈

— Ам… ну… — пожал я плечами, — Поплачь?

Мы с отцом поднялись, ибо этот фарс закончен. Что тут ещё скажешь? Я обещал — я устроил.

И на душе кайфоооово, хе-хе! Когда быдло получает — это приятно!

В той ситуации страдало двое. Антон — стрелял и садился. Кто-то рядом — получал пулю. Жертвы должно быть минимум две, такова судьба. Так почему бы… не убрать из переменной смерть, и добавить справедливость? Страдает Антон — страдает блондин. Двое? Двое. Всё.

Мы с отцом подходим к двери, я её открываю и чуть не пинаю… кошечку! Белую, с голубыми глазками! Сидела прямо под дверью и лапкой так «тяп-тяп», мол, пустите.

— Аура⁈ А ты что тут делаешь? — удивляюсь.

— Я… слежу. Зайти не вышло, у меня лапки. Но… — она очень внимательно на меня смотрела, — Я слышала. Я в курсе ситуации. М-дям.

— Как ты сюда попала⁈

— Пф, я же кошечка! Меня везде пустят! — она развернулась, махнула хвостом и с важной мордой потопала на своих маленьких лапках.

— Чё за… — недоумеваю, — Когда ты стала такой деловой?..

И на этой ноте, под визги оставшихся в кабинете аристократов, мы пошли на выход. Отец — заполнять все бумажки. Я — наконец отдохнуть.

Неожиданно тяжёлый день закончен.

Наконец можно и поспать.

«Рой, Начало планирует эволюционировать в ответ на доминацию?»

«Нет. Оно перестало на что-либо реагировать»

«Плохо. Надо что-то делать»

Спустя час. Следственный отдел.

Тихонов устал сидеть на кресле и пил любимый кофе. Вернее, кофе-то не любимый, всего лишь три-в-одном из ларька, но организм уже зависим, так что «любимый». Это одна из немногих зависимостей, позволяющих морально отдохнуть.

А та семейка блондинов уж смачно навалила ему в голову.

— И они такие же аристократы, как и я? Ужас, — покачал он головой, как в кабинет постучались, — Войдите!

— Разрешите доложить, господин Тихонов! — зашёл молодой паренёк.

— Разрешаю.

— Я связался с отделами разных городов и собрал статистику. Вы правы. Примерно неделю назад слово «Демономания» действительно замелькало в делах о психозе. Характеристики те же: агрессия, изменения голоса, сила. Всё указывает на одержимость, но нет — проверка не выявляет.