— Ответ стоит денег, сударыня, — нагло сообщил мне сын синдика. — Особенно если учесть, что мне удалось добыть все сведения, которыми располагал Бломель на момент своей смерти… Как вам кажется, ваша жизнь и свобода стоят пятиста марок? Но что это с вами? Вам дурно?

— Не понимаю, сударь, о чём вы говорите, — холодно произнесла я, совладав с собой. Мне стоило догадаться раньше: Дрон Перте негодяй и шантажист, и не остановится не перед чем, стремясь добыть как можно больше дармовых денег. О, Боже, что мне теперь делать и как быть? Я читала о таких случаях в полицейских романах, там шантажистов всегда убивали, но… Господи всемогущий, мне достаточно смерти Бломеля на моей совести и тех несчастных похитителей Беаты…

— Прекрасно понимаете, сударыня, — в тон мне ответил сын синдика. — Очевидно, вам нужно время подумать… посоветоваться… с друзьями. Я буду ждать неделю и ни днём больше и, прошу вас — не пытайтесь в это время уклониться от общения со мной. Я могу… не так понять вашу усталость, плохое настроение или даже болезнь. А через неделю — или раньше — вы скажете мне свой ответ. Вам всё ясно, сударыня?

Без сил откинувшись на спинку сидения, я безвольно кивнула, думая об одном: завтра или послезавтра меня здесь не будет. Что угодно, любые условия, любая жизнь, но только не эта ужасная работа, когда каждый шаг ставит под угрозу… как Дрон сказал — мою жизнь и свободу? Бюро не даст денег для шантажиста, им нет дела до благополучия внештатной сотрудницы, бессмысленного довеска к работающему на них вампиру. Конечно, я могу воспользоваться деньгами, данными мне Мастером, но… Шантажисты ведь никогда не ограничиваются одним требованием, а здесь, в Острихе, нет закона, и я не могу пригрозить Дрону в ответ другим разоблачением.

— Я испортил вам настроение, — проговорил сын синдика уже после того, как мы въехали в город. — Мне очень жаль, поверьте пожалуйста. Возможно, вы неверно меня поняли, постарайтесь понять сейчас: мне хочется проводить с вами как можно больше времени к нашему взаимному удовольствию и радости общих друзей, а вовсе не лишиться вашего общества из-за нелепых предрассудков. Я хочу помочь вам, поверьте, сударыня.

Я не ответила, погружённая в свои мрачные мысли. Дрон Перте вовсе не полезный источник информации, а грязный шантажист, и это ставит точку в моей карьере сотрудника бюро.

Сравнивая между собой две страны, вы никогда не составите полного перечня сходных и различных моментов, если не уделите внимания оборотной стороне жизни. Разумеется, мне не «посчастливилось» близко общаться с так называемым преступным миром, однако взамен могу немало рассказать о ночной не-жизни, которой мне не раз приходилось быть свидетельницей как у себя на родине, так и в Острихе.

Должна заметить, не-мёртвые обеих стран, разумеется, вовсю перенимают присущие своим согражданам пороки, добавляя к ним свои собственные, естественно происходящие от свойственного вампирам паразитического образа жизни. Так, например, в Дейстрии мало кто из не-мёртвых погнушается облегчить свою жертву на сколько-то крон, за тем, впрочем, исключением, что среди мужчин, особенно молодых, грабить незамужних девушек считается всё же не совсем прилично.

А в Острихе, с его пристрастием к серебряным монетам, любой вампир глубоко оскорбится при одной только мысли о краже. С другой стороны, не-мёртвые Остриха все связаны с фальшивомонетчеством и мало кто из них бывает беден — тогда как в Дейстрии считается непатриотичным «подрывать благосостояние родной страны».

Те же различия наблюдаются при сравнении правил пристойности в обеих странах. Разумеется, даже самая жёсткая мораль не может заставить вампиров Дейстрии перенести свои визиты на более приличное время, и являются они преимущественно по ночам, и, конечно же, редко дают своим жертвам возможность привести себя в подобающий для приёма гостей вид. Не стоит, я думаю, объяснять, что для укуса нужен открытый участок кожи там, где под ним проходят кровеносные сосуды, и в этом плане не-мёртвые также вынуждены нарушать правила приличия. Молодым, между тем, подобные непристойности кажутся увлекательными, и в своей юности вампиры Дейстрии склонны обнажать жертву более, чем это вызвано целями насыщения, ласкать попавшего к ним в руки человека и бросаться нежными прозвищами и обещаниями, которые легко забываются обеими сторонами. При этом серьёзного чувства — и даже скоропалительной страсти — у них нет, и всё описанное остаётся не более чем игрой, злой шуткой, которая не стоит того, чтобы её помнили. Ленясь расстёгивать многочисленные крючки и самим снимать одежду со своих жертв, дейстрийские вампиры обычно приходят глубокой ночью, когда люди спят в своих постелях, переодевшись для сна в зачастую очень лёгкие ночные сорочки.