— Скажи, кто ты такой, из какого царства и как зовут тебя?

— Я голова богатыря из Задонскаго царства, отца моего зовут Прохор, а меня Росланей. Рать, которую ты видишь здесь, побита мною, а принадлежала она чародею, по прозванию Огненный щит, Пламенное копье. Ну, а ты, Еруслан Лазаревич, куда путь держишь?

— Я еду, — отвечал он, — в Щетин град, к чародею Огненный щит, Пламенное копье. Мне нужна смерть его для облегчения участи князя Картауса и отца моего Лазаря Лазаревича, над которыми князь Данила Белый совершил неслыханное злодеяние: засадил их в темницу и выколол им глаза. И теперь только одна желчь чародея может возвратить им зрение.

— А когда так, Еруслан Лазаревич, — заговорила богатырская голова, — то вот тебе совет мой: как приедешь в Щетин город, и увидит тебя князь Огненный щит, Пламенное копье, тогда не допустив до себя, жечь и палить станет огнем, и если ты этот огонь выдержишь, то он станет спрашивать о причине твоего приезда. Ты отвечай ему, что желаешь поступить к нему на службу. Он велит тебе ехать с собою, и несколько дней ты послужи ему верой и правдой, а сам выбирай удобный случай поразить его. Знай, что его только может погубить один мой меч, на котором теперь покоится голова моя. Меч этот я, так и быть, отдам тебе; но за услугу и ты заплати мне услугой: как достанешь желчь чародея, заезжай опять сюда и помажь голову желчью, и я приму снова такой же вид, как был прежде.

Взял Еруслан меч из-под богатырь-головы, поблагодарил за совет и поскакал к городу Щетину. Увидал его тут князь Огненный щит, Пламенное копье, выехал в поле и начал жечь и палить. Еруслан слез с коня и замахал шлемом. Чародей перестал жечь и спрашивает его:

— Кто ты такой и откуда едешь?

Еруслан разсказал ему и стал проситься к нему на службу. Чародею очень понравилась его почтительность, и он с охотою согласился на просьбу его. Служит у него Еруслан Лазаревич день, два и три, служит он верою и правдою. Наконец, замечает, что чародей один в своих палатах, быстро вбегает к нему и разит его надвое мечом богатырь-головы. Тот так и замер на месте, не пикнув. Еруслан проворно достает желчь из трупа убитаго и, как вихрь, скачет из города.

Подъехав к богатырь-голове, Еруслан вынул из сумки желчь, помазал ею отрубленную голову, приложил ее к туловищу — и она тотчас же срослась. Росланей встал, как будто бы с ним и ничего не было. Побеседовали несколько времени богатыри и разстались. Росланей отправился в Задонское царство, а Еруслан в Далматское. Был вечер как он въехал в город, перебил стражу и сам пошел в темницу. Здесь вынул он из сумки своей желчь чародея, обмазал ею глаза князя Картауса потом отца своего и, к великой радости их, они все стали видеть и со слезами на глазах бросились обнимать Еруслана за возвращение им зрения.

Потом Еруслан Лазаревич бросился немедленно в терем князя Данилы Белаго, перебил всех, кто только преграждал дорогу ему, и схватив князя Данилу, повлек его в темницу, выколол глаза ему и крепко-накрепко приковал к стене. Пленников же всех освободил, а княжение Данилы Белаго передал Картаусу.

Все начали веселиться, пиры пошли за пирами. Один только Еруслан Лазаревич не разделял вполне удовольствий. Он скакал уже к владениям князя Вахрамея, у котораго была дочь, прекрасная Анастасия. Близ города, в котором жил Вахрамей, было глубокое озеро, а в том озере жил великий змей о трех головах. Каждый день он выходит на берег и пожирает множество людей. Как ни старался князь Вахрамей сокрушить злого змея и сколько раз ни кликал он клича, — все напрасно: змей губил несчастных жителей, и князь Вахрамей очень сокрушался об участи своих подданных.

Узнал об этом кличе Еруслан и, как только приехал в город князя Вахрамея, взял он с собой доспехи рыцарские и отправился на озеро. Змей бросился, чтобы проглотить всадника, но Еруслан, не допустив его до себя, одним ударом меча отсек ему две головы и только что хотел рубить третью, как змей стал просить пощады. Еруслан Лазаревич однако же не сжалился над ним, еще раз взмахнул мечом — и чудовище лежало на земле без дыхания.

Быстрее молнии разнеслась об этом весть по всему городу. Обрадованный князь Вахрамей со всеми вельможами своими вышел на встречу к Еруслану Лазаревичу, благодарил его за спасение жителей и, узнав, что он княжескаго рода, пригласил его к себе в терем. Здесь встретила его дочь князя Вахрамея, прекрасная Анастасия. Еруслан, как взглянул на нее, так и обомлел от удивления: красоты она была неописанной! Князь Вахрамей, по случаю радостнаго события, задал пир на весь мир и предлагал Еруслану сокровища на выбор; но он от всего отказывался, просил только одного, чтобы он выдал за него в замужество дочь свою Анастасию. Князь Вахрамей очень рад был иметь у себя зятем богатыря и тотчас же благословил их на брачный союз, а потом, вскоре после свадьбы, передал Еруслану Лазаревичу свое княжество.

В тридесятом царстве, на самом краю земли и неба, жил царь, и у него был сын, котораго он очень любил, потому что кроме его у царя детей не было. Все, что бы только ни пожелал царевич, было всегда исполняемо по его желанию. Царь любил забавлять сына, исполняя его желания; но при всей любви к нему царь был и строг; он очень не любил ослушников и казнил их смертию, при своей строгости за ослушание не щадил даже и любимаго сына и наказывал его по всей строгости.

В одно время царевич, прогуливаясь в саду своего отца, подошел к башне, крепко сложенной из гранитнаго камня, с одним окном, заколоченным железными полосами в виде решетки. Подошедши к окну, царевич увидел через решетку седого старика, ростом не более как с аршин, с седою бородою, которою был он кругом обмотан, а еще конец волочился по земле. Он, увидавши царевича, протянул к нему руку и жалобно стал просить его, чтобы тот дал ему напиться. Царевичу жаль стало старика, и он побежал к колодцу, почерпнул из него ковш воды и подал его старику, а сам отошел от окошка. Старик выпил воду одним духом и закричал:

— Прощай, Иван царевич, спасибо тебе, что дал ты мне напиться. Никогда я не забуду твоей добродетели и когда-нибудь заслужу тебе.

Сказав эти слова, он высоко поднялся на воздух и исчез за облаками. Иван царевич долго стоял с поднятою вверх головою и с разинутым ртом от удивления; наконец, видя, что старик пропал из виду, он пошел домой, не зная о своем горе, которое уже ожидало его в доме.

Царь, увидав из окна своего, как вылетел старик из крепкой темницы, в которую он был им посажен, тотчас приказал узнать, кто смел растворить темницу и выпустить старика.

Между тем как слуги царские отыскивали ослушника воли царской, Иван царевич вошел во дворец. Царь спросил его, не он ли отворил дверь краснаго дома, в котором заключен был старик. Иван царевич отвечал отцу своему, что он не отворял дверей, а только дал старику воды, и тот улетел. Царь, выслушав признание, ужасно вознегодовал на царевича и сказал ему:

— За то, что ты освободил старика от заключения, тебя стоило казнить смертию, но за твое чистое признание я выгоняю тебя из моего царства, — иди, куда хочешь, и не показывайся более мне на глаза.

Иван царевич, зная, что воля царская есть закон, не стал ничего говорить строгому отцу своему и покинул родную землю. Долго шел он дорогою, не зная сам — куда и, наконец, к вечеру одного дня пришел он в великолепную столицу кашемирскаго государя; не думавши нимало, пошел во дворец к царю и стал проситься к нему в службу, обещаясь служить ему верою и правдою. Царь принял его в свои конюхи. Иван царевич стал жить у царя на конюшне, исправляя свою должность.

В одно время к царству, в котором жил Иван-царевич, подступило много войска царя кампийскаго, который требовал у кашемирскаго государя дочь его себе в замужество. Царь не отдавал и решился вести войну. В первый день сражения Иван царевич, не будучи в войске, пошел в поле, долго гулял он и, устав, сел под дерево. Вдруг откуда ни возьмись старичок, в аршин ростом и с саженною бородою, подошел к царевичу и стал низко кланяться; но видя, что Иван царевич ничего не говорит с ним, он начал сам: