— Да нет, ничего. Просто я подумал: чтобы приготовить расплав, уйдет не меньше часа. Он за это время не пробьется? Ну, дверь толстая — так через потолок… Найдет, чего доброго, лаз где-нибудь под печью…

Дилон усмехнулся:

— На этот счет можешь не волноваться. Мы с Морсом и Кевином, установили печь на нагрев уже давно. Задолго до того, как вас, умников, уговаривать начали…

По рядам сидящих прошел короткий смешок, выражавший скорее восхищение, чем что-либо иное.

Внезапно еще один из сидящих робко поднял руку, словно школьник на уроке.

— В чем дело? — Дилон всмотрелся. Лицо у того было измазано сажей, — видно, еще не отмылся после пожара. Поэтому Пресвитер опознал его только по необычной, гражданского вида, кепке. Это был Дуглас Уинтерборн, самый младший из заключенных. Он попал в тюрьму непосредственно перед ее расформированием, а попав — сразу же примкнул к исповедующим Веру, так как больше чем кто-либо нуждался в духовной поддержке. Тогда ему было всего семнадцать лет и он выглядел как «мальчик из приличной семьи», по ошибке попавший к уголовникам. Да, в сущности, он и был таким… С тех пор прошли годы, но для старожилов колонии он так и оставался «сынком».

— Так в чем дело, Дуг? — спросил Дилон с едва уловимой теплотой.

— Вот ты говоришь, что у нас будут факелы… — «ты» он говорил Дилону еще с некоторой запинкой, воспринимая его как старшего, — но скажи… скажи, ты уверен, что факел поможет?

Ответа напряженно ждали все. Дуглас явно попал в самое больное место.

— Видишь ли, Уинтерборн… — Дилон словно просмаковал благородно звучащую фамилию. — Говорят, что убиенные на поле брани сразу же предстают перед престолом Господа… Так что тот из нас, кто умрет, держа горящий факел в руке, никогда не увидит полыхания адского огня. А это ведь очень возможно, несмотря даже на Веру, — если вспомнить, какую жизнь мы прожили…

Голос Дилона окреп.

— Во всяком случае, сам себе я не мог бы пожелать лучшего конца… Ну, понял меня, малыш? — Он легонько сдвинул Дугласу козырек кепки с бровей на глаза. — Все мы умрем… Вопрос только в том, как мы покинем этот мир: стоя, как люди, или на коленях, умоляя о пощаде?

Все не отрываясь смотрели на Дилона.

— Нет! Мой Бог — Бог молитвы, а не мольбы! Я никогда не молил — никого и ни о чем! Никогда меня никто не щадил, не помогал, не давал ничего бескорыстно… Так что к дьяволу этого зверя! Будем бороться!

— Будем бороться! — хором подхватили все.

В руках у Пресвитера все еще был топор. Но теперь он вновь напомнил Рипли посох епископа…

— Ладно! Чего уж… все равно помирать!

Кто сказал это? Рипли не успела рассмотреть… Но кто бы это ни был, он выразил общее мнение.

Дилон и Рипли украдкой следили за Голиком, ожидая с его стороны очередной выходки. И эта выходка действительно последовала, но была она все-таки неожиданна. Во всяком случае, для Рипли.

До отказа растянув губы в улыбке-оскале, Голик вдруг рванул ворот робы (пахнуло запахом прелой ткани и несвежего тела) так, что посыпались пуговицы. На волосатой груди сквозь слой грязи виднелась непристойная татуировка.

— Эх-ма! Раз живем — раз умираем! — все еще держа на лице жуткую ухмылку, он бесшабашно-отчаянным движением бросил шапку об пол. — Ну так поджарим же наконец эту падлу! Преподобный — раздавай факелы!

Рипли с облегчением перевела дух. Однако Дилон, похоже, не разделял ее чувств:

— Смотри у меня, Ян… Вспыхнул — так гори, а не прогорай!

И — как это уже было недавно — всех разом охватила неистовая жажда деятельности. Люди с грохотом переворачивали пустые бочонки, ища в них остатки горючего, а потом рвали на полосы одежду и простыни. Обмотав этими лоскутами железные стержни, они пропитывали образовавшуюся матерчатую обмотку оставшимся топливом. Вскоре у каждого был факел, а в углу горкой высились запасные. Впрочем, было еще неясно, удастся ли ими воспользоваться…

С нарастающим удивлением и даже испугом Смит смотрел на всю эту подготовку.

— О идиоты… Боже мой, какие кретины! — он обхватил руками голову и опасливо отодвинулся в темный угол от греха подальше.

— А ну, проверьте, как закрывается створка! — Рипли показала на бронированную дверь над металлоприемником.

— Вот рубильник. А механизм подключен через бустерную систему — видишь, мощный поршень здесь… — ответил Морс. — Не вручную же опускать такую тяжесть!

Рипли с подозрением посмотрела на поршень:

— Когда вы в последний раз пользовались этой системой?

Морс задумался.

— Да лет пять назад, а то и все шесть. Но не больше!

— Не больше! — подозрения Рипли усилились. — Гидравлика точно работает? Ты уверен в этом?

— Точно здесь вообще ничего не работает. Прими это к сведению! — сказал Дилон, неслышно возникнув откуда-то сбоку. — Так что во всех своих выкладках тебе придется учитывать данный факт. А именно — возможность, что какой-нибудь механизм в нужный момент не сработает и весь план пойдет насмарку.

Дилон внимательно смотрел на Рипли.

— Ну как — не передумала? — спросил он в высшей степени серьезно.

Рипли легонько улыбнулась. Или ей только показалось это?

— А разве можно сейчас передумать, преподобный?

Вопрос этот явно не требовал ответа — и Пресвитер кивнул, соглашаясь.

— Значит, повторяем в последний раз…

Рипли тяжело вздохнула. У нее не было полной уверенности, что каждый участник предстоящих событий правильно запомнил свою роль. Еще меньше было уверенности, что кто-нибудь не дрогнет, не ошибется второпях или с перепугу. О надежности техники, как уже было ясно, говорить не приходилось…

С другой стороны Дилон прав: время поджимает. Нужно действовать, пока сомнения не охладили энтузиазм их микроармии…

— Заманиваем сюда. Потом — ты включаешь рубильник, приводящий в движение поршень гидравлики. Зверь оказывается в ванне, за ним опускается дверь. Потом кто-то из ребят польет его сверху оловом — и все! Ему конец, — быстро и убедительно говорил Дилон.

— А если кто-нибудь допустит ошибку? — вновь не удержалась от вопроса Рипли, хотя она тысячу раз понимала, что лучше ей промолчать. Но слишком уж многое было поставлено на карту…