Все вдруг стихло, все глаза обратились к Матери Бэнр, парящей в двадцати футах над полом пещеры.

Бергиньон, отвечавший за безопасность главы Дома, тоскливо посмотрел на Сосумпту. Он боялся, что на такой высоте с матерью может что-нибудь случиться.

Сосумпту только посмеялась над ним. Ведь он же не был жрицей: откуда ему было знать, что ни разу за свою долгую-долгую жизнь Мать Бэнр не была менее уязвима.

— Кьорл Одран! — выкрикнула старая Бэнр, и ее голос загрохотал.

Кьорл Одран, запершаяся в комнате на верхнем этаже самой высокой башни дворца Облодра, совершенно отчетливо слышала этот призыв. Она вцепилась в резные мраморные ручки трона, зажмурилась и приказала себе сосредоточиться.

Сейчас Кьорл отчаянно нужна была вся ее сила, и именно сейчас, впервые за всю жизнь, ее сила ей не повиновалась. Она чувствовала, что здесь не обошлось без Ллос, но понимала, что дело не только в ней.

Все началось вскоре после того, как выпущенные на волю танар'ри загнали Кьорл во дворец. Она собрала своих дочерей, чтобы вместе придумать, как отвадить демонов. Как всегда, на таких собраниях они общались мысленно, что было равнозначно сразу нескольким разговорам одновременно.

Они почти уже придумали, что делать, и Кьорл начинала верить, что им удастся отправить танар'ри домой, а покончив с этим, они всем семейством покажут Бэнр и остальным, кто здесь хозяин. Но вдруг случилось нечто ужасное. Один из танар'ри выпустил ослепительную молнию, от которой по защитной стене дворца пошла большая трещина. Ничего страшного в этом не было, поскольку дворец Облодра, как и все Дома Мензоберранзана, мог выдержать куда более яростную атаку. Но молния означала, что магия вернулась, а для Облодра это было катастрофой.

В тот же миг телепатическая беседа прервалась, и вся знать Дома, как ни старалась, не могла ее возобновить.

Кьорл была умна, как и большинство дроу Мензоберранзана. Но в умении сосредоточения воли никто не мог с ней соперничать. Она чувствовала психическую силу в глубине своего разума, настолько мощную, что она могла пройти сквозь стену или вырвать сердце из груди врага. Сила была скрыта в глубине ее существа, но Кьорл не могла извлечь ее наружу. Она не переставая ругала себя за то, что не может должным образом собраться перед лицом опасности. Она даже ущипнула себя за щеку, словно надеясь, что это как-то поможет.

Но все было напрасно. Смутное Время завершилось, во всех Королевствах тончайшая ткань магии была восстановлена, но время это не прошло бесследно. Повсюду появились такие места, где волшебство было бессильно, где не действовало ни одно заклинание или, что еще хуже, все заклинания обладали непредсказуемым эффектом. Другие изменения касались психических сил, сверхъестественных сил разума. Они не исчезли, и Кьорл это чувствовала, но для их проявления теперь нужны были новые способы.

Как поведал Матери Бэнр Метил, иллитиды уже открыли такой способ и могли управлять своими способностями почти так же, как и раньше. Но то был целый народ телепатов, народ, обладавший коллективным разумом. Они приспособились по-новому обращаться со своими способностями, а Кьорл Одран и ее когда-то могучая семья еще нет.

Поэтому глава Третьего Дома сидела в темноте, плотно смежив веки, и старалась собрать в кулак всю свою волю. Она слышала призыв Бэнр и понимала, что, если не выйдет, Бэнр сама к ней придет.

Будь у Кьорл время, она разрешила бы эту загадку. Будь у нее месяц, она бы вновь овладела своими силами.

Но месяца в распоряжении Кьорл не было; у нее не было даже часа.

Мать Бэнр чувствовала, как внутри куска серы пульсировала волшебная сила и он очень быстро нагревался изнутри. Она с изумлением наблюдала, как ее рука помимо воли дернулась, повинуясь комку в ладони.

Бэнр не сопротивлялась. Она поняла, что какая-то нематериальная сила, одно из порождений Бездны или даже сама Ллос, направляет ее движения. Она вскинула руку, подняв кусок желтого вещества на один уровень с верхушкой самой высокой башни дворца Облодра.

— Кто ты? — спросила старуха.

«Я — Эррту», — вторгся голос в ее разум. Бэнр знала, кто это, знала, что демон был самым сильным и злобным из всех танар'ри. Ничего не скажешь, Ллос дала ей сильного помощника!

Она чувствовала, как невероятная злоба переливается из этого существа в кусок серы в ее руке, чувствовала, что он вот-вот взорвется и тогда, быть может, сам Эррту явится к ней.

Это было невозможно, но ведь старуха не могла этого знать.

Внутри такого с виду безобидного вещества теперь содержалась сила самой Ллос, еще усиленная самой главной жрицей Паучьей Королевы во всем Мензоберранзане.

По наитию Бэнр вытянула руку вперед, и из куска серы, потрескивая, вырвался столб нестерпимо желтого света. Он ударился в башенную стену, разделявшую Кьорл и Бэнр. Лучи света и светящейся энергии окружили сталагмит, они с треском выбивали куски стены, понемногу разрушая строение.

Комок в руке старухи снова стал просто куском серы, заключенная в нем мощь высвободилась, но она не опускала руки и не сводила благоговейного взгляда с башни.

Десять тысяч темных эльфов внизу замерли, как и она. Замерла и Кьорл Одран, глядя, как светящиеся змеистые полосы поедают камень ее жилища.

Когда же верхушка башни одним махом превратилась в пыль, тотчас же развеевшуюся, весь город затаил дыхание.

И все увидели Кьорл, сидевшую на черном мраморном троне и смотревшую с открывшейся площадки вниз на собравшуюся толпу.

Множество крылатых танар'ри носилось вокруг нее, но они не осмеливались приблизиться к Матери Дома, опасаясь, что Эррту придет в ярость, если они лишат его удовольствия.

Кьорл, всегда такая надменная и уверенная в себе, встала и подошла к краю бреши. Она обвела взглядом толпу, и многие дроу, даже Матери Домов, отворачивались от ее пронзительного взора, словно боялись, что даже с этой высоты она может наказать их за нападение на ее Дом, — такой страх испытывали они перед ее таинственными способностями.

Наконец Кьорл тяжело уставилась на Бэнр, но та даже не моргнула.

— Как ты смеешь! — громовым голосом выкрикнула Кьорл, но его звук ушел вверх.

— Как ты смеешь! — прокричала в ответ старая Бэнр, и звук ее голоса отразился от стен пещеры, стократно усиленный. — Ты отреклась от Паучьей Королевы!

— Пусть твоя Паучья Королева убирается в Бездну, там ей самое место! — выкрикнула Кьорл, и это были ее последние слова.

Бэнр выбросила руку вперед, почувствовав новую небывалую силу. Желтый свет больше не появился, никаких видимых изменений не произошло, но открылись врата в другой мир, и Кьорл хорошо это почувствовала.

Она пыталась что-то крикнуть, но из ее груди вырывались лишь какие-то всхлипы и бульканье, а лицо вдруг исказилось и вытянулось. Она сопротивлялась, из всех сил упиралась пятками и пробовала вновь пробудить свои внутренние способности.

Кьорл ощущала, что ее кожа отрывается от костей, чувствовала, как все тело немыслимо растягивается и ее неудержимо засасывает внутрь куска серы. Несмотря на невыносимую боль, она сопротивлялась, хотя и понимала, что ей уже не спастись. Она открыла рот, чтобы выкрикнуть последнее проклятие, но вывалился только ее язык.

Тело Кьорл неотвратимо влекло с башни вниз, к комку серы и межуровневым вратам. Она должна была уже умереть; никто не мог выдержать такого страшного напряжения.

Мать Бэнр, не дрогнув, держала руку прямо, но невольно зажмурилась, когда немыслимо вытянутое тело Кьорл в конце концов сорвалось с башни и понеслось прямо на нее.

Многие дроу, и Бергиньон в том числе, закричали, другие замерли как громом пораженные, а остальные запели гимн Ллос, видя, что Кьорл, вытянутую настолько, что она стала похожей на летящее копье, втащило внутрь куска серы, в Бездну, где ее ждал Эррту, назначенный Ллос, чтобы пытать главу Дома Облодра.

За Кьорл, разразившись ликующими криками, с ревом и гиканьем, забрасывая дворец Облодра огненными шарами и молниями, последовали демоны. Повинуясь чарам Эррту, они вытягивались, удлинялись и влетали в кусок серы, а Мать Бэнр продолжала держать его, несмотря на испытываемый ужас, который, однако, постепенно превращался в ощущение собственного могущества.