— Папа частенько водил меня в планетарий, когда я была маленькой. Так что я с детства пристрастилась.

Когда мы занимаем свои места в зале под куполом и ждём начала сеанса, Мэдди рассказывает мне о своей семье. Оказывается, её отец — какой-то известный астроном, а мать — профессор философии. Они переехали в Чикаго, чтобы её мама могла получить должность в университете, но они до сих пор часто путешествуют, потому что на выступления её отца в кругах фанатов астрофизики высокий спрос. Голос Мэдди звучит грустно, когда она рассказывает о родных, как будто их никогда нет рядом. Наши ситуации такие разные, но мне почему-то кажется, что я точно знаю, почему она себя так чувствует.

— Я скучаю по ним, — говорит она, затем сконфужено взмахивает рукой. — В смысле, они, конечно, никуда не исчезли, но с тех пор, как мы сюда переехали я едва их вижу.

— Разве это нормально? Ну, что ты сама по себе?

Мэдди пожимает плечами.

— В этом можно найти свою прелесть. Например, никто не орет на меня, если я слишком поздно прихожу со школы, — она стреляет в меня хитрым взглядом. — И не допытывается почему я хожу в планетарий с подозрительными парнями.

Я смеюсь, но в то же время задаюсь вопросом, действительно ли она считает меня подозрительным? Надеюсь, нет. Думаю, я неплохо постарался, чтобы сойти за обыкновенного Стенли.

— Кхм, я тебя, наверное, заболтала. Загрузила своими проблемами, а про тебя самого ничего и не спросила.

А я разочарован, что она не будет больше говорить о себе. Что бы там не говорил Сандор, имитировать интерес мне не приходилось. Зато теперь разговор перейдет к той части, где я буду вынужден ей врать.

— А что тебя интересует?

Мэдди задумывается. Вокруг нас усаживаются остальные посетители. Я замечаю, что наши плечи соприкасаются благодаря общему подлокотнику.

— Для начала скажи в какую школу ты ходишь?

— Я на домашнем обучении, — смущенно улыбаюсь я.

Она одаривает меня таким взглядом, будто с тем же успехом я мог сказать ей, что прилетел с планеты Лориен. Вспоминаю странные взгляды Майков, когда говорил им тоже самое в центре, словно я какой-то безумный затворник. Можно, конечно, выдать Мэдди легенду, но душа не лежит ей врать.

— Ого! — выдаёт она, шутливо выгибая бровь, — а выглядишь вроде нормальным.

— На самом деле в этом нет ничего странного, — говорю я ей. — Мой дядя, он, э-э, с ним не соскучишься. Вообще-то, это, наверное, и правда немного странно, если задуматься. Нормальным моего дядю уж точно не назовёшь.

— Так ты с ним живешь?

— Ага.

— А где твои родители?

На этот вопрос у меня всегда заготовлен убедительный ответ. Обычно мы с Сандором разучивали нашу легенду, находясь в дороге, но это время давно ушло. Сандор говорил людям, что я его племянник, которого он взял с собой в путешествие, чтобы показать мир, или чтобы дать моим родителям повторно провести медовый месяц, или, что они со дня на день к нам присоединятся. Иногда он рассказывал близко к правде, говоря сочувствующей официантке в забегаловке, что вырастил меня сам, после того, как мои родители погибли в автокатастрофе. После этого кусок пирога был куда больше стандартного. Мне хочется, чтобы Стенли, которого знает Мэдди, был максимально близок ко мне настоящему.

— Они умерли, когда я был ещё совсем маленьким, — отвечаю я ей. — Я никогда и не знал их толком.

— Ох, — вздыхает она в ответ, явно не уверенная, что на это ответить.

К счастью, прежде, чем разговор становится гнетущим, свет начинает меркнуть. Мы откидываемся на полулежачие спинки сиденьев, и над нами оживает Млечный Путь.

Запись с металлическим отзвуком начинает описывать происхождение Вселенной и перечисляет планеты Солнечной системы. Я не слушаю. То, что я сижу рядом с Мэдди в полумраке — единственное, что в данный момент способен обработать мой мозг. Я хочу всё запомнить в подробностях. Как её волосы пахнут ванилью, или кокосом, или какой-то другой девчачей ерундой. Что бы там ни было, пахнет здорово. Все мои ощущения сосредотачиваются на пространстве у подлокотника, где соприкасаются наши плечи, как будто каждое движение девушки — это закодированное послание для меня.

Бросаю на Мэдди взгляд. Она это замечает и дарит мне мимолетную улыбку, её лицо залито бледно-голубоватым светом от демонстрации над нами. Так бы и пялился на неё весь остаток этой скучной лекции, если бы не боялся, что из-за этого меня примут за озабоченого. Так что, вместо этого, отрешаюсь от лекции и прислушиваюсь к девушке. Она дышит медленно и ровно, но со своим продвинутым слухом я могу расслышать, что её сердце колотится.

Или стоп. Возможно, это моё сердце.

Закрываю глаза и остаток времени провожу в таком положении. В конце концов в планетарии загорается тусклый свет, но изображение звёзд не гаснет. Все остальные посетители начинают выходить друг за другом, а мы продолжаем сидеть. В какой-то момент остаемся только мы вдвоём и звёзды.

Медди склоняется ко мне и начинает шептать, хотя мы и так одни. Она рассказывает мне о созвездиях, о которых не говорилось в записи, направляя мой взгляд от Пояса Ориона к Водолею. Она тихо смеется и поправляет меня, когда я ошибочно принимаю хвост Рыб за одну из ног Пегаса. Мне давно известно всё, что она мне рассказывает, но с её комментариями это становится гораздо интереснее.

В какой-то момент, даже не соображая, что делаю, я беру Мэдди за руку.

Это длится лишь секунду. Рука Мэдди теплая и немного влажная от пота. Она быстро её убирает и встает с сиденья.

— Прости, — начинаю я, понимая, что зашел слишком далеко. — В смысле… я не хотел…

— Всё в порядке, — останавливает она, качая головой и выглядя смущенной, но не взбешенной или озадаченной. — Пойдём. Можешь проводить меня до дома.

Когда я возвращаюсь домой, Сандора в пентхаусе не наблюдается, что дает мне пару часов побыть в одиночестве, вновь и вновь проигрывая в голове то, что я стал называть «эпизодом с рукой». По-моему, о том, как обкрутить мога вокруг пальца я и то думал меньше. Неужели я ошибся насчет интереса Мэдди ко мне? Когда Сандор возвращается домой с промокшим пакетом с едой на вынос, он даже не спрашивает меня про свидание, заведя вместо этого разговор про его сегодняшние шатания по городу.

— Я весь город исколесил с этой штуковиной, — говорит он, показывая на свою более мощную версию аймога. — И ничего. Даже намёка. Если того мога и искали, то уже убрались отсюда. Думаю, нас не засекли.

— Это хорошо, — отвечаю я рассеянно.

— За прятки у всех на виду, — провозглашает Сандор тост, поднимая бокал со свежесмешанным напитком.

Наевшись гамбургеров, Сандор, наконец-то, удосуживается спросить меня про Мэдди. Я рассказываю ему всё до последней мелочи, даже пытаюсь в деталях передать мимику и жесты Мэдди. Впервые с тех пор, как мы поселились в Чикаго, я чувствую, что действительно могу воспользоваться наставлениями своего Чепана.

— Хм, — произносит он, когда я заканчиваю.

— «Хм»? И всё?

Сандор пожимает плечами.

— Женщины — существа загадочные, — говоря это, Чепан одаривает меня странным взглядом, наполовину ухмыляющимся, наполовину боязливым, будто я какое-то непонятное животное, и ему страшно, что я его покусаю.

— Что? — спрашиваю я.

— Просто не могу вспомнить, когда в последний раз ты так много со мной разговаривал. Это здорово.

Я отмахиваюсь.

— Помощи от тебя ноль.

И в этот миг в моём заднем кармане раздается вибрация.

Сердце сразу же подскакивает к горлу. Аймог сигнализирует тревогу. Я практически выдираю устройство из кармана и всматриваюсь в дисплей.

Но он пуст. Лишь белая точка в центре.

Сотовый! Это был мой мобильник. Я таскаю его с собой в основном по привычке: он редко когда вибрирует, разве что Сандор не позвонит с просьбой купить ему рогалик на обратном пути с пробежки.

На экране горит значок нового сообщения.